— А у нас, Леха, теперь самая работа, — вздохнул дядя Гриша. — Сегодня точно до полуночи придется здесь торчать. Поможешь?
— Само собой.
«Я не буду ее торопить. Захочет — придет. Да и я еще не в форме. Так что сегодня ночью у меня рандеву с дядей Гришей. Пока игра идет в его пользу…»
…И вновь они с Лерой шли по заснеженной тропинке к ее коттеджу. Погода немного испортилась, подул ветерок, снег начал набухать, словно губка, пропитанная влагой, видимо, к оттепели.
— Как твои девочки после сегодняшней игры? — спросил он.
— Еще не отошли, — улыбнулась Лера.
— Нравится тебе над ними экспериментировать?
— Я не экспериментирую, а готовлю команду к Олимпиаде. Мистер канадец, как ты его называешь, слабо разбирается в психологии русских. У них там все другое. Другое качество жизни, другие установки. Это вообще другой мир. Там все правильно и… скучно. Предсказуемо. Им многое у нас непонятно. Потому что у них законы работают, а у нас нет. Причем никакие. Извини, что я это тебе говорю. Ты же в полиции работаешь.
— Ничего, продолжай. В принципе, я с тобой согласен. Русский может рвануть — и выиграть. У всех. Вопреки законам логики. Даже если он до этого был никто. Но ему нужна серьезная мотивация. А может и слить, имея все шансы на победу, выходя на старт в ранге чемпиона.
— Если все время давить на спортсмена «ты должен, давай, давай», то да.
— Давить нельзя, поощрять нельзя, это расслабляет, а что тогда можно?
— К каждому должен быть индивидуальный подход, не надо стричь всех под одну гребенку. Проще всего с молодежью. С теми, кому нечего терять и от кого, в принципе, никто ничего не ждет.
— Именно потому Зарипова?
— Леша, ты меня допрашиваешь? — мягко спросила она.
— Извини.
— Ничего, это твоя работа.
— А ну ее к черту! Можно, я тебя поцелую?
— Вчера ты разрешения не спрашивал.
— Да, вчера я набрался наглости.
— Мне это нравится.
— Тогда почему Мухину его наглость не помогает?
— Ты же у нас знаток человеческой психологии! — звонко рассмеялась она. — Вот и объясни мне, почему я ему все время отказываю.
— Любовь нельзя объяснить, — серьезно сказал он. — Так же как и нелюбовь.
— Все правильно.
Она крепко обняла его за шею. Сама. Сегодня они целовались совсем уже по-другому. Многообещающе. Он почувствовал во рту ее горячий язык и сам осмелел.
— Почему ты не зовешь меня к себе? — отстранившись, спросила Лера.
— А ты пойдешь?
Она опять рассмеялась:
— Сегодня — нет. У меня много работы, Леша. Но завтра после обеда у нас выходной. Так что…
— А меня ты отпросишь? — жадно спросил он.
— Мальчишка, — она ласково провела рукой по его волосам. Шапку он не надел, честно сказать, выпендривался с риском простудиться. Но недаром ведь говорят: любовь греет. Сейчас Алексею было так жарко, что он готов был скинуть еще и куртку.
Они снова принялись целоваться.
— Все, Леша, хватит, — она мягко его оттолкнула.
— Ты мне вчера снегу насыпала за шиворот, — пожаловался он.
— Надо же было тебя слегка остудить. Все, я побежала! Не ходи дальше, а то девочки тебя увидят!
— Да и так уже все знают!
— Все равно: не ходи.
Она убежала.
Он какое-то время стоял, оглушенный и ослепленный. Потом подумал: «Черт возьми! Еще и работать!»
Работать ему совсем не хотелось. Но любовное свидание закончилось, он получил положенную дозу ласк и поцелуев, и сегодня они были значительно горячей, чем вчера. Он бы даже сказал, что градус их отношений с Лерой приближается к той точке, когда пора уже переходить к чему-то более существенному. При мысли об этом ему опять стало жарко.
«Завтра? Она сказала: выходной. Или послезавтра?» — гадал он.
Но в том, что это случится, он уже не сомневался.
И наступил этот день.
Проснуться Алексею удалось с великим трудом. Последнее время он явно недосыпал, да еще и постоянно находился в движении. Территория спортивной базы была огромной, пока до столовой пробежишься, потом на работу, в Ледовый дворец, через несколько часов марш-бросок в обратном направлении, и только под вечер — в койку, отдыхать. «А когда-то я был совой…» — думал он, засыпая, уронив голову на клавиатуру и не дочитав последние новости, которыми пестрел инет.
Зато боль в мышцах почти прошла. Он чувствовал себя как никогда хорошо, особенно после того, как наскоро выпил чашку крепчайшего кофе. Алексей уже стал приспосабливаться к беспощадному графику работы. На лед он пришел вовремя, и дядя Гриша что-то буркнул, по тону одобрительное.
— Чем сегодня займемся? — бодро спросил Алексей.
— Танец вальс будем разучивать, — хмыкнул начальник. — Бери метелку — и вперед!
— Так мы вроде вчера все сделали!
— Вчера было вчера, а сегодня — сегодня, — наставительно сказал дядя Гриша. — На улице потеплело, значит, и у нас градус повысился. Насадку надо менять. И верхний слой со льда снять. Ни к черту уже не годится. А в десять, как обычно, спортсмены придут.
— Я слышал, сегодня после обеда тренировки не будет, — безразлично сказал Алексей.
— А ты куда лыжи-то навострил?
— Я? Никуда. Но ведь положен же и нам отдых.
— Ага. Свидание, значит. Ты, голубь, не темни.
— А ты что, против? Мне показалось, за, — улыбнулся он.
— Ничем хорошим это не кончится, Лешка.
— Почему?
— Слух пошел. Климова, мол, служебные полномочия превысила. Любовника в штат зачислила и теперь будет его повсюду таскать за собой. За государственный счет. Чуешь, чем это пахнет?
— Но ведь это же неправда! — не удержался он.
— Что неправда? — пристально посмотрел на него дядя Гриша.
— Я вовсе не собираюсь злоупотреблять, — пробормотал Алексей.
— А сегодня как это называется?
— Я просто прошу отменить ночную смену.
— Ага. Этой ночью у тебя другая работа, постельная. Я все понял. Что ж, Климова по положению выше меня, ее слово первое, — усмехнулся айс-мейкер. — Не смею вас задерживать, Алексей Алексеевич, — ехидно добавил он.
— Дядь Гриш, не пережимай. Ну, когда нам с Лерой удастся еще побыть вместе?
— Это верно. До Олимпиады осталось всего ничего. А дальше — сплошные нервы. Ежели в финал пробьемся, песня будет долгой. Тут уже не до любви, а до валерьянки. Ну, ладно. Сегодня вечером тебя отпущу. А сейчас давай, Лешка, работать…
В десять на льду появилась Климова. Алексей удивился произошедшим в ней переменам. Когда они встретились, это была волевая женщина, вся в себе, застегнутая на все пуговицы, язвительная и неумолимая. Он бы еще сравнил ее с боевой гранатой, выдерни чеку — и после оглушительного взрыва вокруг полетят осколки: берегись! Даже подойти к Калерии Константиновне было страшно!
Алексей прекрасно помнил их первую встречу и то, что он тогда подумал: шансов у меня ноль.
А теперь он запросто мог взять ее за руку, обнять и даже поцеловать. Черты ее лица словно бы стали мягче, глаза посветлели, будто сталь в них расплавилась и вся растворилась в сияющей голубизне. Завитки волос на лбу и за ушами пушились, а раньше были похожи на медную проволоку. На шее появилась сверкающая цепочка, а на пальце колечко. В ушах тоже сияли небольшие, но очень яркие серьги с голубыми камешками, что безумно ей шло. И лицо словно светилось. Это сияние, исходящее от Климовой, заметили все, потому и невольно улыбались ей в ответ. Алексей бы не посмел приписать все эти перемены себе. Но факт был налицо: перед ним сегодня стояла женщина, а не старший тренер олимпийской сборной. И женщина очень красивая.
— Привет, — прошептал он, оглядываясь.
Она промолчала, но улыбнулась.
— Как спала? — тихо спросил он.
— Почти не спала.
— Почему?
— Думала.
— О нас?
Она рассмеялась. Потом покачала головой: нет, мол. Сказала насмешливо:
— Мало у меня забот?
— Ты придешь сегодня? — спросил он.
Теперь уже она оглянулась и прошептала:
— Приду. Но после ужина, не раньше. У нас совещание.
— А у меня работа, — радостно улыбнулся он. Будто не о работе говорил, а о зажигательном корпоративе.
— Все, девочки идут, — Климова махнула рукой. — Начинаем!
Он поспешил уйти. В подсобке дядя Гриша уже раскладывал бутерброды. Алексей почти привык обходиться без завтрака. За прошедший день, согласно весам в тренажерке, ушел еще один килограмм. Алексею просто некогда было набирать вес. После каждого приема пищи следовала физическая нагрузка: либо работа, либо тренировка.
— Какие слухи? — спросил он, присаживаясь на низкий удобный диванчик.
— Так ты теперь больше меня знаешь, — усмехнулся дядя Гриша, разливая по чашкам кофе с молоком. — Ты же у нас со старшим тренером спишь.
— Мы стараемся не говорить о делах.
