И тогда Иван Сидорович решил, что единственным спасением в надвигающемся бардаке будут деньги, одни только деньги! И желательно большие деньги, которые надо будет раздобыть любым путем. В те же примерно дни он оказался в Зареченске, соседнем городке. Там они проводили совместное с тамошним РОВД оперативное мероприятие по поиску двух зэков, сбежавших из лагеря. И вот, толкаясь по рынку, он взглядом Опера выцепил лицо, показавшееся ему знакомым. Не теряя его из вида, он прошелся немного за ним и вспомнил – это «Касторка», вор в законе. А такие граждане просто так на рынках время не убивают. Значит, он не просто так. Вот это совпадение его мыслей о наживе любой ценой и абсолютно случайная встреча с вором в законе едва не привели его к провалу. Провалу того дела, которое хотел осуществить и которое даже еще не начинал осуществлять. У него в голове только смутные мысли бродили и не более того.
Так вот, тогда он установил, где Касторка проживает, выяснил, что его фамилия Сидоров, по воспоминаниям ему казалось, что раньше фамилия была другой. И вот под утро он к Касторке и наведался. Подойдя к домику, – от оперков он знал, что законник на месте, – Иван Сидорович постучался, и дверь ему отворили почти тут же, без вопросов.
– Что не спрашиваешь? А вдруг порешить кто тебя задумал? Грехов-то небось вагон и маленькая тележка?
– А чего мне, начальник, бояться? Я твою фотографию срисовал еще вчера и видел, как ты за мной топал. Знал, что рано или поздно придешь. А ментов мне бояться теперь ни к чему. Чист Гриша Сидоров перед законом. Последний срок отмотал и после этого даже зайцем в трамвае не ездил. Вот так-то. А ты чего, мил человек, ко мне приперся, а?
– А не сильно ли ты наглеешь и вольно себя держишь… Гриша Сидоров… а может, не Гриша и не Сидоров? Может… Касторка?
– Может, и Касторка. Только я уже давно не Касторка. Сход воров в законе мне разрешил уйти на покой, и я сейчас на пенсии, выращиваю ягодки и торгую ими – не желаешь, начальник? – и, открыв дверку холодильника, достал большущую миску с клубникой. – Говорят, лучшая в округе. Угощайся.
Иван Сидорович аккуратно взял ягоду – самую большую – сначала надкусил, а потом съел всю. И правда – хороша! Съев несколько ягод, спросил:
– А не впадлу угощать мента?
– Не, начальник. Я в завязке, и мы с вами теперь одинаковые. Вы мне не гражданин Начальник, а я вам не Касторка.
– Ну и хорошо, ну и правильно… А не хочет ли в таком случае товарищ Сидоров помочь товарищу майору провернуть дельце на много-много тысяч рубликов?
Некоторое время они мерялись взглядами – два волка, всю жизнь прожившие за колючей проволокой, только по разные ее стороны. Но эта колючая проволока, несмотря на разницу сторон, делала их взгляды и поступки порой одинаковыми. Или по крайней мере взаимно понимаемыми.
Касторка первым отвел взгляд и сказал, усмехнувшись:
– Рыбку в мутной воде хочешь споймать, а? Время подошло?
– А почему бы и нет? Ты всю жизнь этим занимался, и ничего?
– И дельце, видать, из таких, по сравнению с которым фирма «Рога и Копыта» – детская шалость? Так?
– Какие такие рога? Какие копыта? Ты что плетешь, старый?..
На некоторое время в комнатенке воцарилась тишина, а два собеседника сердито сопели по разные стороны круглого стола.
– Вот мое слово, начальник, – наконец молвил Касторка, – я в завязке! А если бы и был в деле, то и тогда на дело с ментом не пошел бы. И ты это знаешь!
Опер несколько секунд смотрел на Касторку и его издевательскую улыбку, а потом поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел на улицу. Почти полная тарелка с красной ягодой сиротливо осталась стоять в центре стола почти не тронутой.
Иван Сидорович по утренним улочкам Зареченска шел в гостиницу в крайне мерзком настроении. Отказ Касторки сильно нарушил его планы. Ему почему-то казалось, что Касторка с удовольствием примет участие в акции – за такие-то деньги. Придя в свой номер, он помылся и решил, что все что ни делается, делается к лучшему, и лег вздремнуть на часок, но сон не шел. Спать мешала мысль о Касторке, вернее, о настоящей фамилии того. Она была навязчивой, не дающей покоя. В конце концов Иван Сидорович Жабыко, майор милиции и начальник уголовного розыска маленького провинциального городка, составил план действия. Утром он сходил в местный отдел и, пройдя к Начальнику РОВД, попросил разрешения воспользоваться одним из телефонов. Разговаривал майор недолго и, положив трубку, ушел из РОВД с очень довольной физиономией. Местные любопытные опера быстро выяснили, что разговаривал майор с неким подполковником из Управления лагерей.
По приезде домой майор вызвал своего подчиненного Антона Гудкова.
– Значит, слушай: в зависимости от той информации, что придет, мы будем осуществлять один из двух планов. Номер один – сберкасса, номер два – автобус, перевозящий деньги. Петьке ничего не говори, используй пока втемную. Вопросы? Нет? Свободен!
Глянув на закрывшуюся за Опером дверь, он усмехнулся: уж в ком-ком, а в нем он были уверен, так как замазан был Антоша по самую маковку. У Сидоровича лежал материал о том, как Антон обирал пьяных в вытрезвителе, майор покрыл и более его серьезный проступок – во время допроса он изнасиловал молодую девушку, и Ивану Сидоровичу стоило немалых усилий замять это дело. И еще! Антон просто был врожденным подлецом, лишенным всяческих моральных устоев. И это для предстоящего дела было хорошо. Но… Но от него все равно избавляться придется. По окончании акции и по той же причине – подлец предаст любого.
А когда еще через три дня пришел пакет из управления лагерей, Иван Сидорович, ознакомившись с содержимым пакета, даже засмеялся. Значит, он не ошибся. И, сложив все бумаги в сейф, он вышел на улицу, за угол, где был сносный телефон-автомат. В будке он цепко огляделся по сторонам и набрал номер:
– Все подтвердилось! И про Ка… хорошо, не буду имена светить… а про Э… еще лучше… Хорошо, на старом месте… завтра обсудим в деталях… Да, понимаю, что всех ложить… да… да. До завтра, Батя!
Положив трубку, зашел в магазинчик и купил молоко, пряники – для обеда и отвода глаз сослуживцев.
Автобус с инкассаторами… Впрочем, какой автобус? Какие инкассаторы? Просто раздолбанный советский «пазик», переваливаясь на ухабах сельско-таежной дороги, то ныряя в колею, то выбираясь из нее, шел в дальний леспромхоз со средней скоростью 30–40 км/час. Сидевшие в салоне – чуть не сказал «инкассаторы»! – нет, отнюдь не инкассаторы, а дядечки весьма сельского вида дружно ржали над очередным анекдотом. Впрочем, временами они, покрикивая на водилу, напоминал тому, что он все ж не дрова везет, а их, облеченных доверием партии и правительства, сотрудников. И они обязаны своевременно доставить зарплату работникам леспромхоза, учителям, фельдшеру, ее помощницам, пенсию пенсионерам и многим другим гражданам. Мешки с четвертью миллиона рублей небрежно валялись в проходе, и временами то один их них, то другой совершали при кренах автобуса длинные экскурсии по проходу, между сиденьями. Когда до реки оставалось километра три, водитель закричал:
– Гляньте, гляньте! – и показал вперед и влево. Там по глубокой колее, между еще не совсем растаявшими сугробами снега, по примыкавшей дороге двигался шестьдесят девятый «газон».
– Вот чудаки на букву «м»! – опять сказал шофер. – Охотнички… мать их! Поехали по тайге, а передний мост не удосужились починить. Вон как их мотает, а передок-то, передок…
И точно, «газик» перед подъемом на полотно главной дороги попробовал разогнаться, резче запрыгав на кочках, чтобы выскочить на относительно ровное место с помощью инерции, но усилий одного заднего моста явно не хватило, и «газон», въехав лишь наполовину, застрял, безуспешно крутя задними колесами и потихоньку скатываясь назад. До «газика» оставалось метров 300, когда из него вылезли двое мужчин и попытались его вытолкать на дорогу. Однако, только вымазавшись грязью, летевшей из-под колес, так и остались ни с чем. Машина скатилась и окончательно встала. Сидевшие в подъехавшем к «газику» автобусе мужики услышали только отборный и многоголосый мат, обращенный к водителю «газика».
И в ответ на какие-то тихие слова водилы, что так и не вылез из-за руля, опять раздался взрыв матерных эмоций.
Подъехавший вплотную автобус остановился, и один из «застрявших», протягивая конец тросика, знаками показал:
– Вытащи, мил человек!
Автобус осторожно объехал немного мешающий ему «газик», и в какой-то момент показалось, что он так и не остановится, поедет дольше. И никто в этот момент не заметил, как у водителя «газика» задеревенело лицо и напряглись скулы. Но автобус остановился, а затем короткими толчками подался назад. Подъехав вплотную, остановился, причем дверки не открылись. Стоящий возле «газика» мужик сам взял свободный конец троса и прицепил его к буксировочному крюку автобуса:
