— Потрясающе! Весьма необычно… — Завенягин положил лупу и откинулся на спинку стула. — Это серебро?
— Именно так… — Тут я заколебался, но затем, сокрушенно вздохнув, — назвался груздем, полезай в кузовок, — достал из кармана заключение эксперта. — Посмотрите. Это интересно.
Прочитав бумаги, Завенягин посмотрел на меня с острым любопытством — словно увидел в первый раз.
— А вы, оказывается, время зря не теряли, — сказал он с усмешкой. — Помнится, тут кто-то говорил, что не связывает смерть вороны с убийством старика. Было дело?
— Было, — признался я неохотно. — Но сначала я и впрямь так думал.
— И что заставило вас изменить свое мнение?
— Опыт. Боевой опыт.
— Это как?
— Выстрел был убийственно точным. Притом произведен не из какого-нибудь детского пугача, а из серьезного оружия. Скорее всего, это был «винторез». Так что подростки-хулиганы отпадают. Машинка далеко не детская и весьма дефицитная.
— Что верно, то верно… — Видно было, что майор мнется: похоже, и ему есть что сообщить.
Я не ошибся. Завенягин набрал в грудь воздуха побольше, словно намеревался броситься в омут, и молвил:
— То, что я сейчас скажу, не должен знать никто. Это пока тайна следствия. Но для пользы дела… — Он не договорил и сделал многозначительную паузу, наверное чтобы я проникся важностью и ответственностью момента и чтобы прочувствовал степень доверия. — Дело в том, что смерть Брюсова наступила не от порезов на теле. Его застрелили. Такой же пулей, как и ворону. Пуля сейчас у наших экспертов.
— Ни фига себе! — Сказать, что я был потрясен, значило ничего не сказать.
Мне вспомнились слова Георгия Кузьмича, что характерника можно убить либо серебряной пулей, либо копьем с серебряным наконечником. И вот нá тебе — Африкан получил такую же пулю, как и его ворона!
Так что получается — старый историк прав? Нет, все равно не верю! Возможно, Африкана приговорили какие-нибудь сектанты. За что? А хрен его знает. Когда у человека бзик в башке гуляет, он способен на самые невероятные поступки. Может, таким образом хотели заполучить себе долголетие старика — если, конечно, он и впрямь жил целую вечность. Ритуальное убийство? Это вполне возможно.
— Значит, вы решили поиграть в детектива… — продолжил майор, когда я немного успокоился. — Между прочим, это опасное занятие. Тем более в нашем конкретном случае. Преступник, убивший старика, согласно заключению медэксперта, очень жесток. Патологически жесток. Потому что он убивал его долго, изощренно, используя китайскую методику пыток. А затем добил выстрелом в сердце, которое и так уже почти остановилось.
«Бедный Африкан! — Я переживал искренне — все-таки старик был хорошим человеком при всем том. — Представляю, какие муки он перенес. Найти бы эту сволочь, этого садиста! Я бы эту тварь собственноручно в землю закопал. Живьем. Как делали казаки-запорожцы, когда кто-нибудь из них убивал в пылу ссоры товарища».
— Какие игры? — ответил я сердито. — Просто меня заинтриговала пуля. Я много чего повидал на войне, но такую пулю встречать не доводилось. Вот я и проявил любопытство. Возможно, излишнее.
— Что сделано, то сделано, — примирительно сказал Завенягин. — Между прочим, за экспертизу серебряного сплава спасибо. До этого наши умники-эксперты точно не додумались бы. Особенно вот этот пунктик, — он ткнул пальцем в текст заключения, — где говорится, что пуля изготовлена из старинной монеты.
— Талера Черного Принца, — уточнил я.
— Талера, — повторил майор и отмахнулся: — Принц или герцог ее чеканил — не важно. Главное, что монета старинная. Значит, нужно пошерстить нумизматов.
— Ну-ну… — Я скептически ухмыльнулся.
Мне почему-то совсем не хотелось поведать майору то, о чем рассказал мне Георгий Кузьмич. Хотя бы потому, что опер из убойного отдела точно поднимет меня на смех за такие сказочки. Нечистая сила проходит по другому, церковному ведомству. А ментов ну никак нельзя заподозрить в суеверии. Они прагматики, им подавай земное, осязаемое, чтобы можно было воспользоваться наручниками, а не потустороннее, эфемерное, которое нельзя ни отметелить в обезьяннике, ни посадить.
Что касается нумизматов, то я немного знал этот контингент — мой дедуля тоже увлекался собирательством монет. (Правда, недолго; спустя какое-то время он продал коллекцию.) Нумизматы не допускали в свой тесный круг посторонних, а уж ментов — и подавно. Потому как они часто ходили по очень зыбкой грани (о которую можно было сильно порезаться), отделяющей закон и преступный умысел. А мой дед из-за своей должности просто обязан был чтить уголовно-процессуальный кодекс — чтобы не подсидели.
На этом мы и расстались. Майор на прощание выпил еще рюмку вискаря и ушел от меня вполне удовлетворенный полученными сведениями. Я тоже порадовался — серебряную пулю он забрал с собой. Но главное, что Завенягин, судя по всему, несколько изменил свое мнение на предмет моей персоны и теперь в его списке подозреваемых я уже не стоял в первом ряду. Нет, я не обольщался — мне еще долго придется сидеть на кукане, как тому мелкому карасю, пока угрозыску не попадется в сети большая хищная рыба-щука, настоящий преступник.
В тяжелых раздумьях я не заметил, как бутылка показала дно. Последнюю рюмку я пить не стал. Мне вдруг захотелось хоть что-то сделать для покойного старика. Я накрыл рюмку кусочком хлеба, поставил ее на подоконник и сказал:
— Спи спокойно, Африканыч. Царствие тебе небесное. И большое спасибо за подарок. Я всегда буду тебя помнить.
В этот момент у меня вызрело твердое решение похоронить его по-человечески. Ведь у старика не было родных. А значит, Африкана зароют как бомжа — в безымянной могиле. Чего я никак не мог допустить.
Когда человек ищет приключений, он их обязательно найдет. Почти все наши несчастья происходят от нас самих. Не нужно будить лихо, пока оно спит тихо.
А я решил разбудить. Спросонку, когда голова гудела с похмелья. Наверное, в этот момент у меня случилось помрачение разума.
«Нужно навестить того нумизмата, о котором говорил Георгий Кузьмич!» — решил я, стоя под душем. Может, удастся узнать, кто промышляет талерами Черного Принца. Мне было известно от деда, что свою коллекцию он нередко пополнял не совсем законным путем — скупал монеты у «черных археологов». А они иногда откапывали настоящие раритеты, которые и в музеях редко сыщешь. Возможно, кому-то все же удалось добраться до сокровищ атамана разбойников. Ведь «гробокопателям», этим анархистам от самодеятельной археологии, сам черт не брат.
Задумано — сделано. Наскоро позавтракав и пожевав мускатный орех, — чтобы отбить запах перегара, — я сел за руль и отправился на поиски Валеева Петра Ивановича, старого нумизмата и большого спеца в этом деле, как рекомендовал его профессор. (К сожалению, его телефонный номер в городском справочнике отсутствовал, так что созвониться с ним и договориться о встрече я не имел возможности.) У меня в этот момент даже мысли не мелькнуло: а зачем тебе, парень, все это нужно? Будто кто-то напрочь вышиб из моей башки здравый смысл.
Валеев жил в частном доме. Но не на окраине, как можно было ждать, а почти в центре. Была в нашем городе такая тихая улочка, сплошь застроенная двухэтажными коттеджами еще во времена партайгеноссе. Она находилась недалеко от «Белого дома» — обкома компартии. В этих коттеджах жили «слуги народа» — первые, вторые и третьи секретари правящей партии, а также прокурор области, председатель нарсуда и большие шишки из облисполкома.
Теперь коттеджей из ушедшей эпохи осталось всего ничего — три или четыре строения. На месте остальных высились настоящие замки, некоторые даже с башнями и бойницами. Наверное, чтобы отстреливаться от взбунтовавшегося плебса, если такое когда-нибудь случится.
Что касается Валеева, то он обитал в старом коттедже, правда хорошо отреставрированном по новым строительным технологиям. На фоне монстров городских нуворишей его домик казался игрушечным, но очень симпатичным, будто сошедшим со старинной рождественской открытки.
Все дома на этой улице прятались за высоченными заборами. Коттедж старого нумизмата не был исключением. Я долго жал на кнопку звонка, вмонтированного в калитку, и уже хотел было бросить это бесперспективное занятие, как вдруг из решеточки, за которой прятался динамик, донесся немного хрипловатый старческий голос:
— Молодой человек, что вам нужно?
Похоже, нумизмат наблюдал за мной. Я поднял голову и увидел видеокамеру. Ну что ты скажешь! Куда ни пойди, везде эти стеклянные глаза — следят, подсматривают, вычисляют. Веяние времени… мать его.
— Меня зовут Алексей, фамилия Богданов, — ответил я, заискивающе улыбнувшись прямо в объектив. — Я к вам по делу, Петр Иванович.
