I need to go to the airport, – сказала она. – Please call an ambulance 22.
Он кивнул. Отдал ей ключи и документы на машину.
– Leave it in the airport parking, I’ll find later 23, – сказал он.
– Don’t worry about it, – прибавил он, кивая на раненого. – I did it 24.
Подняв с пола медицинскую маску, он вытер ею рукоять ножа.
– Сука, больно же! – Егор Курицын скривился. – Вызовите, блин, скорую!
– Veronica, solve the problem with cameras 25. – Словно не замечая его, Халаф показал на потолок.
Ника кивнула.
Халаф набрал 112, с трудом нажимая виртуальные кнопки большим пальцем левой руки. Он не выпускал пистолет из правой.
Сбегав к «Мерседесу», Ника вернулась с бинтом и жгутом из аптечки. Быстро сделала перевязку как смогла. Халаф вызвал скорую и полицию.
Тщательно вытерев пистолет с глушителем, она отдала его Халафу. Коротко обняла его, стараясь не испачкаться в крови:
– Good luck, big man 26.
– Come to Emirates 27, – сказал он.
Он неловко поцеловал ее в щеку, и на этом они расстались.
Она села за руль бронированного «Мерседеса». Включила навигатор. Вырулила с парковки.
Набрала Бурова-младшего.
– Да, – услышала она его голос, грустный, как ей показалось.
– Привет, ты в гостинице?
– Да.
– Собери, пожалуйста, мои вещи, я буду через пятнадцать минут, потом в аэропорт. – Она говорила быстро, скороговоркой, на одном долгом выдохе. – Ашура убили, Халаф ранен. Стреляли двое на парковке. Расскажу позже.
Она сделала короткий вдох и продолжила, не давая Бурову вставить слово:
– Нужно решить вопрос с камерами на парковке. Убрать лишнее. Я позвоню твоему отцу, он даст отмашку. Сможешь подъехать в офис, проверить?
– Да.
Иван хотел еще что-то сказать, но не успел.
– Я лечу не в Москву, только отцу не говори, я сама, – сказала она.
– Ника…
– Я лечу в Барселону, – быстро прибавила она.
Рейс в Барселону вылетал на двадцать минут раньше московского, и она едва не опоздала на регистрацию, хотя гнала изо всех сил. Бросив «Мерседес» на парковке аэропорта, с ключами и документами внутри, перешла на бег.
Тренированное тело послушно делало все, что от него требовалось. Бегало, било, убивало.
Егор Курицын, человек в синих кроссовках, умер. Халафа увезли в больницу. На камерах видеонаблюдения просматривалась зона перед лифтом, а пространство между машинами, где умер Курицын, – нет. Такие вот новости от Бурова-младшего. Хорошие в целом новости.
Встретив ее в отеле, Иван передал ей чемодан, и она была такова. На бегу переслала ему фото загранпаспорта и попросила купить билет в Барселону.
«Надеюсь, это не то, о чем я думаю? – спросил он с тревогой.
«То».
«Я не смогу тебя отговорить?»
«Нет».
Буров вздохнул. Он смотрел на нее так, будто прощался с ней навсегда. Возможно, так оно и было.
«Возьми Хабиба, – сказал он. – Довезет тебя до аэропорта».
«Спасибо, я сама, тебе он нужнее».
Он обнял ее и поцеловал на прощание. Она выскользнула из его объятий и побежала к лифту. Беги, Ника, беги, прочь из этой страны.
«Ника», – услышала она сзади.
Она обернулась на бегу.
«Приезжай в Эмираты, когда все закончится, – услышала она. – Я буду тебя ждать».
Она послала Бурову воздушный поцелуй.
Он помахал ей в ответ.
Она вошла в лифт.
Из машины позвонила Бурову-старшему. Кратко описала ситуацию, умолчав о некоторых подробностях. Попросила посмотреть камеры – чем быстрее, тем лучше. Сказала, что едет в аэропорт. Информацию пришлет позже.
Выслушав ее, Буров некоторое время молчал, переваривал информацию. Она слышала его дыхание. Тяжело дышит. Здоровье и без того так себе, а тут еще такие новости.
«Вероника, – наконец сказал он. – Извините, что втянул вас в это. Я оплачу моральный ущерб. Приезжайте, будьте осторожнее, я отправлю за вами машину и пару машин с ребятами. Беспредел. Горшок девяностые решил устроить?»
«Я лечу не в Москву». – Вероника нанесла следующий удар.
Буров снова молчал.
«А куда?» – спросил он после паузы, глухо и тревожно.
«В Барселону».
«Вероника, вам не нужно в Барселону, – сказал он твердо, жестко, но с той же тревогой, даже как будто с испугом. – Это последнее место, куда вам нужно».
«Надо с этим закончить, иначе ужас будет длиться без конца. Я хочу посмотреть в глаза Горшкову и сказать ему пару слов. Надеюсь, он меня услышит».
«Он вас убьет».
«Все может быть. Но вряд ли он сделает это в своем доме. Он и так хочет меня убить, хуже не станет, но можно попробовать сделать лучше».
Буров вздохнул на другом конце линии:
«Вероника, если я скажу, что в таком случае существенно уменьшу ваш гонорар, вы передумаете?»
«Нет».
«Давайте я встречусь с ним, все обсудим. У меня к нему много вопросов».
«Судя по тому, что он делает, он вряд ли прислушается к вам, вернет деньги и поклянется здоровьем своей мамочки-миллионерши, что отстанет от меня и моих близких».
«Смотря, как попросить».
«Я попрошу по-своему, по-женски. Надеюсь, он поймет».
Буров вновь вздохнул:
«Что с вами делать? Могу предложить встретить вас в Барсе. От этого-то хоть не откажетесь? Можете остановиться у меня, дом свободен, а утром пойдете в гости, там близко».
«Я знаю».
«Страшный вы человек, Вероника. Пообещайте, пожалуйста, никого не убивать. Достаточно уже смертей».
«Только в порядке самообороны».
«Этого я запретить не могу. Не поворачивайтесь к нему спиной. Не верьте ничему, что он говорит. Я совершил большую ошибку, когда с ним связался».
Уже в самолете, на рулении, пришло сообщение от Юсуфа Шахина – список учеников школы. Три фамилии в списке были обведены шариковой ручкой: юный Мехмет Йылмаз и двое его одноклассников, нынешние владелец и генеральный директор агентства «Boğazda emlak», соответственно.
Через минуту позвонил Юсуф.
«Вероника, пользуйтесь информацией на здоровье, но без ссылки на меня, – сказал он по-английски. – Про итальянцев в Kutup Yapi я тоже узнал, там правда итальянцы. Цены заряжены. Возможно, Горшков в доле. Нужно прикрывать эту лавочку, он как вампир высасывает деньги из „Истанбул Иншаат“. Знаете, кстати, где Мехмет?»
«Нет».
«В Лондоне. Думаю, он не вернется. Тут его посадят или убьют. Пусть ваш клиент срочно ищет нового генерального директора и переходит на ручное управление, иначе от его компании ничего не останется».
«Я знаю, что случилось сегодня, – продолжил Юсуф. – Вряд ли вы вернетесь к нам в ближайшее время, но мое предложение про кофе в силе. Можем выпить в Москве, на Мальдивах – где угодно».
Поблагодарив Юсуфа Шахина и оставив его с маленькой мужской надеждой, Ника откинулась на удобное кресло салона бизнес-класса и посмотрела в иллюминатор. До свидания, Стамбул. Мы еще увидимся с тобой, когда все закончится.
После взлета подошла стюардесса и спросила о напитках: чай, кофе, вода, вино, коньяк, виски?
Ника выбрала воду. Ей нужна чистая голова, готовая думать и реагировать. За три с половиной часа полета до Барселоны она закончит отчет и отправит Бурову по прибытии. Горшков действует по-старинке: нет человека – нет проблемы, – но времена изменились. Сейчас все онлайн. Уничтожить данные подчас сложнее, чем человека. Горшков убогий, но считает себя сильным. Хочется взглянуть ему в глаза и узнать, как он мыслит, как с этим живет. Жизнь человека для него – ничто, разменная монета, щёлк – и все, но в таком случае и его жизнь ничего не стоит, а она ему дорога, можно в этом не сомневаться.
Стюардесса принесла воду.
Ника открыла ноутбук. Горшков, Йылмаз, Глущенко – они в этих черных строчках, в кодах знаков, в виртуальной реальности отчета – в отражении мира в ее сознании. Они участники игры. Она играет с ними. Приз у каждого свой, но ни в одном из них нет реального смысла. Щёлк, щёлк, щёлк – пальцы стучат по клавишам. Щёлк, щёлк, щёлк – стучат затворы пистолетов с глушителями.
Через три с половиной часа отчет был готов. Сумма в нем была близка к той, что озвучивал Буров, – не менее пятидесяти миллионов
