– Простите, что заставила ждать, – продолжала между тем Эмма, словно бы не сознавая, какое воздействие оказывает на собеседника. – Обычно у нас не так напряженно, но с тех пор как Анна Стрельникова перестала выходить на связь… Она в порядке?
Выражение лица Эммы выдавало искреннее беспокойство.
– Э-э, видите ли… – пробормотал Захар, судорожно соображая, как бы обойти скользкий вопрос о смерти жены министра. И что, собственно, он должен говорить – врать? Но Стрельников дал понять, что до тех пор, пока не станет ясно, кто расправился с его супругой, о ее гибели необходимо хранить молчание. Дурацкая ситуация, но Регина строго-настрого наказала соблюдать конфиденциальность. В фонде работает много народу, и если они что-то заподозрят, то начнут задавать вопросы, а это нежелательно.
– Что-то случилось с Анной? – нахмурилась Эмма, видя нерешительность гостя. – Я не смогла с ней связаться, но подумала, что она занята на форуме…
– Анна… понимаете, она уехала! – выпалил Захар, сам себе удивляясь.
– Домой, в Москву?
– Никто не знает. Даже ее муж.
– Ну, это-то как раз и неудивительно! – фыркнула Эмма. – Может, пройдем в мой кабинет?
Захар решил, что так и в самом деле будет удобнее. Он ожидал, что руководительница фонда усядется за стол, психологически отгородившись от него, незнакомца и вообще подозрительной личности, его поверхностью, однако она вновь удивила его, усевшись на короткий кожаный диван и указав на место рядом.
– Почему вас не удивляет то, что Анна исчезла, не удосужившись рассказать мужу, куда направляется? – вернулся Захар к прерванной теме, опасаясь, как бы она не ускользнула в процессе разговора.
– Вас прислал ее муж? – вместо ответа уточнила Эмма.
– Нет, – соврал он. – Одна ее подруга… она просила меня выяснить, куда делась Анна. Так почему вы решили, что…
– Потому что Анна была несчастна в браке.
– Откуда вам это известно – Анна рассказывала?
Арутюнова отрицательно покачала крупной головой.
– Анна никогда не сказала бы ничего, чтобы навредить репутации мужа, – добавила она.
– Тогда с чего вы…
– Я, видите ли, наблюдательна, – снова мягко прервала Захара председатель фонда. – Анна – очень закрытый человек. Добрый, порядочный, но не слишком любящий делиться своими проблемами. Когда на нее смотришь, возникает обманчивое ощущение, что у такой, как она, не может быть проблем. Но Анна – не робот, и порой я не могла не видеть, что она не в своей тарелке. Мы виделись нечасто, ведь она живет в Москве, где, кстати, первоначально и располагалась штаб-квартира фонда.
– Что же заставило вас перебраться в Питер?
– Кризис, – усмехнулась Эмма. – Цены на аренду недвижимости в столице растут как на дрожжах, а здесь, как ни крути, все дешевле выходит.
– И Анна, значит, несмотря на переезд фонда, все равно продолжает вас поддерживать?
– Просто не знаю, что бы мы без нее делали!
– Извините за вопрос, но откуда фонд черпает финансы?
– Деньги поступают от волонтеров, которые, скажем так, кидают клич в Интернете с целью адресно собрать определенную сумму. Но большая часть приходит от разного рода благотворителей.
– А что за люди выступают благотворителями? – задал вопрос Захар. – Организации или частные лица?
– И те и другие.
– И как вам удается, уж простите за выражение, выбивать из толстосумов наличность?
Эмма понимающе улыбнулась. Слава богу, не стала возмущаться, утверждая, что все происходит исключительно «по зову души».
– О, это дело многотрудное и неблагодарное! – сказала она. – Анна умеет найти подходы к людям, это ее самое ценное качество. Она лично посещает различные финансовые и коммерческие организации, помогает в устройстве благотворительных мероприятий с приглашением звезд кино и спорта, что привлекает богатых людей. Но некоторые и в самом деле честно стремятся помочь и даже не афишируют своего участия. Вот, к примеру, пару лет назад у нас появился такой анонимный жертвователь: каждый квартал он исправно перечисляет на наш счет очень крупные суммы.
– И кто же этот душа-человек?
– Я же говорю – аноним. Это большая редкость, ведь, как правило, людям хочется, чтобы об их добрых делах становилось известно. В этом, кстати, нет ничего плохого: как все злые дела должны быть наказаны, так и добрые следует вознаграждать, хотя бы благодарностью. Мы пытались выяснить личность дарителя, но ничего не вышло: судя по всему, он действительно не желает придавать огласке свое участие.
– Скажите, а Анна имела доступ к денежным потокам?
– Вы о чем? – сдвинула брови Эмма. – Анна никогда бы…
– Я ее ни в чем не обвиняю, вы не подумайте! – быстро сказал Захар. – Просто интересуюсь, не могли ли ей угрожать так, что она, испугавшись, решила скрыться от греха подальше?
– Угрожать?
– Ну, к примеру, какой-то человек, обойденный вниманием фонда благодаря Анне. Скажем, он просил помощи, но не получил ее, а потому разозлился. Понимаете?
– Кажется, да, – задумчиво кивнула Эмма. – Видите ли, Анна порой помогает разбирать сообщения с просьбами и письма, приходящие по почте, однако решения принимает не она.
– А кто?
– Совет попечителей.
– Не могли бы вы рассказать, как обрабатываются обращения в вашей организации и в чем состоит роль Анны? – попросил Захар.
– Конечно. У нас существует небольшой штат добровольцев, занимающихся первичным анализом обращений. Они отбирают те, которые кажутся наиболее вопиющими, и проверяют людей, их написавших. Если ситуация соответствует действительности, совет попечителей фонда собирается и принимает решение о том, кому помогать в первую очередь.
– Анна входит в совет?
– Да. Но нас таких семь человек, и все проблемы решаются голосованием.
– То есть вы решаете, кому оказать помощь, а кого лишить надежды?
– Поймите меня правильно, Захар?..
– Просто Захар.
– Поймите меня правильно, Захар, иначе действовать невозможно! Обращений колоссальное количество, и «фильтрация» необходима, ведь наши ресурсы небезграничны! К примеру, родители больного ребенка, покопавшись в Интернете, решают, что им прямо-таки необходимо ехать на лечение в Израиль или в Германию. Они пишут нам с просьбой посодействовать материально. Мы наводим справки, и выясняется, что такую же операцию или соответствующее терапевтическое лечение могут предоставить в одной из ведущих клиник Москвы, Петербурга или других крупных городов, причем либо вовсе бесплатно, либо за весьма умеренные деньги. Мы сообщаем об этом родителям, предлагаем обеспечить информационную и любую другую поддержку, кроме материальной, но не всегда оправдываем ожидания тех, кто упрямо нацелился именно на лечение за границей. Так что проблемы иногда возникают, но это – часть процесса. Анна вступает в дело лишь тогда, когда мы полагаем, что зарубежное лечение действительно необходимо, так как российской альтернативы не существует. Она прекрасно, даже, я бы сказала, в совершенстве владеет несколькими языками – английским, немецким, французским… Я даже слышала, как однажды она общалась по телефону на иврите!
– Просто полиглот! – пробормотал Захар.
– Анна работала в турбизнесе, – пояснила Эмма. – Ее навыки оказались полезны в нашем деле!
– То есть лично к Анне ни у кого из просителей претензий быть не может?
– Знаете, теперь, когда вы об этом упомянули… – замялась Эмма, ерзая на стуле, отчего ее безупречно отглаженное платье на коленях сморщилось.
– Да? – навострил уши Захар.
– Я припоминаю, что действительно была одна семья… Они решили действовать напрямую и обратились не в фонд, а непосредственно к Анне.
– Как это?
– Написали на электронную почту.
– Как они узнали адрес?
– Понятия не имею! Но Анна прониклась. Мальчику требовалась операция на головном мозге с последующей реабилитацией, а лечение предполагалось в Штатах.
– Ого! – присвистнул Захар. – Наверное, кучу денег стоит!
– Не то слово – просто заоблачная цена! – подтвердила Эмма. – Причем без гарантий.
– Ну, это как водится.
– Мы подсчитали расходы и пришли к выводу, что сумма неподъемная. Однако Анна выяснила по своим каналам, что в Пятигорске, оказывается, открылась новая детская клиника, оборудованная по последнему слову техники. Лучшая аппаратура, лучшие врачи и так далее. Анна даже предварительно договорилась с главврачом и выслала в Пятигорск медицинские документы ребенка.
– Она предложила этот вариант родителям?
– Да, но они отказались. Почему-то эти люди, особенно отец мальчика, настроились именно на США – не могу понять, что там, медом намазано? Несмотря на то что фонд предложил оплатить нахождение матери в Пятигорске вместе с ребенком в течение любого требуемого срока, семья отказалась, решив начать самостоятельный сбор средств.
– И как?
– С самого начала было ясно, что у них ничего не выйдет, уж больно сумма огромная. Мальчик не дождался и умер. И тогда Анна стала получать угрозы. Она лишь раз об этом обмолвилась, и мне показалось, что она не придает этому большого значения.
