— Сколько ты возьмешь?
— Двести квадратных метров мне надо.
— Двести квадратов — это совсем немного, но, если налом платишь, тогда скину еще двадцать центов. Отдам по два пятьдесят.
— Че-то мало, двадцать-то.
— Ну, а сколько? Могу еще двадцать центов скинуть, пусть будет два тридцать.
— Скидывай уж тогда доллар до ровного счета, — потребовал Анатолий.
— Два двадцать?! — возмутился Макс. — Я брал по три двадцать.
— Ты только что сказал, что за полцены можешь отдать, — поймал на слове приблатненный снабженец.
— За полцены — это я так… Ты сам прикинь, что я со сделки буду иметь, надо ведь и отелю затраты отбить?
— Во ты барыга! Ладно, уболтал, — хмыкнул подобревший от спиртного Анатолий и тут же выпалил: — Два двадцать пять!
— Два двадцать пять? Ох, я сам не могу решить, — вздохнул Макс и добавил: — Сейчас, подожди здесь, я должен сходить, поставить в известность директора. Это моя тетя! Сестра мамы. Посиди тут, я вернусь минут через пятнадцать. Или подожди, чего тебе тут болтаться, у тебя какой номер?
— Триста двадцать седьмой.
— Жди у себя, я к тебе зайду. Пошли до лестницы вместе, я тебе ковролин покажу.
— Ага, — кивнул довольный норильчанин, которому стали ясны внутригостиничные расклады.
Разомлевшие бизнесмены выплыли в холл и потоптались немного возле штабеля ковролина.
— Ну вот, — констатировал Макс.
— Да, — пробормотал Анатолий.
— Рулоны шириной два метра двадцать сантиметров, — прикинул Макс на глазок.
— Сам вижу. — Гордость не позволила норильчанину усомниться в очевидном.
— Светло-серый, польский, на джутовой основе, — Макс повторил, как мантру, случайно запавшие в голову характеристики из рекламной газеты.
— Нормально, — кивнул северный гость.
— Пошли. — Макс увлек жертву к лестнице. — Я сейчас посоветуюсь с тетей Валей и документы на товар возьму, а ты в номере жди. Триста двадцать седьмой?
— Точно.
Возблагодарив судьбу, что их поселили не на одном этаже, Макс направил Анатолия к месту дислокации, а сам ринулся в свой номер. Дверь была заперта. «Конец! — испугался Макс. — Ушла! Проснулась, заскучала и ушла. Или уехала! В горы уехала!»
Мысли заскакали, как блохи. Даже не так досадно было, что подруга в одиночку найдет клад, сколько жаль, что он никогда больше не увидит Майю. Верещагин несказанно сам себе удивился, вот как, оказывается, прикипел к девушке. В голове стало совершенно пусто. Было только растерянность и боль потери.
— Блин… — Макс уставился в запертую дверь остановившимся взглядом. Он не знал, что делать дальше.
Замок клацнул, на пороге возникла Майя с надутыми губами.
— Куда ты пропал? — буркнула она. — Ушел на весь день.
— Дорогая! — Макс обнял ее и потащил в глубь номера. — Я так по тебе соскучился!
— Ого! Когда ты надраться успел? — Майя освободилась от объятий. — Сам ушел и напивается…
— Погоди! Я не в одно рыло наливаюсь, я клиента раскручиваю. — Макс торопливо раскрыл брезентовую торбу, вытащил пакет с бланками и связку ручек. — Короче, собирайся, лети мухой в бар и купи там пол-литра самой дорогой перцовки. У нас десять минут. Клиент ждет, надо успеть, пока он не лег спать или не ушел догоняться. И еще запомни: ты — моя секретарша, я — директор фирмы… фирмы… — Макс перебирал бланки, соображал, откладывал и добрался до печатей. — Фирмы «Виктория». Я — генеральный директор, ты — моя секретарша, фирма «Виктория» — отпочковавшийся от административно-хозяйственной части гостиницы коммерческий филиал для отмывания денег, поняла?
— Поняла. — Майя больше не злилась.
— Повтори. — Макс больше не горевал. В сузившемся от алкоголя сознании осталось место лишь для активной творческой работы.
Майя повторила слово в слово.
— И еще я — племянник директора гостиницы «Москва», в которой мы живем. Директор гостиницы — женщина, зовут ее Валентина… э-э, пусть будет Ивановна.
— Матвиенко?
— Это перебор, хотя самая подходящая для Украины фамилия. Пусть будет Сердючко… нет, Сердюкова!
— А ты изрядно нажрался, — заметила Майя. — Валька Сердючко!
— Это от жары, душно-то как, а я еще не акклиматизировался. Все, дуй в бар за водкой, а я пока бумажки заполню.
Майя исчезла, а Макс принялся заполнять накладные. Когда подруга вернулась с бутылкой перцовки, Макс крутился перед зеркалом, приглаживая волосы мокрой расческой.
— Нормальный у меня вид? — Умывшись холодной водой, он чувствовал себя освеженным.
— Как у синего рыцаря, — скептически оценила Майя.
— У клиента не лучше, он со вчерашнего дня квасит. Ладно, идем, нас ждут великие дела.
Макс был прав, следовало поспешать, поскольку Анатолий готов был предаться сиесте. Он кое-как добрел до двери и не сразу вспомнил, кто и по какому делу явился потревожить его сон.
— Знакомьтесь, это моя секретарша Оксана, — представил Макс. — Давай к столу, я с тетей Валей договорился, она согласна отдать ковролин по два двадцать пять.
Анатолий не ответил. Это было плохим признаком. Он совсем потерял волю и разум.
— Ладно, спрыснем это дело, — не растерялся Макс и с треском скрутил пробку. — Где у тебя стаканы?
В номере нашлось два граненых стакана и графин с протухшей водой, которой Макс запил ядреную перцовку. Анатолий оприходовал сто пятьдесят граммов, словно компот, и через пару минут слегка пришел в сознание.
— Ну вот, смотри, это старая накладная на весь ковролин. — Макс деловито показал бумагу с размытой печатью «Техстрой». — Ее я оставляю себе, а вот твоя накладная на двести квадратных метров. Сейчас я выпишу тебе квитанцию. Ты в гривнах будешь платить или в долларах?
— В долларах, не хочу снова на гривны потом менять, — пробормотал Анатолий, которому хотелось только двух вещей: отделаться от деловых партнеров и выпить еще.
— Давай, но я в квитанцию гривны впишу по курсу один к шести, — проинформировал Макс.
— Сколько там получается?
— Двести метров по два доллара двадцать пять центов будет четыреста пятьдесят долларов.
Норильчанин вытащил пухлый бумажник, раскрыл, пожал почему-то плечами, вероятно, удивляясь ничтожности сделки, и выложил на стол пять зеленых бумажек: четыре по сотне и полтинник.
Макс сноровисто заполнил приходный кассовый ордер, поставил печать, оторвал квитанцию и придвинул Анатолию.
— Держи, — подытожил Макс, убирая в карман деньги. — Ну что, еще по соточке?
— Давай. — Язык у норильчанина еле ворочался.
Макс разлил по стаканам перцовку и с трудом влил в себя. «Не вырубиться бы раньше времени», — подумал он.
— А я думал, у вас документы на украинском. — Анатолий недоверчиво разглядывал бланк.
— Мы же в Крыму! — расхохотался Макс, страшно перепугавшись. — Кто тут по-украински понимает?!
— Да, точно, — согласился Анатолий, убежденный неоспоримым доводом.
— Мы пойдем, надо прилечь. — Макс увлек подругу к двери. — Ковролин твой в вестибюле полежит, пока ты его не заберешь. Это тебе подарок от нашей фирмы. Будешь забирать, подходи в мой офис, он на первом этаже, номер сто сорок первый. Или из администрации кого спроси.
— Удачи, не прощаюсь, — норильчанин был лаконичен. Теперь ему хотелось только спать.
Ушлая парочка выкатилась из номера жертвы и поспешила в свою нору.
— Вот так мы сделали четыре с полтиной! — Содрав торбу, Макс плюхнулся на кровать и стал раскачиваться на пружинах. — Пятьдесят нам стоил номер, итого четыре сотни чистоганом.
— А меня ты зачем потащил с собой — похвастаться?
— Красивая девушка отвлекает внимание и зовет на подвиги, — смущенный разоблачением Макс ловко ввернул комплимент. — Вдруг бы он обратку включил? А перед тобой неудобно. В результате обули лоха со второго захода.
— Почему со второго? — удивилась Майя.
— Потому что с первого было бы, если б я его в баре с ходу развел. Да тоже ничего. По-любому чистая работа!
— Что будем делать?
— Я бы поспал.
— Ты еще и спать можешь? Да я теперь как на иголках буду сидеть и от каждого шороха вздрагивать.
— Да он тоже сейчас дрыхнуть будет. Перцовку допьет и вырубится.
— Милый, поехали отсюда подальше, а? — заныла Майя. — Вдруг он к администрации подойдет узнать или спросить о тебе что-нибудь захочет? Давай не будем испытывать судьбу?
Макс подумал. Ему страшно не хотелось двигаться.
— Согласен, — решился он. — Пойдем сдавать номер.
Напевая «Слышен денег тихий шелест, это лох пошел на нерест», Макс запихал в сумку вещи. Прохиндеи благополучно решили вопрос с администрацией «Москвы» и покинули изобильное пристанище.
— Пойдем искать другую гостиницу? — После удачного и блестящего, по мнению Майи, дела она была сама предупредительность.
