-- А мы ведь тебя, Тоглар, уже три года как схоронили. При случае поминаем, говорим, вот ведь был мастер, чистодел! Часто вспоминаем, особенно когда бумаги важные выправить нужно. Наверное, ты даже не представляешь, какое бумажное нынче время! Вот газеты пишут, что "новые русские" деньги из воздуха делают. Да нет, не из воздуха... Бумаги гоняют туда-сюда, а потом из какого-нибудь банка в тмутаракани деньги мешками вывозят, хотя я не фальшивые авизо имею в виду, уж они-то классический образец, как можно грабить без ножа и пистолета... -- Прервав себя на полуслове, он резко сменил тему: -- Я рад видеть тебя живым и здоровым. Судя по всему, -- он оглядел номер, -- и с остальным у тебя все в порядке, если вспомнить вчерашний твой прикид и очаровательную спутницу рядом. Так где же тебя носило столько лет? Почему так надолго схоронился, ведь за тобой, кажется, больших грехов не водилось, я бы знал...
В это время раздался новый стук, и Фешин поспешил открыть дверь. Официант вкатил заставленную снедью тележку в номер и стал сноровисто сервировать столик рядом с диваном.
-- Ну вот и твой любимый "Хольстен" прибыл, -- сказал радушно Тоглар, приглашая Городецкого за стол, когда официант ушел.
-- Спасибо. Как хорошо, что ты догадался заказать бутылочное, хотя "Хольстен" хорош и в розлив. -- Однако, увидев две бутылки французского шампанского "Де Кастеллани", которое Фешин заказал на всякий случай, если Наташа заглянет в гости, добавил:
-- Пожалуй, пиво для такого повода слабовато. Ты прав, давай открывай шампанское -- встреча того стоит!
Ожидая Аргентинца, Тоглар раздумывал, до какой степени ему можно быть откровенным: скрывать свой плен в Чечне нельзя, да и ни к чему, возможно, еще придется искать помощи у братвы. Вешать лапшу на уши Городецкому тоже бесполезно -- не лох, еще оскорбится. И всей правды не скажешь, не подошло время. Да и непонятно, с кем тот сейчас водится, впрочем, крупные каталы всегда на поводке у ментов и кагэбэшников. Нет, разговора по душам, пока не огляделся, не будет. Откупорив двухсотдолларовую бутылку шампанского, Тоглар сдержанно предложил тост -- за встречу. Выпили. Аргентинец тут же открыл пиво, видимо, вчера он изрядно перебрал и насчет похмелья не шутил. Допивая, Городецкий взглядом торопил Фешина рассказать о себе.
Тоглар начал несколько издалека...
-- Прежде всего спасибо за вчерашнюю выдержку, что не засветил меня ни в зале, ни с посыльным. Судя по его молчанию, да и по самой маляве, ты не стал объяснять -- кто я.
-- За кого ты меня принимаешь?! -- ответил обиженно и уже пьяным голосом Аргентинец.
-- Я знаю, что заинтересованные люди три года назад сделали объяву, что я погиб в автомобильной катастрофе. Спасибо, что вспоминали добрым словом, впрочем, и об этом до меня доходили слухи. Ты прав, сам я не хоронился -грехов перед братвой у меня нет, -- меня выкрали.
-- Выкрали?! -- От неожиданности Городецкий выронил пиво из рук, которое он допивал уже из горла, и, не обращая внимания на покатившуюся по полу бутылку, трезвея, спросил шепотом:
-- Менты? КГБ?
-- Да нет, "чехи"...
-- А зачем ты чехам-то понадобился? У них что, своих "деловых" мало? Поляки у них под боком. Да ты, кажется, по-ихнему и не болтаешь, -рассмеялся облегченно Аргентинец.
-- Ты не понял. Выкрали меня чеченцы. Я их по старой памяти так кличу. Теперь-то мало кто помнит -- "чехи"...
-- Нет, я помню, врубился. Верно, их еще в Алма-Ате "чехами" величали. Не очень падкий на карты народ. Вот корейцы, казахи -- это да... Так на хрена ты им, "чехам", сдался?
-- На то же, что и тебе, ты ведь сам сказал -- век нынче бумажный.
-- Понял. Выходит, ты им бумаги на пятилетку вперед выправил, и они отпустили тебя с миром и, как видно, щедро рассчитались.
-- Да, рассчитались щедро. Но они меня не отпустили, я сбежал. И сейчас, возможно, меня ищут по всей стране.
-- Да, представляю, какие бумаги ты им там нахимичил! Мало им, что Россию на шесть триллионов за год кинули, теперь, видимо, за Запад взялись, за конвертируемую валюту! Бог им в помощь, не люблю я капиталистов...
-- Всякие бумаги пришлось варганить, -- не стал вдаваться в подробности Тоглар.
-- Да, крепко ты, брат, влип, -- поняв ситуацию, протянул Аргентинец. -- Давай-ка еще шампанского пропустим, понравилось. Никогда не пил такого, тут с пивом-то не разберешься.
Выпили снова по бокалу "Де Кастеллани".
-- Поэтому я еще не совсем разобрался, стоит ли мне громко объявляться. Если пойдет слух, что Тоглар жив, то мне долго на свободе не гулять -- либо грохнут, либо снова выкрадут, третьего не дано. Я действительно много знаю, и не из-за своего любопытства, но это сути дела не меняет, даже если бы и поклялся по-ихнему, на Коране, держать язык за зубами.
Городецкий долго сидел, раздумывая, потом вдруг радостно встрепенулся:
-- У тебя была когда-нибудь другая кликуха?
-- Была... -- вяло ответил хозяин номера, не понимая, куда клонит всезнающий Аргентинец. -- Да ты сам должен помнить, как я когда-то в "Пекине" за столом рисовал карандашом ваши портреты, и Шакро-старый тогда назвал меня Модильяни. Но кликуха не прижилась, хотя мне и нравилась -Модильяни...
-- Вот и хорошо, что отыскалась старая кликуха. Я вернусь в Москву раньше тебя дня на три и устрою, где смогу, толковище насчет тебя. Мы ведь за годы твоего отсутствия тоже перестроились, по национальным квартирам разбрелись: славянские группировки, дагестанские, азербайджанские, грузинские, ну и "чехи", конечно, они особняком стоят, не признают воровских традиций. Один Султан Даудов живет по нашим законам, через него братва на чеченцев выход имеет. Мы с тобой, выходит, в славянской организации состоим. А нынешние три года, братан, все равно что раньше пятнадцать -- год за пять по старой тюремной шкале. Тебя помнят старики. Мы ведь с тобой, кажется, годки -- к юбилею дело катит. Я свой задумал в "Метрополе" отметить. Скорпион я, так что в ноябре приглашаю...
-- А мне в декабре полтинник стукнет. Не знаю, где отмечать буду, никогда не думал, что до юбилеев доживу, -- перебил гостя Тоглар.
-- Ну, тебе вряд ли дашь полтинник, я, пожалуй, твоим очень старшим братом выгляжу, -- рассмеялся Городецкий и продолжал: -- Так вот, память о тебе за это время поугасла, дни-скакуны год за пять пробежали, как я уже говорил, но это все тебе в нынешней ситуации на руку. Раньше, в золотое время, Москва нам, славянам, принадлежала. Конечно, были тут и братаны с Кавказа и Средней Азии, но без своих единокровных бригад, как нынче. Теперь вся их братва -- мелкая шпана, щипачи, кидалы, домушники -- с окраин империи хлынула в Москву. Не преувеличиваю, сам увидишь все -- дома у них ни воровать, ни грабить уже нечего: холод, голод, нищета. Да еще на окраинах быстро строгие законы ввели, там адвокатами-краснобаями суд не запутаешь. Украл в России, например, "Мерседес-600" за сто двадцать тысяч долларов и тебя застукали на месте, не теряйся, говори: я, дяденька, покататься на буржуйской машине захотел, проверить, так ли она хороша, как ее хвалят. Ну, раз ты хотел только покататься, милок, иди с миром. А вот в Азии, например, сказочкам шустрых адвокатов не верят: сел в чужую машину "покататься" -получи пятнашку. Говорят, теперь в Ташкенте машины даже не закрывают. Ну, это, может, для красного словца, а все же результат налицо. Та же ситуация там и с квартирными кражами: хоть сто лет в тюрьме сиди, пока хозяину весь ущерб не выплатишь, в том числе и моральный. А в тюрьмах нынче с работой плохо: заработки низкие, можно всю жизнь в кандалах по своей воле проходить. Нет, грабить и воровать, убивать и мошенничать нынче только в России выгодно -- братва в Думе силу имеет, ни один закон против нас не пройдет. Да и как же они закон такой, как, к примеру, у узбеков, примут, если депутатов помощники -- сплошь воры в законе. Вот тебе крест, у самого главы администрации президента все пять помощников наши люди, какие-то репортеры даже фотографии удостоверений братвы добыли. Да кто ж с такой ксивой осмелится их задержать, даже если они с "калашниковым" будут разгуливать. Да что там помощники, если Пудель, ты ведь его знаешь, из Приморья, тот уже представляет Россию в международных организациях, в ООН по российскому мандату как на малину вхож, интервью "Аргументам и фактам" дает, а Отарик собирается даже партию свою организовать. Оттого у нас в Москве теперь -только не падай в обморок -- и китайцы, и корейцы, и монголы, и вьетнамцы, и даже африканцы промышляют -- полный интернационал, рвут Москву, да и всю матушку-Россию, на куски.
-- Да, ты, я вижу, тоже в Думу лыжи навострил, чистый политик, радетель за судьбы Отечества! -- рассмеялся от души Тоглар.
-- Извини, заносит иногда, люблю поговорить, мое оружие не только умелые руки, но и язык. У меня за столом в гранд-люксе разные люди собираются. Вчера, например, играл с бывшими партийными чиновниками -- они тут, в Ростове, все предпринимателями и банкирами стали, все за Отечество, которое сами со своими вождями и профукали, плачут. Ну и я им в масть, иначе по идеологическим соображениям катать со мной не станут, а с кем мне играть, не с тобой же. Вернемся лучше к Модильяни... Хороший художник был, гуляка, и карт не чурался, мир праху его. Жаль, ты не рисовал поэтесс, может, и прославился бы, Москва ведь кишит поэтессами, -- съязвил Аргентинец.
