Четвертый, в камуфляжной куртке, клубком подкатился к долговязому. Тот показал стволом пистолета на вагончик, что-то вполголоса приказал. Парень в камуфляже переминался, не торопясь бежать через поляну. В руках у него тоже был обрез. Кажется, они собрались штурмовать старика Камала.
Стрельбы было уже не избежать. Амелин выстрелил в парня с автоматом. Промахнулся. Пуля звонко щелкнула о жестяную обивку вагончика, сантиметрах в двадцати от парня. Понимая, что дуэль с «Калашниковым» закончится не в его пользу, торопливо сдвинул предохранитель на автоматическую стрельбу и перехватил тяжелую рукоятку обеими руками.
Две очереди ударили одновременно. В рассветной полутьме парень с автоматом не видел Амелина, стреляя наугад. Зато его собственный темный силуэт был хорошо различим на фоне зеленой стены вагончика. Пуля попала ему в руку, вышибла автомат. Он нагнулся, чтобы поднять оружие, но следующая очередь перехлестнула его, отбросив тело к ступенькам, ведущим в вагончик.
В Сергея стреляли сразу двое. Долговязый — из пистолета, и парень в кожаной куртке, спрятавшийся за торцом вагончика, — из охотничьего обреза. Картечь с визгом сшибала ветки за спиной, не давая высунуться. Четвертый из компании, в камуфляжной куртке, спрятался за ящик с инструментами. Сергей видел его торчащие ноги в остроносых ботинках. В перестрелку он благоразумно не вмешивался.
Надо кончать с долговязым. Остальные разбегутся сами. Видно, что это не самые крутые бандиты в городе. Впрочем, если бы Камал не закричал и Сергей не выскочил наружу, они зажали бы его в вагончике намертво. Просто бы расстреляли через стенки.
У ступенек возился, пытаясь подняться, тяжело раненный автоматчик. Долговязый, сменив обойму, крикнул:
— Мочите русского со всех сторон! Гоча, обходи его сзади.
Сам он прятался за толстым дубовым стволом на другом конце поляны и стрелял, не высовываясь из-за дерева. Амелин сдернул с себя куртку и повесил ее на сучок. Пуля рванула рукав, следом дважды грохнул обрез. Сергей отполз на несколько метров. Его пока не видели, стреляя по куртке. Зато он наконец разглядел долговязого. Опершись локтями о мерзлую землю, нажал на спуск. Остаток обоймы вылетел одной отрывочной очередью. Затвор, лязгнув, встал в заднее положение.
Долговязый, скорчившись, лежал между корнями дуба. Амелин, торопливо сменив обойму, отполз к поваленной тополевой колоде, от которой они с Камалом отпиливали кругляши для печки. В него пока не стреляли. Долговязый лежал неподвижно, меховая шапка отлетела в сторону, был виден коротко стриженный темный затылок.
— Эй, ребята, послушайте меня, — крикнул Амелин. — Ваш бугор мертв. Смывайтесь, пока не поздно. Против меня вам не выстоять. Даю две минуты, стрелять не буду!
Парень в камуфляже, скорчившийся за ящиком с инструментами, пополз вдоль вагончика.
— Вставай и беги! — снова закричал Амелин. — Я же обещал не стрелять.
Тот продолжал ползти, потом, не выдержав, вскочил и кинулся напролом через кусты. Следом бежал парень в кожаной куртке с двуствольным охотничьим обрезом. Амелин подошел к долговязому. Приоткрыв глаза, тот устало посмотрел на Сергея. Пули попали ему в живот и правую ногу. Штанина и меховая куртка набухли от крови.
— Перевяжи, — почти неслышно, одними губами, попросил раненый.
— Почему ты за мной охотился? — спросил Сергей, опускаясь рядом с ним на корточки.
— Приказали.
— Кто?
— Большие люди.
— А почему два дня назад не стал стрелять?
— Жадность фраера сгубила… Хотели вначале ограбить. Перевяжи…
— Что ты знаешь о женщине, которая была со мной?
— Ничего.
— Вспомни лучше.
Амелин щелкнул, взводя курок.
— Тебя выследили возле сада. А про женщину я ничего не знаю.
Из открытой двери вагончика выглянул Камал. Осторожно обошел убитого парня с автоматом и приблизился к Сергею.
— Асадулло, — заглядывая долговязому в лицо, проговорил он. — Я его знаю.
— Кто он такой?
— Сволочь… Из местных бандитов. Он сломал мне пальцы. Старик прижимал к груди замотанную в полотенце левую руку.
— Надо уходить, — проговорил он.
Они торопливо собирались. Полиция могла появиться в любую минуту. Вышли через боковую калитку и зашагали по пустырю в сторону города. Овчарка бежала рядом со стариком. Две другие собаки, растерянно покрутившись, вернулись назад.
— Куда ты теперь, Камал?
— У бродяги сто дорог. Заберу внучку и двину на родину. Будем с внучкой и Баяном искать дочерей.
— Там война, — невесело отозвался Амелин.
— Война теперь везде.
Старик, морщась от боли, пошевелил рукой. Через плечо он нес скатанное шерстяное одеяло. Амелин тащил его цветастый мешок и большой медный чайник. Камал ни за что не хотел его бросать.
— Это семейный чайник. Я с ним пришел сюда из своего кишлака и с ним вернусь домой.
Возле крайних домов они простились. Амелин достал из сумки пакет с разноцветными дирхемами и, отделив половину, сунул старику. Добавил несколько двадцатидолларовых бумажек.
— Спасибо, Сергей. Здесь слишком много денег.
— Перестань. Спрячь доллары подальше. Полицейские с удовольствием их отбирают при любой проверке.
— У меня они ничего не найдут.
— Прости, Камал, что так получилось.
— Все случается только по воле Аллаха. Он один знает, что будет с нами завтра.
— Прощай, Камал.
— Прощай и ты, Сергей.
Амелин дозвонился до центра из междугородней станции, разговор занял чуть больше минуты. Место встречи с группой было обговорено заранее, возле бензозаправки на окраине Чемкара. Сейчас наконец сообщили время.
Двое суток. Ему предстояло пробыть в этом городе еще двое суток и попытаться выжить…
В платном туалете, здесь же на станции, он побрился и долго разглядывал себя в зеркале. Коренастый светловолосый мужчина в кожаной куртке. Мелкий коммерсант или водитель в какой-нибудь совместной фирме. Спортивную сумку с собой таскать не надо. Она придает облику нечто бродяжье. Человек куда-то и зачем-то едет. Лишнее любопытство со стороны окружающих.
Что там в сумке? Теплый свитер. Его можно надеть под куртку. Полотенце, мыло, бритва… Все это можно переложить в небольшой кейс. Купить его не проблема, здесь же у лоточников. Спортивный костюм, запасная рубашка, консервы… Без этого он обойдется.
Пистолет за поясом на спине. С ним можно в любую минуту нарваться на неприятности. Сумеет ли он откупиться от полицейских, если у него найдут оружие? И выбрасывать жалко. После короткого раздумья пришел к компромиссному решению. Таскать «Стечкина» с собой слишком опасно, его надо где-то спрятать.
Выйдя из здания телефонной станции, он купил за четыреста тысяч дирхемов небольшой дипломат и переложил туда часть вещей. Сумку бросил в контейнер для мусора. Пистолет, завернутый в целлофановый пакет, зарыл в парке, присыпал листьями. Усмехнувшись, подумал, что если на него нападут, то добежать сюда за оружием, пожалуй, не успеет.
Позвонил на работу Инге. Понимал, что встречаться с ней, значит, подвергать женщину лишней опасности. Но что объяснишь по телефону? Прощай, я уезжаю?
Инга примчалась на такси. Слушала Сергея молча, потом заплакала, прижимаясь к нему.
— Все я понимаю! Но неужели я тебя брошу?!
— К тебе сегодня утром никто не приходил?
— Нет.
Подумал, что прийти могут в любой момент, но ничего не сказал.
— Сегодня мы можем переночевать у Фариды, — предложила Инга. — Я попрошу, чтобы она побыла у матери.
— Хорошо. Только не надо оставлять сына одного в квартире.
— Она возьмет Сашу с собой.
— У тебя хорошая подруга.
— Я не представляю, что бы я без нее делала.
Забрав сына, Инга вместе с Сергеем поехала к Фариде. Та со своей обычной язвительностью поинтересовалась, как идут дела у Амелина.
— Я завтра уезжаю.
— Ну что ж, может, это и к лучшему. Больше ты сюда не вернешься?
— Наверное, нет.
— Тогда, прощай!
Она обняла Сергея и прикоснулась губами к щеке. Отстранившись, стерла пальцем губную помаду и стала объяснять Инге, где что лежит.
Когда Фарида ушла, Инга собрала на стол и достала из холодильника бутылку водки.
— Наверное, самый подходящий напиток для сегодняшнего вечера, — усмехнулась она. — Горький…
Они расстались утром.
— Ты знаешь мой телефон, — отрывисто проговорил Амелин. — Если решишь уехать в Россию, звони…
Он хотел добавить, что поможет устроиться, но эта фраза прозвучала бы слишком не к месту.
— Ты знаешь, курортные романы более приятные, — с усилием прошептала Инга. — Хотя там тоже расстаешься навсегда…
В глазах женщины блеснули слезы. Крупная капля, размывая тушь, ползла по щеке. Оба молчали, и молчание становилось невыносимым.
