Наталья Андреева - Кара небесная, или Стикс-2

Во-вторых, труп Нахрапьева. Это уже реальность. Но даже если убила Ольга, она теперь не в себе. Ей и правда надо в больницу. Если это тот самый газ, то шансов узнать что-то никаких. Она ничего не помнит. Пока не помнит.

Зато он вдруг вспомнил документальный фильм, который видел в конце июня. Надо ехать в психоневрологический диспансер, где проходили курс реабилитации пациенты с таким же диагнозом. К этому, как его? Руслан морщится, пытаясь вспомнить фамилию главврача. В общем, надо ехать. Но сначала – к Лесе. Это важнее.

Невеста Алексея Петровича уже оделась. Лицо она по-прежнему закрывает полотенцем. Нос, щеки, подбородок. Глаза без ресниц кажутся голыми. Лицо без бровей тоже. Он ее не узнает. Почти не узнает.

– Ольга?

– Что вам надо? – хрипит она.

– Вы меня помните?

– Отстаньте от меня! Я ничего не помню! И никого! Я хочу знать только одно: останется ли шрам?

– Милая, все будет в порядке, – пытается успокоить ее Ладошкин. – Сделаем пластику, пересадим кожу.

– О господи! Откуда у меня на это деньги?!

«Значит, она помнит, что денег у нее не было».

– Леся?

– Да.

– Ты меня узнаешь?

– Нет! Отстаньте от меня! Отстаньте!

– У вас совесть есть? – шипит Ладошкин. – Вы что, не видите, в каком она состоянии? Ей сделали обезболивающий укол, но его действие заканчивается.

– Хорошо. Везите ее в больницу. Показания у вас сняли?

– Я все, что знал, рассказал.

– Ладно, проверим.

Из домика для отдыха выносят труп. Немаленькие «витязи» пригибаются под тяжестью носилок. Потерпевший был мужчиной крупным, высокого роста. Машина сюда не проедет, лес. Его надо нести к воротам. Если бы не эти парни… Как, кстати, они здесь оказались?

– Я думаю, наша миссия завершена? – улыбается ему Петр Зайцев, провожая взглядом Алексея Петровича и Ольгу, которые идут по тропинке к главному корпусу. Капитан Свистунов заметил их джип, припаркованный у входа, когда бегал звонить в больницу.

А сядет истопник. Но повесить на него труп будет трудно. Придется искать варианты. Они и будут их искать. Зайцев протягивает ему руку:

– Всего хорошего. Приятно было с вами работать. Номер своего мобильного телефона не продиктуете? На всякий случай.

– Нет проблем.

Машинально Руслан пожимает крепкую, как камень, ладонь, после чего Зайцев заносит номер его телефона в свой мобильник. «Витязи» уходят в море-лес. Скрываются в пучине могучих елей. Шумит прибой качающихся крон, и больше – ни звука. Они профессионалы. Служба безопасности фирмы «АРА»? Ладошкин не похож на человека, которого они охраняют. Но они исчезли, как только ушел Алексей Петрович. Так кто они? На кого работают? И что это было?

Около полуночи

Капитан Свистунов устал, ему кажется, что этот день не закончится никогда. Наконец-то он добрался до больницы!

– Как она?

– Состояние стабильное. Ее жизни ничто не угрожает, – мнется врач. – Завтра выйдет Галина Михайловна…

– А что Галина Михайловна?

– Ну, как же? Специалист! По черепно-мозговым травмам.

– А при чем здесь это?

– Она лечила следователя Мукаева. Симптомы-то похожи!

– Вы тоже обратили внимание? Но удара-то по голове не было. Однако налицо амнезия. – Он делает ударение на второй слог.

– Амнезия, – поправляет его собеседник. И разводит руками: – Я сам не могу понять. Следствие шока? Она какое-то время была без сознания. Очнулась – маму родную не помнит. Мы к ней пока никого в палату не пускаем. Матери сказали: состояние стабильное, не беспокойтесь. Но трогать, мол, ее сейчас нельзя.

– А имя? Имя свое она помнит?

– Нет. Ей сказать?

– Не надо. Я сам.

Он заходит в палату. Леся в ней одна. Леся? Он узнал бы ее из тысячи женщин. Лежащая на кровати под простыней неподвижна. Лицо без косметики, загар кажется пепельным. По подушке рассыпаны светлые волосы. Ему это не нравится. Она никогда не красилась в блондинку. Зачем? И так красивая. Глаза закрыты. Он подходит, садится рядом, берет в свою руку ее ледяные пальцы. Кисть руки мягкая, ногти не длинные, но ухоженные.

– Леся? – неуверенно произносит он.

Она открывает глаза:

– Кто вы?

Взгляд тусклый, зрачки расширены. Все еще под воздействием наркотика? Она пролежала в сауне долго, гораздо дольше, чем та, вторая. Какого же цвета у нее глаза? Он пытается поймать ее взгляд:

– Ты меня не узнаешь?

– Нет.

– Ольга?

– Я вас не помню.

– Значит, Ольга?

– Я не… не знаю.

– А какое имя тебе больше нравится?

Она молчит.

– Ну, хорошо. Поставим вопрос по-другому. Когда я обращаюсь к тебе «Леся», ты что чувствуешь?

– Страх. Что-то не так. Не получается.

– А когда говорю «Ольга»?

– Вроде бы все в порядке. Но опять что-то не так. Я бы хотела вам помочь, но не знаю как.

– Так что же мне делать?

– Что хотите.

– Есть твои документы. – Он вздыхает. – Паспорт, в котором написано, что ты Олеся Владимировна Тимофеева…

– Как-как?

– Что, не нравится?

– Нет.

– Работаешь в супермаркете, кассиршей.

Она вздрагивает. И смотрит на него с ужасом.

– Что, не хочешь работать кассиршей?

– Мне кажется, я не это делала.

– Мне тоже. Что ты помнишь?

– Ничего.

– Домик для отдыха, как выпивали, как пошли в сауну? Помнишь? С кем пошли?

– Я не пью.

– Совсем? И давно?

– Не знаю. Но не пью.

– А раньше с тобой это случалось.

– Мы знакомы?

Он усмехается. И что теперь делать? Когда у него было больше шансов – сейчас, когда она ничего не помнит, или раньше? Она ведь позабыла все. И те десять лет, что они были не вместе. Впрочем, и те два года, что женихались, позабыла тоже. Какая разница, каким способом он получит эту женщину? Главное, получить. Так что ж? Не напоминать?

– А Ваньку помнишь?

– Ваню?

Он лезет в карман, достает потрепанное портмоне. Как чувствовал, что пригодится. В ресторане «Девятый вал» после драки поднял с пола измятое фото лучшего друга и положил в портмоне, чтобы всегда было под рукой. Один раз он уже это проделывал. Повторить? Достал, показал ей:

– Узнаешь?

Она дрожащей рукой берет фотографию. Какое-то время смотрит на нее, потом принимается рыдать.

– Леся? Ольга? Как тебя там?

– Уходите!

– Я только хочу знать: чего ты хочешь? Чего добиваешься? Может, я помогу?

– Уходите.

– Подскажи мне. Я-то что должен делать? Как тебе будет лучше?

– Достал… со своей помощью…

– Леся?

– Позови врача.

Он вскакивает, распахивает дверь, кричит в коридор:

– Эй! Кто-нибудь! Подойдите!

Появляется медсестра:

– Что случилось?

– Сделайте ей какой-нибудь укол, что ли. У нее истерика.

– Что ж вы ее тогда мучаете?

– Мучаю?! Да я ей помочь пытаюсь!

– Убирайся! – кричит Олеся? Ольга?

– Я думаю, вам лучше уйти, – мягко говорит врач, выглянувший на крик из соседней палаты. – И вообще, что вы хотите узнать?

– Я хочу узнать, кто она.

– Да вы же сами сказали: Тимофеева.

– Но она ведет себя странно. Это на нее не похоже.

– А вы хорошо ее знаете?

– Да уж куда лучше! Вот я и пытаюсь понять: что происходит?

– Завтра. Все завтра. Дайте ей в себя прийти. Никуда она из этой палаты не денется.

– Матери звонили?

– Да.

– И… что?

– Я уже сказал: отложили визит до утра. У вас что, тоже амнезия?

– Да мы здесь все скоро свихнемся! – в сердцах говорит Руслан.

По второму кругу пошло. Этого ему не вынести. Сначала друг, теперь любимая. Кто поработал? Надо найти эту дрянь. А главное, не ошибиться. Один раз он уже ошибся. Вспомнил, как допытывался у друга:

– Кто ты теперь? Кто?

Вот что надо было искать! Зелье. Но почему блондинка? И та, вторая. Ее увез Ладошкин. А если она Леся? Или Леся – здесь, в Р-ске? В больнице она пробудет минимум месяц. Это лечится долго, если вообще лечится.

Утро

Алексей Петрович Ладошкин смотрит на часы. Уже утро, а за окном пасмурно, серо. И настроение под стать погоде. То ли спал, то ли не спал. В голове лишь одна мысль: и как теперь выкручиваться? Они с Ольгой под домашним арестом. Она еще спит. Это началось вчера, в машине. Труп Нахрапьева загрузили в микроавтобус мышиного цвета и увезли в р-ский морг. А они с Ольгой сели в джип, эти люди тоже расселись по машинам. Поехали. В зеркало заднего вида он зафиксировал эскорт. Они ехали сзади, ослепляя фарами. Ему стало страшно. Едва выехали на трассу, вторая машина обогнала его и поехала впереди. Другая все так же держалась сзади. Теперь это уже был не эскорт, а конвой.

Километров через пять, в лощине, ему велели остановиться. Посигналили фарами и стали прижимать к обочине. Ольга зарыдала: