К этому четвергу он готовился с особенной тщательностью. Спрятал от матери майку, на всякий случай. Утром выключил телефон, чтобы никто не мог его потревожить. Проснулся рано, но не выходил из комнаты, пока мать не уехала на работу. Он не должен ни с кем разговаривать, должен настраиваться на игру. Такое волнение пугало его. «Нельзя, — говорил он себе, — относиться к этому с такой звериной серьезностью. Это игра, и бабки шальные. Ну и хрен бы с ними, если проиграю». С другой стороны, он понимал, что у него есть шанс выиграть много денег, и хотел выказать по отношению к божествам рулетки максимальное уважение. Заискивал перед ними, соблюдая ритуал, как бы говоря им — я знаю, тут ничего не вычислишь, система, конечно, есть, но вероятность просчитать ее минимальна. Он много сидел в Интернете и пытался использовать при игре разные версии, но понял, что только везение ему поможет, все от удачи зависит. Посмотрите, ради вас я уже ворую. Вы должны учитывать это. Потом его одолели сомнения: всего три тысячи — это копейки. Месяц скромной жизни. Или кому-то купить дешевенькое колечко. А я трясусь из-за них так унизительно. Ну, может, я выиграю в два, в три раза больше. И чего? Что мне это даст? Куплю пару дорогих шмоток, отдам Светке долг и оставлю на следующую игру? Просто существование. Никакого размаха.
Он боролся с сомнениями — нельзя так, любые деньги хороши, боги могут подумать, что он зарвался, и накажут его, не дадут выиграть. Мысли хаотично носились в его голове, перескакивая с одной на другую. Он злился, что не может сосредоточиться, войти в нужный душевный ритм, не знал, о чем правильнее сейчас думать, чтобы все сложилось. И решил, что пойдет в казино и там, прежде чем играть, посидит, чтобы проникнуться игрой, и тогда нужные мысли сами придут в голову. А сейчас он просто ляжет спать, — накануне Светка подсела на уши и не отпускала его до двух ночи, да еще обиделась, что он поехал домой, пришлось снова задействовать свою сумасшедшую бабушку. В этот день нельзя просыпаться абы где, утром на нервах встать ни свет ни заря. Надо просто поспать, свежая голова ему сегодня очень пригодится.
Он медленно шел по бульварам в сторону Арбата. Влажный асфальт отражал потемневшее сентябрьское небо и расплывающиеся на нем акварельные желтые фонари, накрапывал дождь, приятно было наступать на сырые мягкие листья, устилавшие дорожку. Мысли его крутились только вокруг этого дела. Он решил: выиграет двойную, оставит до следующего раза, потом удвоит эту же. Ну, немного оставит на жизнь. И уйдет. И дальше будет делать так же, а потом, когда сумма станет более-менее значительной, он вложит ее куда-нибудь, может, даже купит машину, и станет снова играть потихонечку. Он больше не хочет толкаться в электричках с вонючими бомжами, трястись в автобусах с несчастными бедняками, а потом играть на копейки в соседстве с местными барыгами и братками. Нет, только по-крупному. Он не из отбросов, его ждет большое будущее, и нельзя разменивать себя, гневить судьбу. Итак, для начала надо удвоить. Это легко, главное, вовремя остановиться. А это он умеет.
Гавр свернул в переулок, спустился в подвал. Остановился у железной двери с чудесной табличкой ООО «Продовощоптторг», немного постоял, теребя браслет, и нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд замок щелкнул, и он вошел в помещение со знакомым по старому, официальному казино охранником. Прошел через рамку металлоискателя, был тщательно досмотрен и после нее, потом миновал склад с огромными полками, на которых хранились продукты — крупы, макароны, чай. Дальше стояли ящики с картошкой, пахло проросшим луком. Интересно, это правда кто-то покупает? Или так — бутафория? Войдя в совсем незаметную маленькую дверь, расположенную за ящиками, он попал в большой прокуренный зал. В нем не было окон, и дым стоял, как плотный утренний туман. Среди гула голосов и перезвона автоматов он различил стук шарика по раскрученной рулетке. Шарик прыгал в такт ударам его сердца. Гавр купил фишки. На три тысячи долларов, огромную для него сумму. И стал ходить по залу, чтобы приноровиться к обстановке. Он увидел нескольких человек, которые были завсегдатаями заведения, когда оно еще располагалось «на поверхности». Они никогда не здоровались, не разговаривали. Только кивали молча друг другу в знак приветствия. Лица у всех были напряженные. Заметил у одного стола молодую, недавно раскрученную «звезду эстрады». Девица шаталась на высоких каблуках, а платье едва прикрывало попу. Чтобы не упасть, она держалась за стол. Рядом сидел папик. Тоже из бывалых. Гавр усмехнулся. Взял небось ее из общежития стриптиз-бара, а потом в бюджетном глянце напишут, что она потомственная москвичка из центра, папа — архитектор, мама — учительница музыки, а сама всю жизнь мечтала петь, и вот — мечта сбылась, потому что талант! Столов стало гораздо меньше. Может, тут еще есть какие-то тайные комнаты, бывшие катакомбы? Нервяк присутствовал. И неслабый. Может, выпить. Сто граммов виски. Это ж совсем немного. Нельзя так нервничать, надо расслабиться. Иначе игры не будет. Или не пить? Он никогда не пил и боялся сейчас что-нибудь испортить этим нетрадиционным для него поступком. Гавр подошел к более-менее свободному столу и сел на высокий стул почти у самой рулетки.
— Делайте ваши ставки, — произнес крупье.
С торца стола на край поля упало несколько фишек по 500. Затем дрожащая старческая рука, вся в пигментных пятнах и вздувшихся венах, с огромным перстнем с переливающимся камнем на мизинце, собрала их в аккуратный столбик и, плавно переместив в сторону крупье, заказала zero. Кто-то поставил на цвет, кто-то на чет-нечет, но по мелочи. Гавр посчитал стариковский столбик, фишек на нуле стояло восемь. Это четыре тысячи. И все на зеро. Он перевел глаза на человека небольшого роста, упирающийся в стол живот которого обтягивала лиловая шелковая рубашка. Абсолютно непроницаемое, злое, испещренное морщинами лицо, маленькие глубоко посаженные глаза, выдающийся мясистый нос, — даже при тусклом освещении было видно, что он сплошь покрыт сосудистой сеткой и отливает в синеву. Из-под темно-фиолетового пиджака торчали манжеты с золотыми запонками, тоже в камнях. В треугольнике открытого ворота рубашки сверкал массивный крест, висевший на толстой золотой цепи. В метре от этого человека стояли два огромных парня в черных костюмах, с выбритыми головами и абсолютно одинаковыми ничего не выражавшими лицами. Однако глаза их без остановки шныряли из стороны в сторону, взгляд одного столкнулся со взглядом Гавра, после чего тому захотелось сползти под стол.
— Ставки сделаны. — Шарик постучал, постучал и умолк. — Zero.
Крупье отсчитал несколько фишек и палеткой пододвинул их вместе с другими к старику. Тот сгреб их, задев рукой сигару, дымящуюся в пепельнице, и она упала на пол. Выросший будто из-под земли официант поднял ее и вместе с пепельницей унес, другой тут же поставил чистую и рядом положил новую сигару. Лицо старика не дрогнуло. Он достал из кармана толстую пачку тысячных купюр и кинул их на угол стола. Один из парней в черном взял ее и ушел.
— Делайте ваши ставки.
Старик поставил всю кучу лежащих перед ним фишек на ноль. Гавр смотрел на рулетку и думал, что вот такие люди, наверное, могут отрубить пальцы незадачливому должнику или болтуну ножом для обрезки сигар, и ни одна мышца у них не дрогнет. Шарик остановился. Красный. Крупье подтянул лопаткой костяшки к себе. Гавр метнул взгляд — маска по-прежнему ничего не выражала. К этому времени охранник принес новые фишки, — все, за исключением одной, встали на зеро. И снова выпал красный цвет. Старик швырнул одну стодолларовую купюру, которая грустила в сторонке, крупье на чай и стремительно пошел к выходу. Охранники, как большие черные пароходы, поплыли за ним, сканируя глазами пространство. Гавр внутренне матерился. Столько денег просрать, тупо ставя только на ноль. Мог бы распределить… Черт, черт, черт… И целых сто на чай. Старик не выигрывать сюда приходил. Для него все эти тысячи ничто. Просто хапнуть адреналина. «Ну когда я так смогу?» Он снова испытал острый приступ унижения из-за того, что так трясся за свои жалкие три тысячи. Это ничто, копейки, пыль. Ладно, ладно, он их не зарабатывал, но этот старый сморчок-пердун тоже наверняка не сильно упахивался — наркотики или девочки, одно из двух, а может, и то и другое — мысли завистливо сбивались на человека, несколько минут назад оставившего без сожаления около десяти тысяч зеленых на этом столе… Не заработал, но очень рисковал и сильно на них рассчитывал. Конечно, он, Гавр, умный, и все у него будет, но ему нужен капитал, он не хочет начинать с нуля на побегушках или брать огромный кредит в банке под свое дело, пока еще неизвестно какое, но деньги нужны свои, хотя бы на жизнь. На приличную, богатую жизнь… И эти три тысячи… «Боже мой, что значит богатая и приличная жизнь? Я думал, десять штук в месяц — отлично, но этот человек показал мне, что это не так. Разный уровень. Небо и земля. Ладно, надо играть». И Гавр осторожно поставил по 500 на красное и на четное. Шарик застучал, забился и остановился на нуле. Первая тысяча уехала в сторону крупье. Гавр чуть не застонал на весь зал. Надо собраться, черт, надо собраться. Посидеть еще, присмотреться, помолиться насмешливым рулеточным божествам. «Я слишком нервничаю». И он заказал себе виски. После нескольких партий и опустошенного стакана он сгреб оставшиеся фишки и поставил их на ноль. Пока шарик, подгоняемый крутящейся конструкцией, метался и заставлял замирать игроков в ожидании, Гавр ни о чем не думал. Он полностью сконцентрировался на дыхании и снова считал — вдох-раз-выдох-два-вдох-раз-выдох-два-вдох-раз-выдох-два…
