– И вы думаете, что она была выгодна мне? – развел руками Анатолий Михайлович. – Помилуйте, но мне совершенно незачем было его убивать. Я как раз ничего не выигрываю от его смерти, и это естественно. Глупо было бы мне рассчитывать на какую-то часть наследства, – со вздохом заключил неудавшийся художник.
– А скажите, Анатолий Михайлович, – никак не комментируя заявление Закруткина об отсутствии мотивов для убийства с его стороны, спросила я, – где находились вы сами в тот момент, когда отравили Милентьева?
– Это было с шестого на седьмое марта, как мне сказали, – серьезно кивнул Закруткин. – Я прекрасно помню вечер шестого... Я поехал к одному своему приятелю, он живет довольно далеко, на окраине города. Я тогда сделал непростительную глупость – его не оказалось дома, и я прождал у подъезда около полутора часов. Тем самым я отрезал себе возможность возвратиться домой на маршрутном такси. Приятель мой так и не подошел, и мне не оставалось ничего другого, как скучно дожидаться троллейбуса. Он подошел минут через сорок, я уже весь продрог и домой добрался где-то к часу ночи. Может, чуть позже. Вот в такую неприятную историю я попал по собственной опрометчивости, – виновато улыбнувшись, завершил он.
– То есть вас никто не видел в тот вечер, вплоть до момента, когда вы пришли домой? – констатировала я.
– Конечно, кто меня мог там увидеть? – обескураженно пожал плечами Закруткин. – Меня там никто не знает, да и место довольно глухое... Так что, к сожалению...
Анатолий Михайлович качал головой, вздыхал и ахал, всем своим видом выражая, насколько он потрясен и шокирован «кошмарной историей», что он от всей души рад бы помочь, но – увы! – это не в его силах.
Искренность его могла показаться натуральной разве что до мозга костей наивному человеку, а я к таковым не относилась.
К этому времени в гостиную вошла Валентина Михайловна, неся на подносе три чашки кофе. Она поставила их на столик, села в кресло, как-то нервно сжавшись в комок и ничего не говоря.
Закруткин первым взял чашку и, отпив из нее глоток, заявил, качая головой:
– Все-таки умеешь ты, Валя, варить кофе. Даже из тех суррогатов, которыми сейчас заполнены прилавки магазинов. Впрочем, с твоими доходами ты можешь позволить себе и самые дорогие супермаркеты, где еще можно найти настоящий бразильский кофе.
– У меня не такие уж высокие доходы, – безразличным тоном ответила Милентьева. – На кофе, конечно, хватает. И хватало бы на многое другое, если бы не трое детей...
– Валюша, но ведь я предлагал тебе... разумное соглашение, – проникновенно проговорил Закруткин и положил бывшей супруге ладонь на плечо. – К чему тебе брать на себя такую обузу?
– Анатолий, при Татьяне Александровне я считаю данный разговор неуместным, – поежилась Валентина Михайловна, отстраняясь в сторону. – И вообще меня утомило общение с тобой. Я сейчас не могу говорить на эти темы, уж прости!
– Анатолий Михайлович, – позволила я себе вмешаться. – У меня вопросов к вам больше нет. Валентина Михайловна, насколько я поняла, также обсудила с вами все проблемы. А теперь нам нужно поговорить с ней наедине. Так что... Увы! – усмехнувшись, закончила я, повторив любимое выражение самого Закруткина.
– Что ж, – с выражением крайнего разочарования на лице вздохнул Анатолий Михайлович. – Что поделать, не смею быть назойливым. Татьяна, очень приятно было познакомиться. – Затем обратился к Валентине Михайловне: – Валюша, я на днях загляну. Нет-нет, провожать не надо, я сам найду дорогу.
Он махнул на прощание нам обеим рукой и скрылся в прихожей. Валентина Михайловна печально вздохнула. Уголки ее губ были опущены.
– Валентина Михайловна, – выдержав некоторую паузу, сказала я, – а вы не думаете, что ваш бывший супруг может быть причастен к смерти Виталия Алексеевича?
– Толя? – Выщипаннные брови женщины поползли вверх. – Да нет, что вы! Он же... Интеллигентный человек все-таки, правильно? Был... – поникшим голосом уточнила она.
– Валентина Михайловна, – мягко продолжила я, – я все прекрасно понимаю. Но давайте рассмотрим ситуацию с позиций разума. Анатолий Михайлович весьма и весьма нуждается в средствах. Да он и не пытается этого скрыть. Единственный источник дохода для него – это вы. Но... Виталий Алексеевич при жизни строго-настрого запрещал вам давать бывшему мужу хоть какие-то деньги. И это справедливо. Что же остается делать этому «творческому человеку», патологически не желающему трудиться? Искать способы, чтобы заставить вас раскошелиться. Дальше выводы делайте сами.
– А... Вы его самого спрашивали, где он был в тот вечер? – озадаченно спросила Валентина Михайловна.
– Да, но алиби у него нет. Он просто рассказал мне историю, которую, как мне показалось, выдумал на ходу, – усмехнулась я.
– Но... Нет, я не знаю, я не знаю! – Милентьева взволнованно вскочила с кресла и прижала руки к щекам. – Меня все это с ума сведет!
– Вы успокойтесь. – Я поняла, что разговаривать с Валентиной Михайловной по поводу виновности или невиновности ее бывшего мужа бесполезно, и выяснять это придется самой. – Валентина Михайловна, у вас не появилось никаких новостей? – задала я вопрос, за ответом на который, собственно, и ехала сюда, а заодно оценить обстановку.
– Да нет, ничего конкретного, – вздохнула Милентьева. – Пистолет так и не нашли, убийцу Виталия тоже... Я все ломаю голову, кому мог понадобиться этот злосчастный пистолет и зачем!
– Это и мне не дает покоя, – призналась я, а про себя подумала, что искать ответ на этот вопрос следует как можно скорее, пока не случилось непоправимого.
Я уже собиралась перевести тему на сына Валентины Михайловны Алексея, как раздался звонок в дверь. Милентьева прошла к домофону, и через некоторое время я услышала голос сестры Валентины Михайловны Галины. Она говорила взволнованно и торопливо, но что, я не могла разобрать.
– Галина, ты пройди, сядь, сейчас я принесу кофе, – сказала Милентьева, и Галина Михайловна прошла в гостиную.
Она была одета в черные брюки, плотно облегающие ее крепкий зад, и джемпер ярко-зеленого цвета. Я обратила внимание, что короткие светлые волосы женщины торчат во все стороны, а на лице совсем нет макияжа, из-за чего оно выглядело постаревшим. Было видно, что Галина Михайловна сильно встревожена. Сев в кресло, она рассеянно поздоровалась со мной и тут же закурила сигарету. Разговаривать со мной она явно не собиралась, будучи погруженной в собственные мысли.
Валентина Михайловна вскоре принесла кофе и с улыбкой обратилась к своей старшей сестре:
– Ну как твои дела? Как себя чувствуешь?
– Да... – замялась Нежданова, отводя взгляд в сторону. – Проблемы интимные...
– Опять здоровье, – вздохнула Милентьева. – Я же предлагала тебе лечь в частную клинику, там бы тебя полностью обследовали, провели бы...
– Валя, – перебила сестру Галина Михайловна, – не надо сейчас, пожалуйста.
– Ну хорошо, – несколько обиженно развела руками Милентьева. – Ты пей кофе, пей...
После этого она посмотрела на меня, явно призывая продолжить диалог, но у меня не было намерения делать это при посторонних. Я уже хотела перенести разговор на другое время, как вдруг беспокойно и нервно ерзавшая в кресле Галина Михайловна решительно обратилась к своей младшей сестре:
– Валя, ты со мной поговорить можешь? Только прямо сейчас, у меня времени мало.
– Да господи... – Валентина Михайловна поднялась с кресла. – Могу, конечно, но что еще за секреты?
– Пойдем к тебе, – поднялась и Нежданова.
Милентьева извинилась передо мной, и женщины оставили меня одну. Впрочем, одиночество мое длилось недолго, минут пять, не больше. После этого Валентина Михайловна вернулась в гостиную. Сестры с нею не было, и я слышала, как хлопнула входная дверь. Милентьева была явно чем-то озабочена и даже расстроена. Сев в кресло, она вдруг очень эмоционально воскликнула:
– Господи, да что же это такое! Всем лишь деньги от меня нужны! Как будто и впрямь только и мечтали, чтобы Виталий поскорее умер!
– Это вы о чем? – осторожно спросила я.
– Да-а! – Валентина Михайловна махнула рукой и потянулась за сигаретой. – Проблемы и впрямь несколько интимного характера.
– И все же. – Я внимательно посмотрела на женщину. – Расскажите, пожалуйста.
Милентьева вздохнула.
– Полгода назад у моей сестры обнаружили опухоль в груди, – пояснила она. – Опухоль незлокачественная, тем не менее ей предложили ее удалить. А Галина почему-то испугалась, отказалась... Хотя я сама предлагала ей все устроить, я ведь по профессии врач. Пусть я не работаю, но у меня остались знакомые, связи! Ей бы все сделали грамотно, но у нее появились какие-то дурацкие страхи, предрассудки... Якобы она видела нехороший сон и все в таком духе. Ну насильно ее никто не может заставить. Отказалась так отказалась. А теперь вот выясняется, что у нее начались боли и опухоль вроде как растет. Она и попросила деньги... на лекарства.
