Потом вдруг в свободной продаже появилось все, что душе угодно, деньги стали считать тысячами и миллионами, но Белый слышал от родителей одно и то же:
– Денег нет. Мы не можем себе позволить. На еду едва хватает.
– А почему у других хватает на все? – возмущался сын.
– У каких других? Все наши знакомые так живут, – возражала мать, – не лучше нас. Если тебе кожаная куртка нужна, иди да заработай. Мы что, воровать должны?
– А мне-то что, воруй! – взорвался раз сынок, раздраженный родительской неспособностью обеспечить его запросы. – Все как люди живут, одни вы такие уроды, за зарплату горбатитесь!
– Ах ты стервец! – отец тоже взорвался и погнался за Белым, на ходу выдирая ремень из брюк. – Запорю! Ворье мне в пример ставить вздумал!
Не догнал. Больше таких разговоров сын не заводил, но мать, пораженная и уязвленная, вдруг стала тайком от отца давать ему на карманные расходы гораздо больше, чем раньше. Но все равно мало. Прямо хоть иди работай.
Многие школьники так и поступали: мыли машины, разносили газеты, расклеивали объявления, помогали на рынке, нянчились с чужими детьми. Самые умные и предприимчивые устраивались рекламными агентами, продвигали "гербалайф" и прочие ходовые вещи, писали статьи, работали на компьютерах и шили одежду не хуже фирменной. Белый талантами и трудолюбием не блистал, только физической силой. И быстро нашел нетрудоемкий способ получения денег – отнимать их у других.
Он тогда перешел в восьмой класс. Дело происходило летом. Встретил двух знакомых ребят, шли не спеша вдоль по улице, трепались. Изображали из себя больших. Неплохо было бы покурить. Ага, и пивком приколоться. Предки денег не дают, мышей не ловят, капусту не рубят, хоть грабь иди. Тут Белому мысль пришла, изредка такое с ним случалось.
На обочине возле водоразборной колонки трое мальчишек лет девяти-десяти с разноцветными пластиковыми ведрами мыли машины. Впрочем, как раз в этот момент они уже перестали мыть. Водитель с ними расплатился и отъехал, а мальчишки встали возле дороги и принялись махать руками и ведрами, завлекая клиентуру.
– Один момент, я мигом, – кивнул Белый своим спутникам и побежал на обочину.
– Здорово, мужики! Как делишки? – подвалил развязно.
Пацанята показались знакомыми, наверное, видел их в школе, да и жили где-нибудь поблизости. А они его знали наверняка, с такими белыми волосами трудно жить незаметно. Во всяком случае, ничто их не насторожило.
– Нормально, – ответил за всех самый шустрый, – тут место классное, машин много. Мы уже штук шесть вымыли.
– Молодцом, – похвалил Белый, – только ведь класное место денег стоит, знаете?
– Каких дненег? – не поняли мальчишки.
– Арендная плата, – со вздохом пояснил Белый и посмотрел на оторопевших мальчишек с жалостью. – Бесплатно все будет при коммунизме, а сейчас пока капитализм, слыхали?
– Не, – помотал головой шустрый, – не слыхали. Мы тут все лето моем, никто ничего не говорил.
– Это мое упущение, нехорошо получилось, – Белый сокрушенно почесал голову, – что ж делать-то теперь? Штрафовать вас, что ли? – Он строго посмотрел на притихших детей. – Короче, аренда земли и воды – пачка "Кэмела" в день, опять же налоги, да за охрану – это ещё будет, – он закатил глаза, словно подсчитывая в уме, и вывел конечный результат, – как раз по бутылке пива с рыла. Можно деньгами, можно натурой – прямо пивом и сигаретами.
– Ага, конечно, жди, – недовольно пробурчал маленький конопатый мальчонка в резиновых сапогах и с красным ведром под мышкой. – Иди сам заработай.
Белый пинком вышиб у него ведро. С громким пластиковым стуком оно покатилось по газону.
– Сейчас так же полетишь с расквашенной мордой, – пригрозил мальчишке, который был вдвое меньше его. – Или гоните бабки, или валите отсюда на фиг. Видите, – ткнул пальцем в ожидающих в стороне приятелей, – вон мои корифаны стоят. Сейчас рукой махану, и от вас тут останется только кучка костей и сверху тапочки.
Ответа он не дождался, потому что на сырую землю возле колонки свернула серая от дорожной пыли "ауди". Распахнулась дверца, и высунулся здоровенный малый в спортивном костюме. Золотая "гайка" на его пальце слепила глаза блеском вкрапленных алмазов.
– Эй, ты, что ли, старший? – обратился он к Белому, принимая за главного в команде. – Чего денег стоит помывка?
Белого обидело, что приняли за мойщика, но с крутым водилой ссориться было не резон. Да и деньги требовалось изъять.
– Полтинник, – процедил сквозь зубы, прикинув в уме стоимость трех бутылок пива и пачки сигарет.
– Держи стольник, – крутой сверкнул золотыми зубами, – премия за скорость. Чтоб через пять минут все чики-чик было.
– Ну, что, не слыхали? – набросился Белый на мальчишек. – Через пять минут чтоб сверкала, как у кота задница. Разленились, короеды! Уволю на фиг, других приведу.
Мальчишки торопливо похватали тряпки, забулькала вода. Крутой одобрительно усмехнулся. Похоже, такой образ действий ему импонировал. Белый довольно улыбнулся, пряча деньги в карман. Двум его приятелям надоело ждать, и они двинулись к мойке. Это не входило в планы Белого, пришлось пойти им навстречу.
– Сейчас проконтролирую, чтобы все чин-чинарем сделали, и пойдем по пиву врежем, – предупредил возможные вопросы. Пожаловался: – Совсем страх потеряли, глаз да глаз нужен.
– Так ты рэкет наладил? – удивился один из приятелей.
– Давным-давно, – небрежно сплюнул Белый и не удержался, прихвастнул: – Я вообще все мойки в округе держу. Приходится, конечно, крутиться, а что поделаешь?
– Классно устроился, – завистливо вздохнул другой приятель, по фамилии Храмцов, а по кличке Хром. – Слышь, Белый, а тебе помощник не нужен?
– Надо подумать, – глубокомысленно нахмурился Белый. На самом деле он старался не рассмеяться. Даже не думал, что импровизация окажется столь удачной.
В то время появилось много новых словечек и понятий. Рассыпалась не только трухлявая экономика социализма, рушилась государственная система, казавшаяся до того незыблемой, а, главное, в мгновение ока превратилась в прах коммунистическая идеология. Да и сама многомиллионная партия передовых строителей коммунизма оказалась абсолютной фикцией. К сожалению, как это у нас обычно и происходит, с водой выплеснули и ребенка.
В неокрепших и бестолковых детских мозгах появилось убеждение, что отменены вообще все прежние понятия и замещены прямо противоположными. Низкий поклон за это комсомольской печати и интеллектуальным властителям дум, торопившимся ковать деньгу и прославлять свои имена.
Слово "идеал" стало ругательным, из несчастного Павлика Морозова сотворили омерзительного предателя и отцеубийцу, справедливо наказанного за стукачество. Рабочий, а также крестьянин получили определение "дурак". Вчерашние спекулянты, в сговоре с торговой мафией примитивно паразитировавшие на перепродаже дефицита, кстати, дотировавшегося за счет всего работающего населения, были объявлены буревестниками новых экономических отношений. Генерал Власов превратился в непреклонного борца с коммунизмом и сталинизмом, примером для подражания, а Красная Армия в стадо варваров, растоптавших европейскую цивилизацию.
Главными героями дня нынешнего стали не комбайнеры, сталевары и прочие лохи, горбатящиеся за горбушку черного, а валютные шлюхи, рэкетиры, киллеры, воры в законе и тому подобная публика. Они купались в роскоши, бездельничали и развлекались в свое удовольствие, власть и органы правопорядка перед ними не просто пасовали, а стелились ковриком.
Стоит ли удивляться, что опросы старшеклассников показали: почти никто не собирается получать высшее образование, среди девочек самой престижной профессией оказалась профессия валютной проститутки, а среди мальчиков, поголовно не желавших служить в армии, – рэкетир. Если бы и дальше все шло таким чередом, Россия сейчас превратилась бы в страну потаскух и сутенеров.
А рэкет действительно процветал. Вымогатели тоже кооперировались, сбиваясь в преступные сообщества, воевали между собой за богатые наделы, обкладывали данью не только киоски, но даже коммерческие банки и государственные предприятия. Младшие, насмотревшись на старших и наслушавших их разговоров, не зевали. В школах тоже завелись рэкетиры, кулаком вышибавшие мзду из мальчишек послабей. Это уже был чистый беспредел и разбой. Правда, подобная криминальная атмосфера возникала, главным образом, на заводских окраинах, где дети рабочих принимали данное обстоятельство как нечто само собой разумеющееся, впрочем, как и их родители.
Район вокзала был почти центром города, здесь такие штуки не проходили. Слишком много здесь проживало офицеров, прокурорских и милицейских работников, всякой интеллигенции и начальства. Железнодорожные коммуналки постепенно расселялись, да и вообще правоохранительный надзор за районом "городских ворот" был достаточно назойлив. Поэтому местной шпане приходитлось отправляться на отхожий промысел в другие концы Свердловска, сиречь Екатеринбурга.
