– В 82-м.
– Заметано. Сейчас мы с другом… Юлька, ох какой у меня дружок в хоре завелся! Твоей подруге понравится точно. Очень хороший собе… собсе… сбсдн-ик! Короче, мы с другом еще немножечко там посидим – старших уважим, а потом придем к вам… Пустишь?
– О чем разговор! Конечно!
– Ю-у-улька!!!
Казачок с обожанием посмотрел на подругу юности и пьяно заголосил. Да так, что стеклопакеты задрожали:
А сам слезу я с коня,
Пойду во святлицу.
Разбужу я сладкий сон
Душечки девицы.
Колька направился к своим, продолжая выводить пьяные казачьи рулады:
А девочка не спала,
За рученьки взяла,
За рученьки взяла
Да поцеловала…
– Щас, разбежался! – скривилась Нежданова. – За рученьки его взяла… Нет, Ольга, ну это ж надо – уехать из дому, к чертовой бабушке, за несколько тысяч километров, с юга на север, чтобы в итоге все равно наткнуться на своего ставропольского знакомого! Да еще и бухого вдрабадан!
Между тем казачий хор принял в свои ряды вернувшегося Николая и, дружно ухнув, затянул песню с самого начала:
При лужку, лужку, лужку,
При широком поле,
При станишном табуне
Конь гулял на воле.
Один из казаков в пьяном экстазе запрыгнул на стол и начал лихо вращать над головой шашку.
– Ходи, ходи ходором, зовут тебя Федором! – одобрительно прокричал ему «атаман», отбивая такт по столешнице пустой пивной кружкой.
Конь гулял на воле,
Казак поневоле.
Ты гуляй, гуляй, мой конь,
Пока твоя воля.
Пожилая пара интуристов, расплатившись, опасливо, бочком-бочком принялась пробираться к выходу.
– Знаешь, Ольга, мне кажется, импортные старички в данном случае расейскую поляну просекли правильно, – озабоченно прошептала Юля. – Нам с тобой тоже надо бы побыстрее валить отсюда подобру-поздорову. Чую, когда эта братия перепьется вся, тут такое начнется! Жизня протянется – всему достанется.
– Я только за. Более того, пока ты предавалась воспоминаниям со своим земляком, уже успела попросить счет. Ох и цены тут у них! Круче, чем в Питере!
– Фигня! – беззаботно отмахнулась Нежданова, поманив официантку. – Девушка, будьте любезны, на ресепшене к нашему гостиничному счету приплюсуйте! Мы по карточке расплатимся.
– Конечно-конечно. Вы уж извините за все это, – девушка обвела беспомощным взглядом казачье разгуляево. – Не постояльцы, а натуральное стихийное бедствие, честное слово.
– Ничего страшного… Все, Ольга! Ноги в руки, двинули!..
…Однако конспиративно уйти не удалось: заметив отходной маневр, Котин бросился наперерез и перехватил девушек уже в холле.
– Юлька, девчонки, вы куда?!
– Как это куда? Наряжаться, стол накрывать. Ты давеча к нам в гости зайти собирался. Вместе с приятелем. Али запамятовал?
– Кто запамятовал? Я?!.. Ничего я не запамятовал! 82-й номер. Это ведь на третьем этаже? Да? Ну вот, а мы на четвертом заселились.
– Ну у тебя и память! – как бы восхитилась Нежданова.
– Я в этом году родился. В смысле – не в этом, а в 82-м.
– Память неплохая, но, судя по всему, исключительно ассоциативная, – заметила Ольга.
– Чего она сказала?
– Она говорит: иди к своим, доедай, допевай и поднимайся к нам.
– Понял.
Котин отсалютовал им вытащенной из-за голенища нагайкой и возвратился в бар, а Юля с Ольгой заспешили к лифту, присоединившись к испуганным старичкам-интуристам. Тут же выяснилось, что им по пути. Здесь, в том смысле, что и те и другие высадились на третьем этаже. Старички прошли в номер, расположенный сразу напротив лифта, и, проводив их взглядом, Прилепина, не удержавшись, расхохоталась.
Нежданова непонимающе уставилась на подругу, и та сквозь смех пояснила:
– Юлька, боюсь, твоими стараниями международный конфликт сегодня ночью обеспечен.
– Ты о чем?
Прилепина глазами показала на дверь, за которой скрылись иностранцы, и теперь уже и Нежданова зашлась в припадке хохота. Ибо на двери по иронии судьбы красовался тот самый номер – 82-й!
Так, хохоча, девушки дошли почти до конца коридора, к месту своей двуспальной лежки.
– Ольга! У тебя, часом, лесбийских наклонностей не наблюдается? Коли так, лучше предупреди сразу, чтобы я успела морально подготовиться! – подзуживала подругу Юля, пока Прилепина возилась с замком: тот отчего-то категорически не желал открываться.
Наконец справившись, Ольга первой зашла в номер, сбросила туфли в тесном предбанничке и, войдя в комнату, на ощупь нашарила выключатель. Вспыхнул свет, и Прилепина, испуганно вздрогнув, буквально вжалась в стену – в кресле, переставленном к окну, вальяжно развалившись, сидел незнакомый мужчина и с интересом разглядывал ее.
Вошедшая следом Нежданова проявила куда лучшую реакцию: едва увидев Зечу, она бросилась на выход. Возможно, этот финт Юле и удался бы, кабы в коридорчике она нос к носу не столкнулась с выходящим из туалета под звук спускаемой воды Бугайцом. Бесцеремонно втолкнув девушку обратно, он запер дверь и положил ключ в карман. Перекрыв тем самым путь к отступлению.
– Кто вы? И что вам нужно? – немного оправившись от первоначального шока, сердито спросила Прилепина.
– Кто мы – не суть важно. – равнодушно ответил Зеча. – А нужно… Ну, для начала просто поговорить…
…Десять минут спустя створки лифта на третьем этаже раскрылись, и из него практически вывалились двое – Коля Котин и его более возрастной казачий товарищ Митрич. Оба держали в руке по бутылке шампанского.
– Так, сейчас мы с тобой будем проводить регне… ре… рентгеносэцировку.
– Недопонял?
– Ищем номер 82.
– А че его искать? Вот он!
– Митрич, ты настоящий следопут!
Уважительная похвала пришлась старшему товарищу по душе:
– Ты, Колька, еще в бочке кис, а на мне уже мундир вис! – расплылся в довольной улыбке Митрич. – Ну, где твои бабы? Показывай!
– Момент! – Котин забарабанил в дверь номера старичков-интуристов. – Девчонки! Хлеб да солица, нельзя ли с вами садиться?
– Who is? – донеслось в ответ настороженное.
– Не понял? Митрич, это че? Никак мужик у них там какой-то?
– Какой еще хуис? Это кто хуис?! – неприятно насупился старший товарищ. – А ну, Колька, дай-ка я! – Митрич с ноги засадил в дверь. – А ну открывай, козлина! Открывай, кому говорят! Я те щас такой хуис устрою!!
За дверью послышалась испуганная английская речь, а навстречу казачкам по коридору уже неслась разъяренная дежурная по этажу. Принадлежащая к той редко встречающейся ныне категории женщин, которые по-прежнему способны остановить на скаку если не коня, то вот двух подзагулявших мужичков запросто…
* * *
…В этой высшей степени занимательной беседе, методами ведения более походящей на допрос, Прилепина участия не принимала. Зеча знал, что про историю с потыренными деньгами милиционерша скорее всего не в курсе, а потому предпочел не тратить на нее драгоценное время. А дабы та не отвлекала, Бугаец силой усадил брыкающуюся Ольгу в кресло и с помощью полотенец накрепко зафиксировал ее запястья за спинкой. Еще одно полотенце сгодилось в качестве кляпа. Пока его заталкивали, Прилепина изловчилась больно укусить Бугая за палец, и то была покамест единственная локальная женская победа.
К слову, в отличие от Ольги, которая совершенно не владела ситуацией, а потому никак не могла найти правильное решение, Юля все это время держалась относительно неплохо. На вопросы отвечала смело, дерзко. Даже чересчур дерзко, за что уже успела схлопотать по физиономии от ведущего допрос Зечи. В данный момент он курил у распахнутой балконной двери и общался с Неждановой, стоя к ней спиной:
– …Юлия Валентиновна! Вы с таким маниакальным упорством держитесь за эти деньги, словно бы они действительно ваши, кровно заработанные. Между тем это деньги Литвина. И по нынешней ситуации они ему сейчас очень нужны.
– Вы собираетесь пронести их к нему в тюремную камеру?
– Эти деньги нужны людям, которые в данный момент делают всё, чтобы вытащить его из этой камеры, – поправился Зеча.
Откуда-то из глубины гостиничного коридора послышался шум перебранки. Что-то упало, разбившись, и по всему третьему этажу прогремел такой же трехэтажный мат.
– Глянь, что там?!
Бугаец подошел к двери, открыл замок, осторожно высунул голову, и пьяные голоса зазвучали на порядок громче.
– Станичники гуляют! Похоже, собираются дверь кому-то ломать, – озвучил он текущую оперативную обстановку. – И слава богу, что не нам. Видел я их внизу, возле ресторана: рыл пятнадцать – все с нагайками, шашками, бухие в корягу.
Бугай запер дверь и вернулся к прерванному шмону. Закончив рыться в чемоданах и не найдя в них ничего интересного, за исключением домашних пирожков, он высыпал содержимое дамских сумочек на кровать и принялся рассматривать трофеи. Здесь улов оказался побогаче, и Бугай первым делом распихал по карманам мобильники, деньги и документы. По счастью, милицейское удостоверение Ольги так и осталось в заднем кармане ее джинсов необнаруженным. Хоть, возможно, то было всего лишь делом времени.
