— Ты поставил не на ту лошадь, Реймар, — продолжала она в порыве отчаянной искренности. — Когда мы поженились, ты решил, что женился на богатой наследнице. Миллионы. Отцу под семьдесят. К тому же ты меня любил. Но еще больше ты любил свои грандиозные планы. Частная клиника по лечению неправильного обмена, какой-нибудь курорт или клиника на водах, а потом появилась Сандра, и из всего этого не вышло ничего.
А теперь ты даже не принимаешь меня всерьез, хотела добавить она. Но Реймар прервал ход ее мыслей, поставив машину на Парковой улице у края тротуара.
— Остается надеяться, — сказал он, — что комиссар полиции не станет размышлять подобным образом.
Она внимательно взглянула на него, выходя из машины.
— А где все-таки ты был на самом деле? — спросила она неуверенно, пока они поднимались по каменным ступенькам.
— Эрика, — сказал он, — давай не затрагивать эту тему до тех пор, пока вопрос не встанет со всей остротой. Конечно, я был в гостинице. Но доказать этого я не смогу. А теперь приготовь чего-нибудь поесть. Потом я посплю часок-другой. Около пяти я должен быть в клинике. На половину восьмого профессор Вольман назначил операцию, на которой я хочу присутствовать. Это может продлиться допоздна.
— Печень? — спросила Эрика с осознанием долга жены врача.
— Селезенка, — буркнул Реймар, открывая дверь в квартиру. — Печень не оперируют.
Оба они действительно поспали часа два, потом поднялись и выпили по чашке чая. В начале пятого доктор Брабендер отправился в клинику. Он едва успел застегнуть халат и стянуть тесемки у воротника, как позвонила дежурная сестра и сообщила, что явился некий господин по имени Готфрид Цезарь Кеттерле, который не желает сообщить, по какому он делу…
— Проводите этого господина ко мне, сестра, — сказал доктор, — все в порядке.
У него было три или четыре минуты, чтобы подумать, какие вопросы задаст ему комиссар. Трудно предположить, чтоб за это время что-нибудь изменилось. Следовательно, будут вопросы, которые комиссар не захотел задавать в присутствии папа́. Но доктор Брабендер и представить не мог, насколько уже приблизился к истине этот массивный полицейский с бульдожьим лицом.
— Извините, что отрываю вас от ваших обязанностей, господин доктор…
Брабендер показал на обтянутую клеенкой кушетку, а сам уселся на черный вращающийся стул за металлическим письменным столом, покрытым белым лаком, с гладкой черной доской. Механически захлопнул он крышку прибора для измерения давления, скрестил руки и взглянул на комиссара. Он старался убедить себя, будто этот полицейский чиновник самый обычный пациент.
— Я полагаю, — сказал пациент, положив шляпу рядом с собою, — что у вас сегодня утром были достаточно веские основания скрыть причину визита к вам Сандры Робертс в пятницу вечером на прошлой неделе.
Доктору Брабендеру почти что удалось продемонстрировать хладнокровие. У него ведь были четыре минуты, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям.
Он медленно кивнул головой.
— Да, — сказал он, — конечно.
— И как я понимаю, у вас не было пока желания обратиться к нам.
— Нет. Разумеется, нет.
Кеттерле кивнул.
— А можно все-таки узнать эту причину?
— Мне очень жаль, господин комиссар, но…
Комиссар снова кивнул.
— Понимаю. Профессиональная тайна.
— Да.
— Значит, у нее было дело, которое относится к сфере вашей врачебной деятельности?
— Да, это так.
Оба молча разглядывали друг друга поверх коробочек с пинцетами, пробирок с реактивами и рекламных шариковых ручек различных фармацевтических фирм.
Толен ворвался в комнату, кивнул на бегу комиссару, достал что-то из шкафа с лекарствами и снова исчез.
— Тогда позвольте мне задать вам два или три вопроса, на которые вы можете отвечать просто «нет», если сказанное не будет соответствовать истине.
Доктор Брабендер приподнял плечи.
— Я не могу воспрепятствовать вам в этом, господин комиссар, однако…
— Итак, господин доктор, речь шла о смертельном или чрезвычайно серьезном заболевании Сандры Робертс?
— Нет.
— О смертельном или чрезвычайно серьезном заболевании господина сенатора? Пожалуйста, отвечайте правду. О больном сердце господина сенатора мне известно. Речь шла об этом?
Не так уж сложно, подумал доктор, задав обычный вопрос папа́, узнать, что тот находится под наблюдением одного из известнейших кардиологов. И наверняка этот кардиолог, да и комиссар тоже, догадываются уже, что папа́ не питает к нему как к врачу никакого доверия.
— Нет, — сказал он после краткого размышления. — Тоже нет.
Но уже в следующий момент пожалел об этом. Надо было решиться, рискнуть.
— В таком случае речь могла идти только о беременности, господин доктор, — сказал комиссар.
Доктор Брабендер молча пожал плечами. Этот мужчина со слегка поседевшими волосами, внимательно глядевший на него сейчас своими серыми, с металлическим блеском глазами, под которыми залегли мешки, сумел уже довольно глубоко проникнуть в суть дела.
— Конечно, вы можете мне не отвечать. Вы можете просто слушать. Сандра Робертс не была создана для рождения детей. И она не хотела их. Она была слишком экстравагантна, эгоистична и слишком любила свою независимость. Она мечтала получить после смерти сенатора полную свободу действий, она не хотела никакой дополнительной ответственности и никаких обязанностей. Незадолго до бала в Альстер-клубе она вдруг поняла, что беременна, и напилась тогда до бесчувствия. Тогда же она доверилась вам. Ей необходимо было поговорить с вами об этом, но вы все оттягивали разговор. На прошлой неделе уклоняться дальше стало невозможно, и вы назначили прием на пятницу вечером, чтобы спокойно осмотреть…
Брабендер сделал протестующее движение.
— Господин доктор, позвольте уж мне продолжать, а вы пока хорошенько продумайте все, что мне скажете. Подумайте прежде всего о том, что скорее всего мы обнаружим труп. Итак, вы подтвердили беременность, и фрау Робертс принялась умолять вас помочь ей от нее избавиться.
Брабендер прервал комиссара:
— Допустим на минуту, что ваши фантазии соответствуют действительности, — и вы полагаете, что я не отбивался бы руками и ногами, лишь бы не быть втянутым в подобную историю? Вы в самом деле верите, что Сандра Робертс обратилась бы с этим именно ко мне?
Кеттерле подался вперед.
— Допустим на минуту, господин доктор, допустим, что я прав, в таком случае вы оказываетесь единственным человеком, к кому она могла бы обратиться с этим. Она прекрасно понимала, насколько всем вам перебежала дорогу. А тут еще ребенок, который автоматически становится единственным наследником, лишая тем самым вас даже части сенаторского состояния навсегда, вас и ваших детей! Вы должны, так полагала она, иметь максимальную заинтересованность в том, чтобы этот ребенок никогда не появился на свет. И если вы будете откровенны, такая заинтересованность у вас в самом деле была.
Комиссар заметил мелко поблескивающие капельки пота на висках доктора. Подобный поворот разговора Реймар успел продумать далеко не во всех деталях. Он встал, подошел к окну, посмотрел вниз на свой красивый новый автомобиль, в полировке которого отражались тусклые лампы дворового освещения.
— Если я вас правильно понял, — сказал он, отвернувшись к окну, — заинтересованность моя, чтобы этот ребенок никогда не родился, должна была быть настолько большой, что следовало предотвратить его рождение даже путем убийства, не так ли, если бы другая возможность была для меня слишком рискованной. Сделай я аборт, я оказался бы у нее в руках. Я правильно вас понял? А если завтра вы обнаружите труп? И ваше предположение подтвердится…
Врач почти физически ощутил на себе взгляд серых стальных глаз. Он резко обернулся.
— Да вы понимаете, какую чудовищную вещь позволили себе высказать?
Кеттерле пожал плечами. Однако затянул гайку еще на один оборот.
— Но допустим, мы ее действительно найдем?..
Врач снова замолчал. В коридоре слышны были голоса. Он глубоко вздохнул.
— Вы вынуждаете меня к нарушению профессиональной тайны, — сказал он затем. — Да, вы правы. И что вы собираетесь теперь предпринять?
Комиссар кивнул головой и встал.
— Ничего. Прошу прощения за этот разговор, господин доктор. Я просто должен был это знать. Иначе я ни на шаг не продвинулся бы дальше. А это, очевидно, не в ваших интересах. Не будете ли вы так любезны вызвать мне такси?
Когда комиссар вышел, Брабендер без сил опустился на кушетку и долго сидел так, упершись локтями в колени и рассматривая пол.
Через час с лишним он выпрямился. Потом вымыл руки. В коридоре он встретил дежурную медсестру.
— Я в операционной, сестра Ангела, у профессора. Не соединяйте меня ни с кем. И не вызывайте меня оттуда.
