- А то, что желаете видеть вы, - так это меня, предстающего в женском одеянии.
- Вы находите это трудным для восприятия? Бессознательное перевоплощение, восходящее, вне всякого сомнения, к заре человечества? К доисторической эре, когда впервые одежда соотнеслась с полом?
- Я нахожу это омерзительным. И не думал, что мой адвокат знает, что такое лжесвидетельство.
Гольд взорвался.
- Послушайте, Хаббен, вы приплели Карен для того, чтобы столь здоровая бабища как она облегчила вашу тягу к переодеванию. Вы покупаете нижнее белье, делаете это впервые в своей жизни. Оставляете его у себя после того, как Карен ушла. Потом пересылаете его к себе. Если вы не считаете это солидным доказательством, хотелось бы знать, что за козыри у вас в рукаве, чтобы его опровергнуть!
- Не в рукаве, Гольд. Здесь, на краю этого ряда восковых фигур.
Гольд повернулся.
- Моя жена?
- Моя бывшая жена. Заставьте её сказать правду, и вы увидите то, что вы называете солидным доказательством для мужчины вроде меня.
- Господин председатель, - запротестовал Гольд, - я не понимаю, почему моя жена...
- Истина, мэтр. Истина превыше всего.
Герр доктор нежно посмотрел на Джоан, сидевшую с покорно сложенными на коленях руками.
- Дитя мое...
Джоан грациозно поднялась; она некогда получила в школе приз за успехи и так и осталась лучшей ученицей.
- Господин председатель?
- Не могли бы вы описать интимные детали отношений с обвиняемым? Это вас не очень затруднит?
- Нет.
- Началось все...
- Чуть спустя после его прихода к Макманусу и и Нэйджу в качестве редактора отдела художественной литературы. Оказалось, я к нему неравнодушна. Каждый раз, когда меня вызывали в его кабинет, я чувствовала, как переворачивается все внутри и дрожат руки.
- Он был так хорош?
- Ну да, господин председатель, он был рослым, крепким, да и красивым мужчиной среди толпы невзрачных и хилых. Он был воспитан, образован и, видя, как он выслушивал глупости Чарли Макмануса, становилось очевидным, что в издательском доме он станет незаменим. В общем, прекрасная кандидатура для любой девственницы с её полным незнанием мира.
- Ах! Как ему легко было выбирать!
- Чтобы быть точной, господин председатель, я должна признать, что с самого начала атакующей стороной была я.
- Он сопротивлялся?
- Не очень. Как - никак, я была не лишена очарования. Не такой zoftik как сейчас, но тем не менее красотка. И главное, у него не было союзников, чтобы поддержать его сопротивление. Ни в семье, ни в окружении. Не было надежных друзей.
- Не было друзей совсем?
- Ни одного. Деловые связи, коллеги в издательстве, члены спортивного клуба - и это все.
- Дурной знак.
- Тогда я так не думала. Мне не нужны были соперники, я хотела получить его в полное свое распоряжение. Когда его семья заявила, что не приедет на свадьбу, я привела в полное расстройство свою мать, выразив глубокое удовлетворение.
- Вы никогда не были знакомы с его родителями?
- Никогда. Тем не менее на протяжении нескольких лет я посылала им к Новому году открытки с Ханукой. В конечном счете обвиняемый застал меня врасплох и был взбешен. Ему не очень-то нравилось, что я еврейка. В нашем кругу это сходило, но он не желал выставлять мою национальность родителям.
- Аch, so. Но вначале вы не предполагали, что столкнетесь с подобными трудностями?
- Ну что же, скажем так: я закрывала глаза на некоторые факты.
- Например?
- Вначале он был несколько скуповат. Я не знала, что скупые на деньги люди скупы и на чувства. Они рассматривают щедрость в любви как своего рода чаевые.
- А за исключением этого знака опасности?
- Кроме того, в первый период нашей совместной сексуальной жизни появился тревожный симптом. Крайне тревожный, когда я вновь вспоминаю это. Я должна признать, что обвиняемый пытался научить меня...скажем так, большей активности.
- Он не достиг этого?
- Ни малейшего успеха. Поэтому мы впервые поговорили открыто, и он сознался мне, что никогда в жизни он не спал с ... как бы это сказать? С непрофессионалкой. Половую жизнь он начал с шестнадцати лет, с несколькими приятелями из колледжа, членами команды регбистов. Они делили пухленькую подружку, бравшую с них по доллару за свою любовь. Восемь дней спустя, взбешенная тем, что ни один парень ею больше не интересуется, она обвинила их в коллективном изнасиловании. Дело закрыли, как только узнали о деньгах. Что больше всего поразило обвиняемого, так это то, что его мать чуть не хватил удар, а отец, напротив, был весьма доволен, что он утратил девственность. Он отпраздновал это и подарил роскошное охотничье ружье, о котором уже давно мечтал обвиняемый.
- Символично.
- Символично почти также, как и имя, данное ему отцом. Как бы там ни было, обвиняемый переспал затем с немалым числом женщин, но все они были профессионалками. Оказавшись перед миленькой девственницей, он не знал, что с ней делать.
- Классическая проблема.
- С классическим решением. В следующий раз я сыграла роль шлюхи, как он любил. Подобающее ночное одеяние, некоторое покровительство, ну и все такое. И я действительно сделала все, что делают эти женщины, разве что не потребовала денег и не убедилась, что он не заразен, прежде чем он снял штаны.
- Эта роль не отвращала вас?
- Напротив, я и позабавилась, и возбудилась. Как и обвиняемый.
- Итак, эксперимент оказался удачен?
- Абсолютно.
- А затем?
- Мы так и продолжали. На протяжении многих лет.
- Были ли у вас иные связи: духовные, эмоциональные?
- Ну да, мы беседовали. Обменивались мнениями. Мы одинаково смотрели на многие вещи. А он был для нашего сына терпеливым и любящим отцом. С Ником он был совершенством. В нашем кругу большинство отцов рассматривают детей как нагрузку. С обвиняемым не так. В действительности это он занимался воспитанием сына.
- А это не вызывало у вас конфликтов?
- Иногда. Но они не были серьезными. То, что смущало немного, - это крайне восторженное отношение обвиняемого ко всему, что касалось Ника. Он не переставал восторгаться его будущими качествами. Мощный охотник, крутой военный, все эти штучки. Но каковы бы ни были наши конфликты...
- Да?
- Мы всегда могли решить их в постели. Без размолвок и осложнений.
- Много лет подряд, да? Но наступила перемена?
- Да. Что-то вроде охлаждения отношений. Обвиняемый выполнял свои супружеские обязанности без прежней живости, а затем, чтобы оправдать свое уклонение от них, стал ссылаться на усталость, перенапряжение, все эти физические причины, кажущиеся достаточно логическими, чтобы быть убедительным. Когда отговорки начали звучать фальшиво, он стал прибегать с более изощренным методам: вызывал на ссору и затем запирался в башне из слоновой кости, где все линии связи были порваны.
- И каким было ваше заключение?
- Самое очевидное. Другая женщина. Но я не была в этом уверена. Не совсем. И вот три года назад после его возвращения из Европы все мои сомнения развеялись.
- У вас было доказательство его неверности?
- Я получила доказательство, что совесть у него нечиста: роскошный набор нижнего белья, купленный в Дании во время поездки.
- Но подарок, дитя мое...
- До тех пор он неизменно привозил флаконы духов. А тут внезапно предложил мне этот ассортимент, тщательно подобранный, из шелка и кружев, стоящий целое состояние. Для меня это могло означать только одно. Тем более...
Я позвонил в дверь и расправил плечи, готовясь вновь противостоять полярному холоду. Джоан отлично выглядела, когда я отправлялся в свое турне Париж - Лондон - Копенгаген, но охладела по возвращении, и самое ужасное мой экстравагантный подарок - более 780 долларов на таможне - понизил температуру ещё градусов на двадцать. Не говоря прямо, она дала мне понять, что это как букет цветов, принесенный неверным мужем своей жене по возвращении из борделя. Обстановка в доме после трудового дня наводила на мысль о том, какова может быть жизнь под открытым небом Антарктиды.
Еще хуже, Офелия не пришла открыть, и я должен был в ярости шарить по карманам в поисках своих ключей.
Из квартиры не доносились шаркающие шаги Офелии, направляющейся к двери.
Ник, мой изысканный бармен, не стоял перед десертным столиком в столовой, где он обычно ждал моего прихода, чтобы приготовить питье.
Джоан тоже не было видно.
Квартира показалась мне столь же таинственно покинутой, как и "Мария-Селеста".
Джоан посреди нашей спальни, окруженная невероятным хаосом. Ящики моего комода открыты; один из них брошен на ковер и перевернут. Чемодан, в котором я тайком привез белье от Карен через Винса Кенну, раскрыт и лежит на кровати, замки взломаны, его содержимое разбросано повсюду.
Одного взгляда было достаточно, и первой моей мыслью стало, что если мы разведемся, я потеряю Ника. Мой сын уйдет с ней, я потеряю все, что дорого мне в жизни, и проведу остаток дней, прячась за фонарными столбами в надежде увидеть его проходящим по улице.
