— Зачем отпирать — ведь там уже был Дима.
— Отлично, — Голубкин тоже слегка улыбнулся. — А как было в четверг?
— Я отперла тамбур. Понятно, что не звонила, потому что знала — там никого нет. — Девушка раздавила окурок в пепельнице. — Вошла в квартиру.
— Вы отпирали квартиру?
— В том-то и дело, что она была незаперта!
— Вы уверены? — Следователь резко подался вперед. — Припомните хорошенько!
— Да я помню! Я еще решила, что там Дима — заехал зачем-то, и обрадовалась! Вбежала туда, ну и… Глупо все вышло, — закончила она на минорной ноте.
— Вы на кухню не заглядывали?
Маша мотнула головой.
— Сколько вы там пробыли?
— Трудно сказать. Минут десять. Да! — Она закурила другую сигарету. — Дальше были глупые бабские разборки. Я что-то ляпнула, та спросила — что я тут делаю? Ну и мы быстренько выяснили, что квартира эта не съемная, а ее собственная. Мало того что он имел двух любовниц, но еще и был женат. Когда с меня было довольно, я просто убежала.
— А в тамбуре никого не видели?
— Не помню. Я бы тогда и слона не заметила. Только в переходе метро опомнилась. Там шла женщина, с котом на руках, и с нею — дочка. Кот меня в себя привел. У меня дома кошка той же породы — тайская. Знаете — голубые глаза, черная мордочка, лапки и хвост?
А сама вся бежевая, как шампиньон.
Голубкин ее не прерывал. Он смотрел на нее очень внимательно и слегка щурился, будто что-то вычисляя в уме.
— Я подумала про свою Вассу, и мне как-то легче стало. А то.,. Прямо, хоть вешайся. Я с ними немножко поговорила, насчет свадьбы…
— Насчет чего? — переспросил Голубкин.
— Я хотела связать свою кошку. Но женщина не очень-то стремилась, да и коту них немолодой. Все-таки обменялись телефонами. Собственно, мне не столько был нужен жених для Вассы, сколько хотелось поговорить. — Маша грустно усмехнулась. — Уж очень было противно…
— Во сколько это было?
— Я на часы не смотрела. Думаю, около полуночи.
А что — это важно?
Голубкин не ответил. Он продолжал о чем-то размышлять и, казалось, совсем забыл, что в кабинете есть кто-то, кроме него.
— Значит, мать и дочь, — пробормотал он. — И у них — тайский кот.
— Многие путают эту породу с сиамской, а ведь это совсем не то… — начала было Маша, но ее оборвали:
— Вы можете дать их телефон?
— Вроде бы… — Та заглянула в сумку. — Да, вот блокнот. Но в чем дело? И потом… Вы до сих пор не сказали мне, кто убит!
— Сосед по тамбуру, — следователь говорил, не глядя на нее, переписывая номера мобильных телефонов в свою записную книжку. — А раньше вы эту парочку с котом встречали?
— Нет! Но речь ведь не о них! Кто убит? Почему я должна давать показания! Что за сосед?!
— Его труп, — Голубкин вернул ей книжку, — был обнаружен на кухне у Кривенко. Она понятия не имеет, как он там оказался. Ваш общий друг, — слово «друг» он произнес с пренебрежением, — тоже ничего не видел и не слышал. Конечно, можно предположить, что человек зашел за солью или за спичками, по-соседски, и помер, не успев предупредить хозяйку. Такое тоже случается.
Маша слушала, приоткрыв рот, и в этот момент выглядела сущим ребенком.
— Только беда в том, что он убит.
— Господи… — шепнула она. — И он был там?!
Когда?
— Получается, что по времени вы совпали. — Голубкин задумчиво закурил. — Татьяна Кривенко говорит, что нашла труп на кухне после того, как ушел ее гость. То есть Красильников. А ушел он, судя по их показаниям, вскоре после вас.
Как ни страшно было все, что слышала Маша, ей все-таки стало чуть полегче. Значит, он все-таки не остался «стой»!
— Трупа Красильников не видел, — закончил следователь, аккуратно стряхивая пепел.
— Я не понимаю… А почему соседа убили у нее? И как она могла ничего не слышать?
— Если бы все все понимали, у нас бы работы не было, — улыбнулся Голубкин. — Значит, вы утверждаете, что дверь квартиры была незаперта, шума в тамбуре не было, соседей вы не видели?
— Так и есть!
— Спасибо. Вы можете идти.
Он протянул ей подписанный пропуск, и девушка встала, надевая на плечо сумочку:
— Это ужасно Вы уверены, что когда я пришла, труп был там?!
— Получается, так.
— Но они… Как же они могли заниматься этим… — Маша поморщилась, — зная, что на кухне, совсем рядом — покойник?! Я уверена, тут какое-то недоразумение! Я не могу себе представить, чтобы они решились…
— Спасибо, — с подчеркнутой вежливостью повторил Голубкин, почти насильно вручая пропуск. Маша натянула дубленку и ушла, все еще хмурясь и продолжая спорить — на этот раз про себя и сама с собой.
* * *
"Соседа убили…Дура я — не спросила толком, кого и как! Дима не мог! Зачем ему кого-то убивать? И тут же подосадовала на свою мягкотелость. Чего ради его выгораживать, если он… — А могла убить эта Татьяна?
Я видела-то ее несколько минут, ничего о ней не знаю.
Следователь прав — люди просто так на чужой кухне не погибают. Если труп оказался у нее — значит, она имеет к этому какое-то отношение. Ну почему, почему меня черт дернул туда заявиться — именно в четверг!
Мы полгода там встречались, а нарвалась я как раз, когда не надо!"
Маша уже сама не понимала, на что досадует больше — на измену Димы или на свою неудачу. Мелькнула мысль о том, что сказать матери. Та, разумеется, мечется сейчас по квартире, не находя места. Она строго приказала Маше возвращаться домой сразу после дачи показаний, никуда не заворачивая. «Еще хорошо, что не нужно объясняться с отцом!» — Ее передернуло от одной мысли о такой возможности. — «Мама ничего про этот звонок ему не скажет, даже и предупреждать не нужно…»
Матери она рассказала все, как есть. На этот раз Маша решила не скрывать ничего — слишком тяжело было на душе, да и страшно тоже. Мать неожиданно проявила выдержку и понимание. Истерики, которой боялась и ждала Маша, не последовало.
— Все к лучшему, — сказала та, внимательно выслушав дочь. — Таких гадов, как твой Дима, полно, можно штабелями складывать. И потом, он для тебя был староват. А что он женатый — это я могла тебе давно сказать, только не хотела.
— Как — могла? — Маша подняла заплаканные глаза, — Да так. Опыта у меня побольше, чем у тебя, дурочка, — женщина ласково поцеловала дочь в щеку. — Ух, соленая! На будущее помни — если мужчина полгода водит тебя за нос, не дает домашнего телефона и не хочет зайти, познакомиться с родителями — он женат. И что бы он тебе ни плел, все равно знай — женат!
— Только не говори…
— Отцу? — усмехнулась та. — Я тебе не враг. И ты полгода от меня скрывалась! Я бы могла кое-что посоветовать. Наплюй на своего Диму! И если будет звонить — не отвечай. Бросай трубку. А нарвется на меня, я ему кое-что скажу, лапочке…
— Не надо, — Маша вытерла слезы. — Я сама ему позвоню.
— Ты рехнулась? Я с кем сейчас говорила?! — взвилась мать. — Чтобы с ним больше никогда!
— Мне нужно поговорить, — твердо возразила дочь. — Не о любви, не думай. Ты должна понять — тут дело серьезное. Убили человека, и я оказалась в это замешана! Я должна задать ему пару вопросов. После этого все контакты прекращу.
Мать, скрепя сердце, признала, что та права. Пусть Машу ни в чем не обвиняют, а только допрашивают как свидетеля, все равно — это крупная неприятность.
— Сегодня свидетель, а завтра — если никого не найдут — и обвиняемый, — сказала женщина. — Правильно, позвони ему и поговори. Но если он снова начнет навязываться…
— Думаю, не начнет, — Маша взяла трубку. — Если можно, выйди.
Мать безмолвно удалилась. Девушка быстро набрала номер, который помнила наизусть. В висках у нее стучало, но глаза оставались сухими. А она-то вчера думала, что будет плакать навзрыд, если услышит его голос.
Несколько долгих гудков и раздраженное «алло!».
— Это я, — сухо произнесла Маша. — Сразу предупреждаю — все кончено.
Ей не ответили. Ее просто слушали, и девушка горько улыбнулась: «Сказать-то нечего!»
— Кого убили?
— Маша, я…
— Ты? — теперь она смеялась вслух, — Про тебя я уже узнала немало. И мне это совершенно неинтересно. Так кого убили?
Пауза. И голос, странно искаженный, ответил, что убили соседа Татьяны, преподавателя итальянского языка, некоего Боровина.
— Это я знаю, что убили соседа, — все еще смеялась Маша. Смех был нехороший, истерический — после такого болит голова и колет в солнечном сплетении. — Я хочу понять — как это вы не заметили трупа, раз оба были в квартире?
— Маша…
— И каким образом он туда попал? — она повысила голос. — И почему я должна отдуваться за всю эту грязь?!
— Маша! — закричал в трубку мужчина, которого она еще два дня назад любила. — Если бы я сам знал!
— Значит, не можешь ответить?
Она бросила трубку. Телефон звонил еще дважды, но она к нему не подходила и матери не позволяла. Маша ушла к себе в комнату, улеглась на кровать — как была, даже не сняв сапожек, и попыталась подумать о том, как жить дальше. Но так ничего и не придумала. К ней подмышку снова залезла кошка, и девушка вспомнила о той парочке, которую встретила в подземном переходе. Следователь ими очень заинтересовался. Зачем она про них сказала? Да еще и телефоны дала… Маша вспомнила несчастный взгляд девочки, замкнутое лицо ее матери и подумала, что нельзя забывать золотое правило: «Семь раз отмерь, один раз — отрежь». Теперь еще и за них возьмутся…
