Феррар рванулся назад и вскрикнул от боли.
Сентри поднял оружие.
— Вставайте! Вниз!
Феррар вышел на свет и снова остановился. Голос внизу говорил:
— Конечно. Пожалуйста, поторопитесь!
Феррар пошел дальше, а вслед за ним двинулся Сентри.
— Что вы собираетесь делать с револьвером? — неуверенно спросил Феррар.
— Еще не знаю.
Сентри шел за ним. Внизу, прислонившись к двери, стояла Сара и смотрела на них. Сентри совершенно не удивился, словно то, что девушка стояла здесь и ждала, было самым естественным на свете делом.
Сентри видел ее такой, какой обычно должен был видеть Ник: немного вызывающей, но за ее уверенностью скрывался страх, что ее опять обидят. Она произнесла побелевшими губами.
— Я вызвала полицию. Я слышала конец разговора. Ты ранен, Эндрью, у тебя кровь, ты…
— Царапина, — прервал ее Сентри. — Могу я передать тебе револьвер? Он мне не нужен. И ты можешь не смотреть, если не хочешь. — Он протянул ей оружие, и их пальцы слегка соприкоснулись.
— Я останусь, — твердо сказала она.
— Одну минуту, — вмешался Феррар. — Угроза смертоносным оружием, — констатировал он деловито, однако самонадеянность в его голосе звучала пародией. — Советую вам, Сентри, не прикасаться ко мне!
— Прикасаться к вам? Мне сейчас нужно выстрелить вам в ноги и прикончить вас только завтра утром. Вы удивитесь — я предпочитаю другие методы.
Он медленно подошел к Феррару-Сэндсу.
Вот он, человек, убивший Ника. Сентри положил ему руку на плечо и притянул поближе. Он слышал дыхание Сары, слышал удары своего сердца и опустил руку.
— Боже мой, — устало сказал он, — если я дотронусь до вас, я вас убью.
После того как уехала полиция, дом казался совершенно спокойным. Они обещали прислать врача, который позаботится о плече Сентри; Феррара и тщательно завернутый плащ они забрали с собой. Феррара пока обвиняли в вооруженном нападении и незаконном хранении оружия. Государственный механизм начал работу, нужно было немедленно связаться с военным министерством и полицией Чикаго.
В настоящий момент у Сентри было лишь чувство большой пустоты. В окна стучал дождь, а лицо Сары казалось размытым серым пятном. Сентри попытался преодолеть эту пустоту и сказал:
— Ты прекрасно справляешься с обязанностями спасательной команды, Сара. Если бы ты задержалась хоть на минуту… Как тебе удалось выбраться?
— Столяр, — слабо улыбнувшись, ответила девушка. — Месяц назад его пригласила тетка Си заделать окна, но у него было много работы, и он явился только после последнего шторма. Он очень извинялся, когда мне, наконец, удалось привлечь его внимание, — я стучала туфлей в ставню. Но я сомневаюсь, что он появится снова, все это показалось ему довольно странным. — Она посмотрела на Сентри. — Эндрью, я нашла кое-что в ящике комода… но, вероятно, это уже не имеет значения.
— Что не имеет значения?
— Открытка Ника и письма. Мне вдруг пришло в голову, где они могут быть. Конечно, я уже обыскивала комнату Меган сразу после приезда, потому что…
— Да, — мягко сказал Сентри.
Сара смотрела в сторону. Сознание того, что Сентри знает о слабости Меган, которую Сара так упрямо старалась от него скрыть, вдруг очень связало их.
Она поднялась по лестнице, Сентри пошел за ней.
— Тебе не следует ходить, твое плечо…
— Оно не болит, — заверил ее Сентри.
Они вошли в комнату Меган, и он спросил себя, куда так быстро исчезла их взаимная близость. Сара включила бра и подошла к комоду. Из-под белья она достала плоский ящичек из слоновой кости. В нем лежали новые чулки в целлофановых пакетах.
— Я не знаю, где сумка для чулок, — сказала Сара, — но она навела Меган на мысль. Смотри.
Между чулками не было, как обычно, бумажной прокладки, ее заменяло письмо, в другом пакете — второе, в третьем — открытки. Последняя открытка Ника из Кабанатуана.
Сентри молча смотрел на нее. Сообщение Ника о том, что у него «все в порядке». Затем шли напечатанные на машинке слова: «Шокирован из-за Ноа. Вспомни наше последнее свидание. Сердечно твой…» и подпись — каракуль над напечатанным полным именем. Сентри недоверчиво прочел открытку еще раз. Девушка молча стояла рядом.
— Но это… это… — произнес он.
— Знаю. Я всегда думала, что запомнила бы намек, но была не совсем уверена.
Сентри задумался, потом спросил:
— Что означает это упоминание о Ноа? Кто это?
— Так звали в детстве Элеонору. Должно быть, я когда-то рассказала об этом Нику. Письмо, в котором я написала ему о смерти Элеоноры, наверное, затерялось. — Ее глаза расширились. — Да, конечно. Это письмо никогда не было отправлено. Или… Я отдала его Меган, чтобы она опустила его вместе с другими. Когда я спросила потом, она сказала, что все сделал Чарльз.
Следовательно, Ник ничего не знал до тех пор, пока ему не написала Джейн. Или он узнал от Корта? Сентри посмотрел на открытку. Ноа — это звучало так интимно.
— Но ведь Ник только раз видел ее?
— Да, в тот уик-энд. Может, он употребил это имя из-за экономии места? Как ты думаешь?
Сентри вдруг вспомнил обрывки разговора: «Сэндс перешел к японцам… Он даже несколько раз помогал в бюро…» Это сказал Павик при их встрече в Нью-Йорке.
Если Феррар действительно работал в бюро, и Ник знал, что его открытка попадет, возможно, ему в руки, тогда он, конечно, попытался зашифровать свое сообщение. Он должен был выбирать выражения, которые бы звучали совершенно безобидно.
Сентри глубоко вздохнул.
— Ваша последняя встреча, где она была, Сара? В Нью-Йорке?
— Да, — Сара наморщила лоб. — В четверг, потому что в пятницу мы прилетели сюда. Сначала мы пошли к Чарльзу, так как Ник проявлял слабость к его мартини, потом… — Она замолчала, глядя на Сентри. — Чарльз, — почти шепотом повторила она.
Так вот он, намек, он все время был здесь для человека, который его ищет. Но Сара этого не сделала, а Ник не мог знать, что о смерти Элеоноры в семье больше не говорили.
Сентри отдал открытку Саре. Она взяла ее и, не отрывая от него взгляда, медленно порвала вместе с письмами. Она еще держала обрывки, когда раздался звонок в дверь.
Это оказался врач, маленький, круглый, озабоченный человек в серой шляпе с темными каплями дождя.
— Плечевое ранение, да? Тогда нам лучше подняться наверх.
В половине одиннадцатого в комнату для гостей, где по настоянию врача остался на ночь Сентри, вошла Джейн Трестершоу.
— Меган никого не хочет видеть, вероятно, так лучше. Бедный ребенок… И все же у меня такое впечатление, что она давно, раньше всех нас знала про Элеонору и Чарльза.
— В определенном смысле бедное дитя ускорило ход событий, — заметил Сентри, и Джейн кивнула.
— Я задумалась уже тогда, когда мне из Нью-Йорка позвонила Сара и сказала только, что Меган… взяла что-то, чем интересуется кто-то другой. О чем шла речь, я не знала, но у нас состоялся разговор с Гарриет. Мать всегда оказывала самое большое влияние на Меган. Гарриет тоже беспокоилась. Она боялась, что Чарльз может узнать о тайне Меган. Понимаете, мы думали, что если Меган выйдет замуж… врачи тоже надеялись на это. Мы и понятия не имели, что Чарльзу уже давно все известно. Сара сказала по телефону, что кто-то обыскивал ее квартиру. Полагаю, это был он.
— Не понимаю только одного, — произнес Сентри, — зачем Меган понадобились письма?
Джейн поднялась.
— Я догадываюсь. Меган всегда была против Сары с того самого дня, как она здесь появилась. Возможно, она просто ревновала. Она не знала, что Чарльз интересуется письмами, но заметила их важность для Сары. Это оказалось для нее достаточной причиной. — Джейн дошла до двери, но остановилась. — Говард, мой брат, знал о ее злобе и ее… слабостях. Ее отослали домой из двух интернатов, и когда она расторгла помолвку с Чарльзом, мы могли уже догадаться, что произошло. Говард ломал себе голову, чем все это кончится, и вероятно, не очень доверял Гарриет в отношении ее дочерей. Поэтому он хотел, чтобы я осталась здесь. Я не оправдала его надежд, не так ли?
Сентри выключил ночник и попытался все обдумать. С человеком, повинным в смерти Ника, было покончено, но Сентри абсолютно ничего не чувствовал при этой мысли, даже ненависти.
Он с трудом сосредоточился. Феррар обвинялся не в связи со смертью Элеоноры Уор или Николаса Сентри, а в убийстве Роберта Твининга. Но это дело долгое.
Снаружи раздался раскат грома. В наступившей затем тишине Сентри услышал скрип двери. Повернув голову, он увидел темный силуэт Сары, вырисовывающийся в свете, падающем из коридора. Он снова закрыл глаза, отметив про себя, как ускорился его пульс, и понял, откуда пришло это чувство пустоты. Он должен научиться жить с ним в будущем.
Сара подошла так осторожно, что только его обостренное восприятие помогло ему уловить тот момент, когда она наклонилась над ним. Он заставил себя дышать ровно, а потом, через долгое, как ему показалось, время он почувствовал на своих волосах ее руку, потом она погладила его по щеке так неуверенно, словно никогда не касалась лица мужчины.
