Вольдемар изменился в лице и схватился за пистолет.
— Э! Остыньте! — мгновенно посерьезнев, крикнул ему Вязигин. — Человек столько претерпел, а его допрашивают, будто он не покидал пределов СССР. Его можно понять.
— Но и меня можно понять. Мало ли каким способом КГБ попытается забросить к нам своего агента.
— Вы слишком преувеличиваете, Вольдемар. Я же рассказывал вам, что нашел его умирающим.
— А вы слишком преуменьшаете опасность, которая может исходить из Москвы.
— Простите, если я вас обидел, — приложив руку к груди, сказал Уманцев. — Но вы задавали такие вопросы, какие, по моему мнению, не принято задавать в свободном обществе.
Вольдемар смерил Уманцева пытливым взглядом и ничего не ответил.
Через несколько часов плавания, лодки причалили к берегу. Все уселись в большой круг и приступили к обеду.
Вольдемар отвел Вязигина в сторону.
— Послушайте, Алексей, мне ваш спутник не нравится.
— Да и я от него не в восторге, — с задором подхватил Вязигин. — Я бы предпочел встретить вместо него женщину. Но, увы, они не рискуют добираться до Европы через Анголу.
— Вы видели его документы? — не обращая внимания на веселый тон Вязигина, со всею серьезностью продолжал Вольдемар.
— Нет. Он сказал, что выбросил их.
— Зачем?
— А затем, что если бы вместо меня он встретил вас, то вы, взглянув в его документы, тут же бы расстреляли его.
— И правильно бы сделал, — о чем-то думая, пробормотал Вольдемар. — Знаете, что?! — с неожиданной живостью воскликнул он. — Его надо будет обменять на кого-нибудь из наших. Надо связаться с командованием УНИТА и сказать, что у нас в руках агент КГБ.
Алексей с полным недоумением смотрел на Вольдемара.
— Да вы что, с ума сошли? Человек бежал из СССР, а вы хотите его вернуть. Это же верная смерть для него.
— Плевать мне на вашего человека. Он что, дворянин? Внук какого-нибудь пролетария. И он, видите ли, еще недоволен той жизнью, которую устроили и его предки в том числе. Бежать он задумал. Нет уж, пусть сидит в этой выгребной яме. — Вольдемар сделал резкое движение рукой. — Говорить больше не о чем. Я его обменяю. Пусть проваливает к своим пролетариям. Незачем захламлять Европу люмпеном! Мало там своих?! Я бы слова не сказал, а наоборот, пожал руку тому, кто, несмотря на то, что родился при советском строе, нашел бы в себе мужество, которого не нашли его предки-дворяне, бежать из советской России. Но этот! Он же истинный пролетарий! А может, пустим в расход? Позабавимся! И не возражайте! — оборвал он попытку Вязигина вступиться за Уманцева.
Роман по лицу Алексея, подсевшего к обедающим, понял, что разговор с Вольдемаром шел о нем и что тот задумал нечто весьма неприятное. Он постарался как бы невзначай поймать взгляд Вязигина. На его немой вопрос тот ответил: «Все плохо!»
Роману расхотелось есть. Тоскливо заныло сердце. «Господи, ведь я уже почти у цели. Ну чего этот недобиток Вольдемар привязался ко мне?»
Тут он заметил, что Алексей смотрит на него. Он догадался, что тот решил действовать. Уманцев на секунду закрыл глаза, показывая, что понял. Вязигин неторопливо поднялся и пошел к реке. Роман, приняв рассеянный вид, последовал за ним. Вольдемар, который в отдалении от других разговаривал с двумя наемниками, заметил их продвижение.
Алексей крикнул Уманцеву:
— Поторопитесь!
Роман прибавил шаг. Вязигин стал толкать лодку к реке. Роман принялся ему помогать. Они уже забрались в лодку, как к ним присоединился Вольдемар и двое наемников.
— Куда это вы? — с едкой иронией в голосе спросил он у Алексея.
— Да вот решили, хватит прохлаждаться. Пора отплывать.
— И вы думали, что вам удастся отчалить прямо у нас на глазах?
— Нет. Я не столь наивен. Просто, если бы я предложил вам немедленно двигаться вперед, вы из внутреннего противоречия ответили бы, что стоит еще немного отдохнуть. Ведь командуете вы!
— Какое тонкое понимание чужой психологии! — воскликнул Вольдемар и посмотрел на берег.
Наемники, завидев, что их командир уже в лодке, тоже стали собираться.
— Нагоните нас! — крикнул им Вольдемар, махнув рукой.
Двое его людей сели на весла. Река здесь была не очень широкая, и ветви деревьев иногда почти сплетались над головами плывущих.
Роман исподлобья поглядывал на Вольдемара. «Даже если бы Алексей решил напасть на них, то трое против одного… Ведь я — ноль. Ни черта не умею: ни стрелять, ни драться. Меня пихнут ногой — и я на дне лодки или в воде. А ему с троими не справиться. Так что, он сдаст меня?»
Уманцев с тревогой взглянул на Вязигина, который спокойно смотрел куда-то в сторону, думая о чем-то своем. После обеда все отяжелели. Гребцы лениво работали веслами, предоставляя быстрому течению самому нести лодку вперед.
Роман поминутно поглядывал на Алексея, пытаясь прочесть по его лицу, что делать? Но Вязигин по-прежнему не обращал на него никакого внимания.
«Сдал, гад!», — решил Уманцев и стал прикидывать, как бы ему удрать.
На носу лодки дремал безразличный ко всему Вязигин. На передней скамье подавленный тяжелыми предчувствиями сидел сам Роман, сразу за ним расположились двое гребцов и Вольдемар.
«Течение здесь быстрое, крокодилов нет, — размышлял Уманцев. — Может, броситься в реку? Ну так один выстрел и все… А может…»
И тут его глаза широко открылись от удивления. Вязигин чуть приподнялся и сделал несколько быстрых и странных движений рукой. Что-то взметнулось в воздух, длинное, извилистое, потом еще и еще.
Уманцев так и не сообразил, что это было, пока не услышал проклятий, посылаемых гребцами и Вольдемаром.
— Не двигаться! — крикнул им Алексей, направив на них пистолет.
— Роман! — обратился он к окаменевшему от удивления Уманцеву. — Быстро! — кинул он ему веревку. — Свяжите им руки!
Уманцев схватил веревку и с неприсущим ему проворством связал покорно заведенные под дулом пистолета за спину руки гребцов и Вольдемара.
— Вы что, с ума сошли?! — весь багровый от ярости завопил Вольдемар, стараясь перекричать изрыгавших угрозы наемников. — Неужели вы пойдете на подлость из-за этого шпиона?
— Успокойтесь! — прикрикнул на него Вязигин. — Это я вам не даю совершить подлый поступок.
— Я просто хотел вернуть человека на Родину, — примирительно отозвался Вольдемар.
Тут только до Уманцева дошло, что сделал Вязигин. Он с невероятной ловкостью набросил одно за другим три лассо на шеи наемников и теперь они были у него на поводках, словно собаки. Картина — презабавная.
— Он вас об этом не просил, — заметил Алексей.
— Предупредительность — одна из моих положительных черт, — ответил ему Вольдемар.
Вязигин усмехнулся, поднялся на ноги, лодка как раз проплывала под склонившимися к воде деревьями, ухватился за толстую ветку, перекинул через нее концы трех веревок и затянул их, скомандовав своим подопечным:
— Быстро в воду!
Размышлять было некогда, иначе они рисковали быть задушенными. Почти одновременно трое наемников прыгнули в воду, не успев даже послать проклятий в адрес Вязигина.
Роман не удержался от смеха, глядя на торчавшие, точно поплавки из воды, головы наемников. Ногами они, видимо, касались дна и старались держаться чрезвычайно ровно, вытягивая, словно на плацу, шеи, чтобы слегка приспущенная петля не затянулась и не задушила их.
— Мы еще встретимся! — донесся до них голос Вольдемара.
— Не сомневаюсь! — крикнул в ответ Вязигин.
Роман хлопал себя ладонью по колену и хохотал.
— Ну ты!.. — он спохватился. — Вы даете! А я сразу не сообразил, что это вы рукой размахиваете. И главное, мгновенно. Вжик-вжик и все!
Но вдруг он посерьезнел.
— А если нас те нагонят? Тогда даже вам несдобровать.
— Не нагонят! — берясь за весла и гребя к берегу, проговорил Вязигин.
— Выходите, — сказал он Роману и передал ему свой рюкзак и автомат.
Роман вышел на берег, а Вязигин вновь выплыл на середину реки. Сложил весла и прыгнул в воду.
— Ну вот, — убирая со лба мокрые волосы, сказал он, — пусть преследуют лодку.
— А жаль! — протянул Роман, глядя вслед удаляющейся посудине. — На ней было удобно путешествовать.
— Что поделаешь? Нам надо заметать следы, — ответил Алексей, перекидывая рюкзак и автомат через плечо.
Минут через пятнадцать после того, как они скрылись в зарослях, причем, чтобы не наследить, они пробрались в них по одиноко растущим на берегу пучкам травы, появились две лодки, в одной из которых сидел злой, красный и мокрый Вольдемар.
* * *
Алексею и Роману вновь пришлось идти через джунгли. Дышать было трудно, но немного легче, чем раньше, и вообще, на третий день Уманцев стал замечать, что джунгли постепенно редеют, это навело его на мысль, что они близки к концу пути. Его лихорадило от внутреннего волнения.
