После того, как Егерь наложил ограничение на использование служебных машин, многие депутаты вынуждены были пересесть или на свои собственные или на автомобили, которые им любезно предоставили многочисленные спонсоры и друзья. Да, какие автомобили!
Сам Хоттабыч, как и в старые партийные времена предпочитал «Волгу» — благо ограничение губернатора на него не распространялось, — но знал, что самыми популярными марками у остальных думцев были «Ауди» и «Мерседесы». И сколько он не предпринимал попыток, чтобы усадить коллег на отечественные автомобили, его потуги оказались напрасными. Да что там говорить о рядовых депутатах, если ни один из четырех заместителей не последовали примеру спикера: все пересели на спонсорские иномарки, хотя имели и свои собственные машины.
Самым богатым считался председатель христианско-демократической партии, в пользовании у которого было три «Мерседеса — серебристый, темно-синий и черный. Хоттабыч помнил, что когда-то главный христианин не мог позволить себе такую роскошь, как „немецкое качество последней модели“, поэтому передвигался по городу на „Мерседесе-500“. Костя, водитель Хоттабыча, рассказывал, что честолюбивые ребята лидера христианско-демократической фракции оторвали цифру „5“ и заменили её на шестерку. С виду получился настоящий „шестисотый“, поскольку эти модели различаются только по внутреннему убранству.
— Александр Серафимович, — с обидой в голосе обратился водитель к своему высокопоставленному пассажиру, когда ему все-таки удалось втиснуться между красной «Вольво» и серым «Мерседесом», — распорядитесь вы, наконец, чтобы наше место никогда больше не занимали!
— Ой, Костик, — в спешке открыв дверцу, ответил Хоттабыч, — Сколько раз уже просил и все как об стенку горох!
— А вы в таком случае примите законодательное постановление.
Но Хоттабыч уже не слышал последних слов шофера, хлопнул дверцей и, почти бегом, направился к парадному входу думы.
Обычно он приезжал на работу за час до начала утреннего заседания. Этого времени ему хватало, чтобы ознакомиться с поступившими в его канцелярию документами, встретиться с тем или иным посетителем, перекинуться парой слов с представителями фракций. Но в это утро, Филька, соскучившийся по матери, которая все ещё не вернулась из Парижа, не желал есть переваренную манную кашу и устроил деду небольшой скандал. И Хоттабыч, что почти никогда с ним до этого не случалось, немного задержался.
Когда он вошел в огромное фойе здания думы, до начала утреннего заседания оставалось четверть часа. Он поспешил к лифту, но наткнулся на женщину в длинной коричневой дубленке, на воротнике которой висел красочный картонный ярлычок.
— Простите, — принес свои извинения Хоттабыч и, глядя на нелепый ярлычок, обратился с вопросом, — А вы не забыли снять этикетку с шубки?
— Нет-нет, Александр Серафимович. Это я просто меряю. Пробую, удобно ли сидит.
Только теперь, ожидая лифта, Хоттабыч заметил, что фойе чем-то напоминало зал городского универмага. Почти все вешалки думского гардероба были увешены товаром для продажи — дубленками и дамскими пальто ядовитых расцветок. Слева и справа возвышались манекены в трусах, бюстгальтерах и маечках. С левой стороны от шахты лифта был установлен целый ряд пластмассовых ног в чулках и колготках на любой вкус. Справа продавались шапки с перьями, меховые ушанки, кепи из каракуля и прочих диковинных зверей, оленьи унты и домашние тапки. Около прилавков с косметикой и ювелирными украшениями было не протолкнуться. Сотрудники аппарата думы, забыв про всякое чинопочитание, смешались с депутатами в едином порыве — мерить шубы и плащи, носки и рубашки и приобретать, приобретать, дабы хоть на свою зарплату поддержать отечественного и зарубежного производителя.
«Боже мой, — подумал Хоттабыч, — Неужели я приехал на работу!» Теперь он даже пожалел, что в свое время они, депутаты, не захотели принять закон, который бы разрешал жителям области присутствовать на заседаниях думы. Может быть, тогда народные избранники постеснялись бы устраивать в стенах законодательного органа вещевые ярмарки и толкучки.
Около лифта уже скопилась уйма народа. Несмотря на теплый летний день, у некоторых мужчин на головах были зимние шапки, женщины держали в руках свертки и пакеты. Теперь все спешили разбежаться по своим рабочим местам — одни в зал заседаний, другие по служебным каморкам и кабинетам.
Наконец, лифт раздвинул двери и толпа внесла в кабину Хоттабыча. Но в ту же секунду крепкие молодчики из охраны председателя патриотической фракции, прижав ногами двери лифта, с улыбками на лице стали выталкивать пассажиров обратно в фойе. Когда в кабине не осталось никого кроме спикера, в лифт, чеканя шаг, прошел лидер патриотов и со словами: «Спецгруз, спецгруз! Забираем только спикера! Спец-езда, спец-езда!» нажал на кнопку нужного ему этажа.
Хоттабыч улыбнулся:
— Лихо ты провел зачистку кабины.
— Подождут. Не сахарные! — ответил он и с удивлением спросил, — А что это вы, Серафимыч, так сегодня припозднились?
— Да знаешь ли, дочь в турпоездке, а я с внуком…
Лифт остановился на указанном этаже и патриот, не дослушав ответа, выскочил. Хоттабыч нажал на кнопку. Ему было нужно спуститься двумя этажами ниже…
До обеденного перерыва требовалось решить запрос, пришедший из прокуратуры области: лишить ли депутатской неприкосновенности коллегу от предпринимательской фракции, который с председателем городской жилищной комиссии продал коммерческим структурам изрядное количество гуманитарной помощи. Продукты подлежали бесплатной раздаче населению. На вырученные деньги депутат и его дружок сгоняли в круиз по Среднеземноморью. Председатель жилищной комиссии, не относящийся к «касте неприкасаемых» уже дожидался своей участи в камере предварительного заключения. Второй путешественник, с лицом провинившегося школьника, находился в зале заседаний.
Когда Хоттабыч вынес щекотливый вопрос на обсуждение, из рядов независимых депутатов послышались редкие выкрики: «Лишить и баста!» Но они тут же утонули в неодобрительном гуле остальных народных избранников.
Тем временем к микрофону поднялся представитель от предпринимателей и с жаром произнес речь о дружбе между народами.
— Что, наш товарищ, страдающий приступами морской болезни, ради забавы отправился в круиз? Да знаете ли вы, что эти поездки — просто необходимы! Ведь каждый из нас является не только представителем законодательной власти одной из важнейших областей России, но и миротворцем!
В зале раздался дружный смех, и Хоттабыч поставил вопрос на голосование. Он отлично знал, что попытка лишить мошенника депутаткой неприкосновенности закончится неудачей. Такое уже случалось. Не более года назад один из депутатов вместе с парой своих знакомых основательно избили двух офицеров налоговой полиции. Причем, как установили в ходе расследования работники прокуратуры, особо в избиении неистовствовал депутат. На скамье же подсудимых оказались лишь «подельники», потому что в отношении самого депутата дело было прекращено. Собрание не дало «добро» на привлечение своего товарища к уголовной ответственности.
Хоттабыч не ошибся и на этот раз: за снятие депутатского «зонтика» проголосовало лишь четырнадцать процентов кворума. На лице путешественника сразу же заиграла торжественная улыбка.
Провозившись все утро с раскапризничавшимся Филькой, Хоттабыч и сам не успел позавтракать. Поэтому как только был объявлен обеденный перерыв, спикер поспешил в столовую. Он только в редких случаях пользовался отдельным кабинетом, в котором кормили и поили руководство думы.
В дальнем углу столовой стояло несколько прилавков, из-за которых виднелись ящики с водкой и ликерами. Производители местной алкогольной промышленности устраивали дегустацию своей продукции. Около прилавков клубился народ. Спиртное не продавали, а наливали в пластмассовый стаканчик каждому желающему по сто граммов. Как на фронте. Повеселевшие от дегустации депутаты и их помощники сразу занимали очередь к прилавкам, где разливались супы, борщи, порцевалось картофельное пюре с котлетами по-киевски, возвышались тарелки с салатами и закусками. Но отобедав, думский люд вновь устремлялся в дальний угол столовой, чтобы на посошок отведать теперь уже бесплатного ликерчика.
Понаблюдав минуту за происходящим в столовой, Хоттабыч направился в специальное помещение, где обедало руководство думы.
Перед началом вечернего заседания застрекотал телефон прямой связи, соединяющий кабинеты спикера и губернатора области.
— Слушаю тебя, Николай Яковлевич, — подняв трубку, отозвался Хоттабыч.
— Давненько ты ко мне не заглядывал, Серафимыч.
— Пока не было необходимости, — попробовал отшутиться спикер.
