— Ты меня вырастил?! Если бы не тетушка Фарида, я бы давно сдохла с голоду. Ты не приходил домой неделями. Я болталась, как бродячая собака, по всему городу! Воровала лепешки, чтобы не околеть. — Голос Фатимы звенел, как натянутая струна.
— Да если бы не я, ты бы давно гнила в колонии! Воровка. Сколько раз я вытаскивал тебя? — Вахид закипал все больше.
— Ты меня вытаскивал? А куда тебе деваться? Разве можно признать, что твоя дочь беспризорница! Ты сидел на базаре и менял доллары, строил себе новый дом! Ты сам вор и убийца. Ненавижу! — бросала Фатима, распаляясь.
— Ты в мать, шлюху! Отправляйся к ней! — Вахид вскинул пистолетик и направил дуло в сердце дочери. Послышался слабый щелчок, и пламя газовой зажигалки осветило перекошенное лицо Вахида. Его глаза округлились. Вахид грязно выругался.
— Выкуси! Пистолетик игрушечный! — Фатима брызнула из баллончика в раскрытый от удивления рот Вахида. Он глотнул воздух, захрипел и отключился.
Девушка попробовала вынуть зажигалку из руки Вахида. Не получилось. Тогда Фатима обшарила карманы пиджака и брюк. Табельный ПМ убрала к себе в сумочку. Туда же последовала пачка долларов. Внимательно изучила оставшееся содержимое бумажника. Кроме водительских прав Вахид хранил там небольшую карточку. На карточке он с дочерью у огромной чинары. Фатима еще девочка лет пятнадцати.
Фотография последовала в сумку за долларами и пистолетом. Узбекские манаты и документы девушка вложила обратно в карман пиджака. Вышла из машины, прошла к арыку, разделась. Отнесла вещи на десять шагов вниз по течению, вернулась. Голая уселась за руль. Вахид тихо застонал. Фатима запустила двигатель и, не закрывая дверцу, рванула с места. Пролетев берег, машина очутилась почти на середине арыка. Течение закрутило «жигуленок». Фатима, с трудом преодолевая водяную воронку, поплыла к берегу. Автомобиль несло вниз.
Выйдя из воды и совсем не замерзнув в ледяном арыке, она отдышалась, спокойно проводила взглядом тонущую кабину, дождалась, пока та скроется под водой, и взяла свои вещи.
Одеваясь, почувствовала легкую дрожь, но не от холода, а от напряжения. С камня сполоснула испачканные глиной ступни и легкой походкой направилась к шоссе. Внимательно оглядев дорогу и окрестности и убедившись, что никого нет, извлекла из кустов свой велосипед.
Вскочила на него и погнала к городу. Встречная машина попалась всего один раз. Фатима, заметив вдали дрожащие точки автомобильных фар, спряталась за обочину и, только дождавшись, когда красные габаритные лампочки растворились вдали, понеслась дальше. В четыре часа утра она уже сидела в своей квартире и, слушая группу с томным названием «Нирвана», считала доллары. Оказалось четыре с половиной тысячи. «Вот скот! Пожмотничал», — ухмыльнулась Фатима и слила в стакан остатки виски.
Две недели почти не выходила из дома. Только в соседний магазин, чтобы пополнить запас виски и купить немного еды. Через неделю после той страшной ночи к ней наведался Калиджон, племянник прежнего начальника милиции.
После перевода Вахида в Ташкент начальником назначили его. Калиджон расспрашивал про отца, но толком ничего не говорил. Фатима предложила милиционеру чай, тот отказался и заспешил на службу. Через два дня Фатима сама наведалась в милицию. Просила телефон отца, жаловалась, что он не звонит. Ей опять ничего путного не сказали, но глядели с сочувствием.
Сегодня утром Калиджон снова позвонил и попросил зайти. Фатима напялила джинсы, волосы уложила в скромный пучок на затылке и, состроив печальную мину, отправилась в милицию.
— Вот какое дело, Фатима, — начал Калиджон. — Ты когда отца в последний раз видела?
— Перед отъездом. Перед тем как с вами попрощаться, он ко мне заехал. Оставил денег и сказал, как на новом, месте обоснуется, — тут же позвонит…
— В котором часу это было? — Калиджон что-то записал в блокнот.
— Не помню.., днем. Потом он к вам поехал.
Сказал, что не может мне больше времени уделить. Весь город с ним прощаться идет.
— Должен тебе сказать очень неприятную вещь: Вахид пропал. — В темных, почти женских глазах Калиджона Фатима углядела искреннюю печаль. Возможно, молодому начальнику действительно жаль отца, а возможно, тяготят служебные хлопоты, связанные с его исчезновением.
— Как пропал? Отец не иголка! Вы, дядя Калиджон, от меня что-то скрываете! Его застрелили бандиты?
По лицу Калиджона пробежала еле заметная усмешка. Вахид всех местных бандитов держал в приятелях.
Фатима устроила истерику. Кричала, что сама поедет искать отца. Потом расплакалась и убежала. В квартиру больше не вернулась, а направилась в родильный дом. Главврачом в родильном доме теперь работала Зульфия Садыковна. Та самая Зульфия, что когда-то принимала роды у ее матери.
Не вытирая слез, Фатима потребовала, чтобы Зульфия сообщила ей адрес Шуры, первой жены отца:
— Он наверняка сбежал к этой женщине.
Я должна найти отца. Я теперь сирота. У меня никого нет.
— Успокойся, девочка. Шура уехала более пятнадцати лет назад. Адреса не оставила, ни с кем не попрощалась. Если бы не запрос о трудовой книжке, мы могли подумать, что ее и в живых давно нет.
— Какой запрос? — заинтересовалась Фатима.
— Шура просила выслать трудовую книжку. Запрос пришел в районный отдел.
— А куда отправили книжку? — Глаза Фатимы стали сухими и настороженными.
Зульфия позвонила в здравотдел, долго препиралась с секретарем. Там не хотели копаться в архивах. Но Фатима своего добилась: книжку отправили по месту жительства Шуры в деревню Селищи Калининской области.
Больше в городе Фатиме делать было нечего. Встречая знакомых, она громко заявляла, что едет в Ташкент искать отца. Милиция его найти не может, а она найдет.
В аэропорту перед посадкой на ташкентский рейс Фатима позвонила Тангизу. Это был единственный знакомый из узбекской столицы.
С Тангизом Фатима провернула одно удачное дельце, тот попытался залезть к ней под юбку, но, получив отпор, согласился на деловое партнерство. Тангиз в Ташкенте вел разнообразную деятельность — от фальшивых долларов до наркотиков и порнухи. Парень пообещал встретить Фатиму возле ташкентского аэропорта.
В самолете Фатима слюнявила жвачку и слушала плейер. Стюардесса попросила убрать наушники. Фатима дождалась, когда та уйдет, и надела снова.
Тангиз к самолету немного опоздал. Фатима слонялась по площади, пялилась на Ташкентцев, изучала ларьки. Тангиз подъехал на малюсеньком южнокорейском автобусе. Эти микроавтобусы теперь собирали в Ташкенте.
— Извини, надо срочно в офис. У меня назначены переговоры. Потом я в твоем распоряжении, — важно сообщил Тангиз, и они покатили в город.
Ташкентский аэропорт расположен недалеко от центра. Автобусик быстро проскочил фонтаны перед Домом правительства, гранитную махину старого «Интуриста», ажурное здание музея Ленина, сотканное из светлого мрамора в начале семидесятых. Промелькнули массивы министерств на проспекте Навои.
Остановились напротив театра «Еш гвардии» на границе старого города. Офис Тангиза являл собой две грязные комнатушки в полуподвале одноэтажной развалюхи. Тангиза и вправду ждали. Два цыганистых парня после долгой и нудной торговли купили десять кассет порнухи. По лицу бизнесмена Фатима заметила, что Тангиз сделкой доволен.
— Теперь я тебя слушаю, красотка, — заявил Тангиз, рассовывая по карманам пачку манатов.
— Хочу стать Екатериной Ивановной Федотовой, — спокойно сообщила Фатима. — Нужен паспорт.
— А принцессой Дианой не хочешь стать? — вытаращил глаза Тангиз.
— Паспорт нужен быстро, — продолжала Фатима, не обращая внимания на реакцию парня.
— Хороший документ дорого стоит. Липу сам могу за час накатать.
— Мне нужен настоящий. Чтобы ни один ментовский компьютер не засветил.
Тенгиз задумался:
— Сто баксов и два дня.
— Долго, — Фатима надула губки.
— Быстро только кошки… — изрек Тангиз и ухмыльнулся:
— Если тебе негде преклонить головку, можешь остаться здесь. Тут спокойно.
— Два дня в этой помойке?! — Фатима подошла вплотную к Тангизу. — Приличное жилье. Простыня, ванная, музыка. Сто баксов за паспорт и сто за жилье. Все понял?
Тангиз перестал улыбаться:
— Что еще прикажет госпожа?
— Надежный человек в Москве.
— Что он должен делать?
— Я в Москве никогда не была. Мне нужна тачка и крепкий парень за рулем. Остальное по ходу дела.
Тангиз отвез Фатиму на Пушкинскую улицу. Рядом с ташкентской консерваторией в старом сталинском доме дверь открыл полный низенький мужчина с заметной плешью и начинающимся брюшком. Сильные линзы очков говорили о трудностях хозяина с визуальным восприятием мира.
— Вот, располагайтесь. Меня зовут Миша.
Если что-нибудь нужно, к вашим услугам.
