— Ну конечно, — откликнулся профессор с неожиданной горячностью, которая заставила Вечорека покоситься в его сторону.
— Надо обязательно всем спуститься в библиотеку. — Гавроньский неестественно засмеялся. — Правда, кроме Магды звон никто не слышал, но должны же мы удостовериться, что все в порядке. В таких делах лучше не тянуть, а то еще появятся всякие комплексы. Пойдемте!
— Господи, — прошептала Магдалена. — Да разве бывают у человека такие явственные галлюцинации?
— Еще как, если он спит, — засмеялся Марчак. — Одевайся и идем. Посмотрим на этого короля, выкурим по сигарете, да и вернемся к себе в комнаты, а там ты заснешь как младенец. Завтра... собственно, уже сегодня — воскресенье, и можно спать сколько хочешь.
— Конечно. — Катажина, сев на краешек кровати, « обняла Магдалену, которая все еще продолжала дрожать. — Так что вы, мужчины, ступайте отсюда и закройте за собой дверь. Оставьте нас вдвоем. Мы скоро выйдем.
Садецкая еще колебалась.
— Вон там мой халат, — сказала она наконец, показывая на кресло. — Будьте так добры, подайте мне его.
Вечорек и другие мужчины поспешили покинуть помещение.
Они остановились в коридоре, недалеко от лестницы. Профессор смущенно улыбнулся.
— Какая чепуха! Владек не должен был читать нам перед сном все эти небылицы. Но у него страсть развлекать гостей разными историями о замке.
— А где пан хранитель? — Вечорек огляделся по сторонам, хотя отлично знал, что Янас отсутствует. — Нет ни его, ни пана Вильчкевича, ни пани Ванды. Или они живут в другом крыле?
— Да нет. — Профессора Гавроньского его вопрос привел в замешательство. — Хранитель, должно быть, еще работает. Когда я выходил от него, он остался писать. Говорил, что у него какие-то срочные дела.
Вильчкевич скорее всего у себя в мастерской, а оттуда и канонаду не услышать. В подземелья не доносится снаружи ни звука. А может, он спит.
— Крепкий же у него сон, — буркнул капитан.
— Да вот, кстати... — Гавроньский повернулся к ближайшей двери и тихонько постучал. Не получив ответа, он нажал на ручку и заглянул в комнату. Вечорек, стоявший рядом, тоже сунул туда голову. Жентара и Марчак молча ждали в коридоре. Младший вытащил из пижамного кармана сигареты и спички. Марчак взял у него сигарету, достал из кармана свои спички, закурил и дал прикурить коллеге.
Комната хранителя была пуста. Судя по постели, аккуратно застланной покрывалом, хозяин Боров сегодня еще не ложился.
— Он наверняка у себя в кабинете, — сказал Гавроньский. — Может, там и уснул. Со мной такое тоже иногда случается. Не далее как на прошлой неделе я проснулся за письменным столом с головой на рукописи. Все мы переутомлены, а до отпуска не один месяц.
Вечорек собрался было задать профессору еще один вопрос, но передумал. Неужели никто из них не слышал звон? Или все так крепко спали? Он ведь даже не знает, слышала ли его Катажина. А вдруг это была лишь его галлюцинация? Но не мог же он галлюцинировать одновременно и одинаково с девушкой, которая была от него так далеко!
Он чуть улыбнулся. Гавроньский заметил его улыбку и недоуменно поглядел на него.
Но тут сзади послышался голос Катажины:
— А вот и мы.
Она и Магда стояли в дверях комнаты. Садецкая все еще была бледна, но тем не менее при виде ждущих ее мужчин попыталась улыбнуться.
— Прошу у всех прощения, — произнесла она окрепшим голосом. — Я вела себя как законченная идиотка. Все это слишком нелепо, чтобы быть правдой. Не может же нарисованный король звонить!
Она вновь постаралась изобразить улыбку, но это не получилось. Вздрогнув, она поплотнее закуталась в халат.
— Я согласен, нарисованным колокольчикам звонить достаточно затруднительно, но тем не менее что-то все-таки звенело.
— Что?! — Гавроньский с удивлением уставился на Вечорека. — Как это? Неужели вы хотите сказать, что тоже слышали этот звон?
Капитан кивнул.
— Ровно в полночь. Я точно это знаю, потому что внизу как раз начали бить часы.
— Самое время для привидений! — Марчак остановился, держась за перила. — Эх, пан поэт, пан поэт. Поэты всегда слышат то, что желают слышать. Это помогает вдохновению. Или наоборот, вдохновение помогает им слышать то, чего нет. Я не знаю, я не поэт. Последние стихи в своей жизни я читал перед выпускными экзаменами, с тех пор много воды утекло.
Садецкая не спускала с Вечорека широко открытых глаз.
— Так вы тоже слышали? Значит это была не галлюцинация, и я в самом деле слышала колокольчики?
— Да нет же, — Гавроньский выдавил деланный смешок, но не смог свести дело к шутке. — Пан Вечорек высказался метафорически.
— Не знаю, как там высказался мой муж, — Катажина поглядела на Вечорека и затем на профессора, — но я в этот момент была в моей комнате и заявляю отнюдь не метафорически, что слышала звук, похожий на звон множества маленьких колокольчиков. Одновременно слышен был бой часов, а секунду спустя закричала пани Магдалена.
— Чем дальше, тем интереснее, — всплеснул руками Жентара. — Правда, я-то спал как убитый и ничего не слышал, но при моем скудном воображении в таких делах на меня надежды мало. Жаль, что в замке больше не живут князья, а то бы мы вмиг установили истину, проверив, почил нынешней ночью владелец замка или нет. Судя по записям, которые нам прочитал хранитель, это — единственная возможность решить наш спор.
— Верно, — поддержал его Марчак. — Но, к сожалению, князья не могут подтвердить ни сны нашей бесценной Магды, ни фантазии пана поэта. Время сидящей по замкам шляхты кануло в вечность.
Вечорек неторопливо спускался по лестнице. Он молчал. Что все это значило? Может, кто-то еще обнаружил похищение «Третьего короля» и решил таким вот образом привлечь к картине всеобщее внимание?
Но где хранитель? И Ванда? Не работает же она вместе с Янасом — ведь тот должен был остаться один, чтобы подменить картину и вынести ее из замка!
В его интересах было поскорее отправить Ванду спать. Если, конечно, они не сообщники. Могло ли такое быть? Но почему тогда никого из них нет в своей комнате? Им бы после кражи поспешить наверх, чтобы обеспечить себе алиби. Это было бы естественно. Разойтись по комнатам и вести себя как ни в чем не бывало. А Вильчкевич?
Он непонимающе покачал головой. Процессия безмолвно спускалась по ступеням. Еще несколько минут назад все пытались шутить, но теперь, приближаясь к открытым дверям библиотеки, смолкли.
Это, наверное, какое-то явление, вызванное ветром или перепадом температур снаружи и внутри здания. В старых домах временами происходят такие необъяснимые вещи. Капитан остановился на последней ступеньке лестницы и обернулся к остальным:
— Я готов поклясться, что слышал нечто, очень напоминающее звон золотых колокольчиков, как описала его пани Садецкая. Но это мог быть и кусок отставшей жести, бьющей в стекло, и сквозняк, от которого зазвенели бокалы в застекленных шкафах, или еще...
Он вошел в библиотеку. Дорожка света протянулась по ковру до самой стены, на которой по одну сторону двери висели большие часы с боем, а по другую — «Третий король».
С краю этой дорожки, явственно выделяясь на темном фоне ковра, лежала человеческая рука, белая и неподвижная. Растопыренные пальцы были судорожно скрючены.
Вечорек закусил губу. Он знал, что живой человек никогда — ни во сне, ни в бессознательном состоянии — не держит так руку.
— Зажгите, пожалуйста, свет, — сказал он спокойно и подошел к лежащему на полу телу. Кто-то сзади него слабо вскрикнул, кто-то повернул выключатель.
Он склонился над мертвым, слыша голос Катажины из коридора:
— Забудьте обо всем, это же чепуха...
Вечорек опустился на колени рядом с телом; тотчас же раздался испуганный голос Катажины, нечеловеческий, чуть ли не звериный вой Магдалены и шепот Жентары:
— Господи!
Хранитель музея Владислав Янас лежал на ковре, головой на вытянутой руке, как будто бы он пришел сюда, упал и уснул.
Но его широко открытые глаза смотрели остекленело, а из груди торчала стрела, выпущенная из арбалета.
Глава четырнадцатая, в которой обосновывается, что преступником может быть только один из присутствующих
Вечорек выпрямился. У себя за спиной он услышал учащенное дыхание нескольких человек, толпившихся в дверях библиотеки.
Он обернулся к ним.
— Как видите, — сказал он тихо, — мы ошиблись. Хозяин замка мертв.
После этих слов вся группа вдруг ожила. Садецкая зарыдала, уронив голову на плечо Катажины, которая стояла очень бледная и не сводила глаз с мертвеца, лежавшего на ковре.
Жентара медленно поднес ладони к лицу и протер глаза, как бы не веря им.
Марчак застыл с изумленным лицом.
Профессор медленно подошел к телу, остановился в шаге от него, и губы его судорожно задергались. Глядя в глаза мертвого Янаса, он выкрикнул слова, обычные для ситуаций, когда люди сталкиваются с чем-то немыслимым:
