— Во-первых, я хотел бы извиниться перед вами, — начал Прозоров, едва я переступила порог его квартиры. Да-да, он пригласил меня не в свою дурно пахнувшую больницу, а к себе домой. — А во-вторых, случилось нечто ужасное. Погиб мой знакомый. Цветков. Мы с ним не то чтобы дружили, но наши жены учились в одном классе (моя жена значительно моложе меня), поэтому мы, совершенно разные люди, как бы вынуждены были время от времени общаться… Да вы проходите, пожалуйста…
Он провел меня в гостиную, заставленную старинной мебелью, усадил в кресло и позвал какую-то Зою. Тотчас в комнату вошла, неся на вытянутых руках большущий поднос, женщина средних лет. Прозоров сделал ей знак рукой, и она, составив чашки и блюдца, чайник и корзинку с печеньем на стол, ушла. То, что Прозоров знаком с Цветковым, было для меня новостью. Хотя это, как мне тогда казалось, не имело никакого отношения к моему расследованию.
— У меня мало времени, — проронила я, отодвигая чашку, — я только хочу напомнить вам следующее: в городе произошла серия странных убийств. Что вы можете мне рассказать о той девушке… я извиняюсь, с хвостом?.. Вы были знакомы с ней?
— Да. Она пришла ко мне, но только не в больницу, а прямо домой. Знаете, как это бывает. Не доверяют люди больничным стенам и кабинетам вообще. Подавай им интимную обстановку, и только при таких условиях возникает доверительный тон, люди как-то раскрепощаются…
— Она нездешняя?
— Да, а как вы догадались?
— Интуиция.
— Она приехала из крошечного городка, районного центра. Я спросил ее, как ей удалось найти мой адрес, она ответила, что если человек захочет, то сможет найти что угодно. Разумеется, я полюбопытствовал, что заставило ее приехать в такую даль, потому что сразу определил, что она совершенно здорова… Я имею в виду психически. Она ответила, что не может так больше жить, что ее жизнь превратилась в ад и все такое прочее… «У меня хвост, — сказала она, — с самого рождения. Но только если раньше это был чуть заметный отросток, и мы (она имела в виду себя и своих родителей) старались не обращать на это особенного внимания, надеясь, что он отпадет сам по себе, то теперь он увеличился на два сантиметра». Кате было тогда лет шестнадцать…
Это и есть та особа, которой вы интересуетесь. Так вот, они поехали в какую-то деревню, нашли бабку, и та с молитвами и причитаниями обрубила ей этот отросток. Он сначала долго не заживал, потом все-таки зарубцевался, и все успокоились.
— Ничего себе методы… — не выдержала я. — И что же произошло дальше?
— Через два года она упала с лошади и повредила себе копчик. Рубец разошелся, как расходится иногда после операции шов… И начал расти другой отросток, более толстый, да к тому же еще с каким-то пухом.
— Но почему она пришла именно к вам? Ведь вы вроде бы не хирург?
— Как потом оказалось, она вычитала обо мне совершенно случайно в газете, я там давал интервью, и она посчитала, что именно такому человеку, как я, психиатру, можно рассказать о своем несчастье, чтобы спросить, как ей ЖИТЬ ДАЛЬШЕ? Вы понимаете, она жила в постоянном страхе, что кто-нибудь в ее городе узнает об этом. Да и вообще, как же она может с таким дефектом выйти, к примеру, замуж? Девушка не проходила ни одного медосмотра, мать не подпускала к ней никого. Вот такая история.
— Скорее предыстория. Что вы ей посоветовали, когда она приехала к вам второй раз?
— Я предложил ей обратиться к профессиональным хирургам, вполне возможно, что они операционным путем удалили бы ей этот отросток. Но Катя после того, что с ней сделала бабка, боялась какой-либо операции. Она была уверена, что после очередного хирургического вмешательства ее хвост вырастет еще больше. Кроме того, она была неглупая девушка и отлично понимала, что на операцию нужны деньги. Мне было жаль ее, и тогда я поговорил о ней с Цветковым. Он мог бы взять ее к себе в ресторан официанткой. Девушка выносливая, стройная…
— Неужели вы не понимали, что Цветков не возьмет ее из-за ее внешности?
— Я же психиатр. Я все продумал. У Кати была очень оригинальная внешность. Она была похожа на высокую, стройную зайчиху. А поскольку я немного представлял себе, что такое ночной ресторан Цветкова, то и посоветовал выпускать Катю уже после полуночи, когда публика расслаблена и жаждет новых впечатлений. И вы знаете, я его уговорил. Он согласился взять ее и даже пригласил костюмершу, которая сшила ей отличный заячий костюм.
— Как вы могли посоветовать ей такое? Я могу продолжить сама, что с ней стало… Пьяные мужики ей проходу не давали. Для такого рода заведения Зайчиха — просто клад. В ресторан Цветкова повалили… Так? Отвечайте?
— Совершенно верно.
— У Кати начались конфликты с Цветковым, который хотел бы в угоду своим клиентам, чтобы она спала с ними, а она, комплексуя по поводу хвоста, отказывалась… Я угадала?
— Да. Все было именно так. Но Цветков хорошо ей платил. Она скопила уже изрядную сумму для поездки в Москву, где есть специалист по таким вот делам… Но тут случилось непредвиденное: Катя не вышла на работу. Исчезла. Цветков сразу же позвонил мне. Я сказал ему, что не знаю, где ее искать. В той квартире, которую она снимала, ее не было. Подруг у нее тоже не было. Я и сам перепугался не на шутку. Но этим же вечером Катя пришла ко мне. Если бы вы видели, как блестели ее глаза! Я впервые увидел ее такой счастливой. Я спросил ее, почему она вся светится, и она ответила мне, что нашла хорошую, высокооплачиваемую работу. Я стал расспрашивать ее, но она как воды в рот набрала. Я еще предостерег ее, что, мол, в наше время большие деньги за просто так не платят, на что она лишь махнула рукой и рассмеялась. Сказала только, что работа не пыльная.
— Вы думаете, что это проституция?
— В том-то и дело, что нет. Катя была девственницей. Что, вы думаете, я хотел узнать у Валентина, когда пришел в морг?..
— Девственница ли она, правильно я вас поняла?
— Вы, похоже, никогда не ошибаетесь. У вас ясный и практичный ум, вы умеете слушать и все схватываете на лету… Но я отвлекся. Представьте, она так и погибла девственницей. Я даже попросил обследовать ее ПОЛНОСТЬЮ, то есть на предмет нетрадиционных сексуальных отношений. Она ни с кем и никогда не занималась сексом в любом виде… То есть никаких повреждений или следов контакта с мужчинами.
— А от чего она умерла? Не у живой же отрезали голову?
— Хороший вопрос. Ей ввели наркотик. Валентин мне лично показал следы укола, а потом отправил кровь из вены на экспертизу. Какое-то сильное снотворное, мало распространенное.
— Какая ужасная смерть. А когда вы в последний раз видели Цветкова?
— Представьте себе, за день до его гибели… Я же не сказал главного: его убили. А мне стало известно это сразу после вашего ухода. Поэтому, собственно, я вам и позвонил…
— Несколько часов назад собирались убить и меня, — я отогнула воротник куртки и показала ему забинтованное плечо. — И неизвестно, кто будет следующей жертвой.
— Господи, какие страшные вещи вы мне рассказываете.
— Так что спасибо за ваш звонок и за ваше приглашение. Хотя, признаться, я еще не поняла, по какому принципу действует убийца. За что он убивает всех этих людей. Кстати, вы не знаете, Цветков работал ночью тринадцатого числа в своем ресторане?
— В том-то и дело, что нет. Он был у меня. Вид у него был расстроенный, но, когда я начал его расспрашивать, он лишь таращил на меня глаза и снова и снова наливал себе в рюмку. Хотя он в принципе непьющий человек.
Час от часу не легче. Разговор с Прозоровым мало что прояснил.
— Он уже знал о том, что в кинотеатре нашли Катю?
— Знал. Его уже вызывали в милицию, расспрашивали, кто был тринадцатого в помещении кинотеатра, но он клялся и божился, что его там не было и он ничего не знает. У Цветкова было железное алиби — он весь день находился на теннисном корте, и его видели многие люди, причем не самые последние в нашем городе… Это элитарный теннисный клуб, вы понимаете меня… Я рассуждал так: раз убийство Цветкова связано с трагедией в его кинотеатре, то почему же его не убили до того, как он дал показания? Все это очень странно. Если вы действительно занимаетесь сейчас этими убийствами, то хочу вам сказать, что вы можете всегда рассчитывать на меня, на мою помощь… Хотя я не представляю, чем могу быть вам полезен.
— У вас есть адрес Кати? Кстати, как ее фамилия?
— Плохова. Катерина Плохова. Я написал вам адрес, держите. — Он протянул мне листок. — И еще раз извините меня за утреннее…
Я поблагодарила его и с трудом поднялась с места.
— Вы поберегите себя… Вы такая молодая…
Я усмехнулась. Знать бы, где упадешь…
В машине Славка начал меня уговаривать вернуться к нему домой и хорошенько отдохнуть. Но я отказалась. Зачем подставлять своих друзей? А что, если и сейчас за мной следят и в любую минуту могут пристрелить?
