На экране резвый молодой человек просил испуганную домохозяйку показать ему ее туалет. Краснея и смущаясь, она ввела его в совмещенный санузел и продемонстрировала запущенный унитаз, который вполне мог конкурировать с привокзальными сородичами. Ловким движением руки резвый молодой человек достал откуда-то из внутреннего кармана пиджака пластмассовую бутылку синего цвета, после чего на глазах изумленный хозяйки ее унитаз стал как Новенький.
Следующие три ролика были посвящены рекламе водки.
В первом известная всей России марка была приклеена на бутылку с питьевой водой — «самой чистой водой в мире!».
Во втором ролике вниманию зрителей предлагалась увлекательная книга, посвященная жизни, и работе бывшего поставщика двора его императорского величества. Брутального вида бородатый мужчина, известный телезрителям по съемкам в недавно прошедшем сериале про мужественного русского майора-«афганца», кричал на испуганно жавшихся к стене иностранных технологов, попытавшихся сэкономить на производстве его высококачественного товара. Истерично крича, он со всего маха швырял бутылку с подделкой в стену.
«Гордость России, — провозглашала реклама, — истинно русский характер!»
Дальше на экране стали появляться животные.
Пробежал к тарелке с любимой едой вечно молодой и вечно голодный кот Борис.
Белые медведи построили на сцене какую-то замысловатую живую пирамиду и сообщили зрителям, что они их уважают.
Верхом на газонокосилках лихо пронеслось стадо безумных овец, умудрившихся вместе с травой слопать пачку освежающих конфет.
Пока шла реклама, все сидели молча. Ругать ее уже давно надоело, а говорить о чем-то серьезном во время рекламы все равно не получалось.
Надо будет попросить Грязнова, чтобы он точно посчитал, сколько времени идет реклама, думал Александр Борисович, раз он увлекся секундомером.
Наконец вместо животных на экране появилось важное лицо диктора. Оно было настолько застывшим, что у Турецкого возникло подозрение, а не приходится ли дикторам в эти промежутки тоже смотреть рекламу?
— Сегодня во многих странах Европы и Америки прошли демонстрации сексуальных меньшинств. Такой шаг, по словам заместителя президента всемирной лиги геев и лесбиянок Нила Флэтчера, явился ответом на приказ президента Намибии Сэма Нуджомы арестовать и посадить в тюрьму всех гомосексуалистов с целью их дальнейшей депортации из страны. О своем решении президент Нуджома объявил, выступая перед студентами университета Намибии, расположенном в столице, городе Виндхук.
На экране появился чернокожий мужчина лет шестидесяти, его лицо украшала борода.
— Здесь в Намибии мы не допустим распространения гомосексуализма, — говорил президент, — в нашей стране нет места лесбиянкам и «голубым». Полиции велено вас арестовывать, сажать в тюрьму и высылать из страны.
— Вечером того же дня президент появился в вечернем телевизионном выпуске новостей и предостерег молодых людей от «вредного влияния Запада». Это решение, вызвавшее сильнейший международный резонанс, явилось очередным шагом в проводимой президентом Нуджомой политике сохранения национальной культуры и искоренения западного образа мыслей. Другим шагом стало официальное запрещение показа на национальных каналах иностранных фильмов. Президент Нуджома заявил, что развлекательное телевидение развращает подрастающее поколение и ставит молодежь в психологическую зависимость от Запада. Если к первому решению президента в самой Намибии отнеслись достаточно спокойно, то второе вызвало бурю протестов. Последней каплей, переполнившей чашу терпения намибийских граждан, явилась замена популярного сериала «Дюна», собиравшего у экранов миллионы телезрителей, на трансляцию с заседаний парламента. Перед резиденцией президента собралась, митингующая толпа народа, однако президент заявил, что решение принято и менять его он не собирается. Напомним также, что два года назад в Намибии был введен десятилетний мораторий на проведение абортов. Но на этот шаг, по словам министра здравоохранения доктора Либертина Аматхила, правительство было вынуждено пойти из-за постоянного давления со стороны христианских церквей, общества и организаций, выступающих против абортов.
— Далее — новости спорта, — сообщил диктор, — с которыми вас познакомит….
Нажав на кнопку, Александр Борисович переключил телевизор на другую программу.
— Что? — спросил Турецкий, увидев обращенный к нему Ирин взгляд. — Не могу сказать, что решение президента Нуджомы меня сильно возмутило.
— Да при чем тут президент Нуджома, — сказала Ира. — Шурик, ты чего сегодня такой дерганый? Что случилось?
— Ладно, прости. Ты права, — Александр Борисович поцеловал Иру в лоб. — Тебя когда-нибудь приводили в хорошую спортивную форму за три дня?
— Нет. Но она у меня и так неплохая.
Александр Борисович Турецкий вздохнул.
— Ириш, а ты случайно не знаешь, у меня вообще есть спортивный костюм?
Как прошли три следующих дня, Александр Борисович Турецкий не помнил. Уже к середине первого дня он перестал ощущать что-либо, кроме постоянной ноющей боли во всех суставах и мышцах.
Якобы мечтавший об экстремальном туризме Виктор Солонин чувствовал себя точно так же.
Утром второго дня Александр Борисович понял, что не может встать с постели. Он бы и не встал, но Ира, немилосердно растолкав его, отправила собираться на тренировку.
За эти три дня Александр Борисович Турецкий помянул самыми нехорошими словами всех, кого только смог вспомнить.
Больше всего витиеватых народных выражений пришлось на долю Вячеслава Ивановича Грязнова и бывшего первого секретаря намибийского посольства Джо, ныне покойного. В упорной конкурентной борьбе победу с подавляющим преимуществом одержал Вячеслав Иванович.
Но самой приятной новостью для новообращенных морских пехотинцев стало обещание руководителя группы Сергея Юшина, что в Намибии будет гораздо труднее.
Когда в середине третьего дня Юшин закончил тренировку, Александр Борисович с Виктором решили, что это очередной десятиминутный перерыв.
— Ладно, считайте, что первое испытание вы выдержали с честью, — сказал, улыбаясь, полковник Юшин. — Откровенно говоря, я думал, что вы сдуетесь. А вы ничего, молодцы. Только зря запустили себя так. Если начнете заниматься, сможете достаточно быстро восстановиться.
— То есть на сегодня все? — спросил Солонин.
— На сегодня все. Идите складывайте вещи и отсыпайтесь. Следующую тренировку проведем уже на месте. В условиях реального времени и обстановки.
Не заставляя Юшина повторять дважды, горе-пехотинцы покинули тренировочный зал.
— Ну что, Витя, летим в Намибию? — равнодушным голосом спросил Турецкий.
— Летим, Александр Борисович, — вяло ответил Солонин. — Черт бы ее побрал!
Впереди их ждала Африка.
Современная жизнь народа гереро сильно отличалась от той, которую гереро вели еще сто лет назад.
Для не посвященного в премудрости африканских межэтнических отношений от «классического» образа жизни (такого, каким он должен быть, на взгляд европейца) осталась лишь внешняя сторона.
Для туристов.
Большинство гереро уже давно перебрались из своих убогих хижин в разбросанные по всей Намибии небольшие города, где добросовестно пять дней в неделю ходили на работу, а выходные предпочитали проводить либо на дискотеках, либо перед телевизором с банкой пива в руках.
И единственное, что отличало нынешних гереро от обычных европейцев или американцев, — неизменный, черный как уголь, цвет кожи. Но это только на первый взгляд.
Не изменившимися за сотни лет остались деревни, в которых продолжала постоянно жить часть народа гереро и которые, по мнению наивных белых туристов, выполняли исключительно декоративную функцию, то есть были призваны скрашивать досуг этих самых туристов и создавать видимость экзотики, но в реальности продолжали оставаться центром духовной и политической жизни народа гереро. Именно в этих деревнях принимались решения, как следует голосовать на ближайших выборах, следует ли поддерживать новое постановление правительства, как относиться к очередному указу президента.
В основе подобного положения вещей, как и во всех других странах, лежала экономика.
Если быть конкретнее, то именно количество и качество территории, принадлежащей тому или иному намибийскому племени, сохраняла целостность народов, не давая им перемешаться в единое чернокожее население республики.
Главным богатством государства являлись его природные ресурсы, конца которым, несмотря на все старания соседней ЮАР в период апартеида, а до этого Германии, по-прежнему не было видно.
