— Я тебе доверяю, хотя иногда ты ведешь себя как мальчишка!
— Как мальчишка? — изумился Никита. — Вообще-то я — циник и ловелас!
— По тебе заметно! — усмехнулась Саша. — Но я не люблю циников и ловеласов!
— А кого ты любишь? — спросил Никита и взял ее за руку. — У тебя есть кто-то? В смысле, ты с кем-нибудь встречаешься?
Саша вспыхнула, попыталась встать, но он удержал ее и теснее прижался бедром, отчего у нее закружилась голова, а во рту и впрямь пересохло. Но она нашла в себе силы, чтобы ответить. Довольно резко, что отчасти смахивало на панику.
— Никого у меня нет! Но к чему эти разговоры? Мне абсолютно неинтересно, с кем ты проводишь время!
— Понятно! — протянул он разочарованно. — А если я скажу, что у меня нет девушки?
— Не ври! — рассердилась она. — Я видела твою рыжую пассию! Таких не бросают! Вернее, от них не просто избавиться!
Никита хмыкнул и отодвинулся. Саша поняла, что попала в яблочко. Только легче от этого не стало. Тем не менее она поднялась с дивана и посмотрела на Никиту с неприкрытым ехидством.
— Иногда включай мозги, и все у тебя получится!
— Это обнадеживает! — промямлил он и не сдержался, добавил: — Знал бы, что ты змея, ни за что не ввязался бы в это дело!
— Ты, видно, настоящих змей не видел… — парировала она и осеклась.
У Никиты зазвонил телефон, и он схватился за него с явным облегчением.
Ждать Воронцову пришлось минут сорок. Саша включила чайник, но чай и конфеты уже не лезли в горло. Все экспонаты на полках и столике были тщательно изучены и даже сфотографированы. Никита отвечал на звонки и сообщения, а в перерывах с упоением гонял машинки на телефоне. Саша мрачно глядела в окно, понимая, что вся их затея пошла прахом. Ничего они тут не найдут и, наверно, только зря потратили время. Кто его знает, может, действительно был забыт кошелек, а бабушке приспичило срочно заплатить с утра коммуналку или купить лекарства, которых, кстати, в последнее время требовалось все больше и больше. А записи она придумала для убедительности, потому что в последние годы, и Саша знала это абсолютно точно, не брала работу на дом.
Воронцова, прижимая к груди толстенную амбарную книгу, появилась в дверях, когда они окончательно потеряли терпение и готовы были отправиться на ее поиски. Положив книгу на стол, Воронцова с торжеством в голосе произнесла:
— Я проверила! Все экспонаты, книги и документы на местах! Так что напрасно вы подумали, что…
— Надежда Петровна, извините нас! Но лучше убедиться, что все в порядке, чем сомневаться, — улыбнулась Саша. — Простите, что заставили вас волноваться, но…
Она неловко взмахнула рукой, зацепила чашку, и та опрокинулась, выплеснув остатки чая на стол. Воронцова вскрикнула, бросилась спасать документы и столкнулась с Никитой, который ринулся на помощь. В результате учетная книга отлетела в сторону, а папки с документами свалились на пол.
— Господи, что ж ты так неосторожно, Сашенька! Это ж важные реестры! — запричитала Воронцова и, склонившись, стала подбирать папки и разлетевшиеся по всему кабинету документы. — Теперь мне работы на полдня, а ведь и без того забот полон рот!
— Простите! — смутилась Саша. — Я нечаянно! Давайте помогу разложить документы!
Воронцова выпрямилась. Лицо ее раскраснелось, кудряшки растрепались. Она смерила Сашу сердитым взглядом и махнула рукой:
— Уходите! Одно беспокойство от вас! — и обмахнулась, как веером, зажатыми в ладони бумагами. — Так ведь и до инфаркта довести можно!
Саша попятилась к дверям. Только сейчас она заметила, что Никита успел выскочить за дверь, оставив ее один на один с разгневанной Воронцовой.
— До свидания, Надежда Петровна, — торопливо пробормотала Саша и поспешно отступила за дверь.
Никита ждал ее возле машины. Опершись о капот, он водил пальцем по большому, как лопата, смартфону и безмятежно насвистывал. Завидев Сашу, он открыл дверь машины, но продолжал коситься одним глазом на экран. Она опустилась на сиденье, натянула на колени юбку, дождалась, когда он заведет мотор, и серьезно сказала:
— Спасибо, что считаешь мою бабушку кристально честным человеком!
Он криво усмехнулся, и в глазах опять заплясали бесы.
— С чего ты взяла, что я так считаю?
— Но ты же сам только что сказал об этом Воронцовой? — поразилась Саша.
— Мало ли что я сказал! Пришлось кинуть леща директрисе. Иначе замолчала бы как рыба и учетные записи не проверила бы.
Саша внимательно посмотрела на его довольное лицо, покачала головой и припечатала:
— Свинья!
— Может, и свинья! — усмехнулся Никита. — Только эта свинья успела список посетителей сфотографировать. Теперь нам известны все, кто работал в фондах последние три месяца. Их не так уж и много. Всего два десятка фамилий! — и подсунул ей под нос смартфон. — Глянь, знаешь кого-то из них?
— Кого-то знаю, кого-то нет, — буркнула Саша, бросив взгляд на экран. — Но не будем же мы всех расспрашивать? О чем с ними говорить?
— С чего ты злишься? — Никита склонился к ней и попытался заглянуть в глаза. — Ну, пошутил я слегка! Бабушка твоя явно ни при чем, как и все, кто в этом списке. Что ж, потянем за другие ниточки!
Саша продолжала молчать, и тогда Никита вспылил:
— Интересно! Почему я должен что-то объяснять? Бегаю, неприятности огребаю и что, спрашивается, получаю в благодарность? Тычки, подзатрещины и оскорбления?
— Нет такого слова — подзатрещина! — улыбнулась Саша, взяла у него смартфон, еще раз пробежала взглядом по списку и с восхищением произнесла: — И когда успел, жулик?
— Не умничай! — строго сказал Никита, но не сдержался и снова ухмыльнулся: — Что надо дяденьке сказать?
— Большое спасибо, дяденька!
— Ладно, сойдет! — Он с сожалением глянул на ее коленки, прикрытые платьем, и преувеличенно тяжело вздохнул. — Неблагодарные люди пошли, ой, неблагодарные!
В начале лета дачные поселки кипят бурной жизнью даже в будни. Для посадок самое время. Дачники сажают картофель, везут за город ящики с рассадой, пропалывают сорняки, хотя чисто теоретически должны валяться в шезлонгах, подставив беззащитные животы солнцу. Никита тоже отправился за город и, тщательно объезжая колдобины, матерно ругался, когда низкое дно машины цеплялось за грунтовку. Огородного ража, как и его сверстники, он не испытывал с рождения. В дачный поселок его вел охотничий инстинкт: пойди, разузнай, разнюхай. Отловить Дмитрича на службе не удавалось, пока общий знакомый случайно не проболтался, что эксперт-криминалист взял больничный и занялся поправкой здоровья на лоне природы.
Иван Дмитриевич Клишин, в потертой жилетке с множеством карманов, набитых всякой всячиной, и с неизменным чемоданчиком криминалиста в руках, слыл чуть ли не легендой местной полиции. Все, от генерала до молодых оперов, величали его Дедом или просто Дмитричем. Он против панибратства не возражал, с молодежью находил общий язык куда быстрее, чем их командиры, относился ко всем по-отечески, а кого, бывало, и поругивал. Обижались на него редко, потому что знали: Дмитрич сердился по делу и никого не гноил из зловредности или по причине дурного настроения.
Никита прихватил с собой бутылку казахского коньяка, который, как правило, ввозили контрабандой. Был он недорогим и, кстати, вполне приличным на вкус. Не Франция, конечно, но откуда взяться деньгам на французский алкоголь?
Машина преодолела крутой подъем. Здесь Никита сразу увидел указатель «Малиновая» и повернул направо. Разноцветные номера были намалеваны на заборах, воротах и стенах домов, утопавших в кустах цветущей сирени. Никита вглядывался в них, стараясь не пропустить дом Дмитрича, отбивал ритм пальцами на руле и фальшиво насвистывал в тон французской певице, мурлыкавшей что-то на своем языке, которого дальше «лямур-тужур» не понимал.
Вскоре он притормозил у калитки, на которой номера не было, но зато хорошо просматривался двор, где на клумбах цвели пионы и ландыши, а возле крыльца курился мангал. Пожилая женщина в беседке резала на столе зелень и редиску для салата, а по газону с отчаянными воплями носились два удивительно похожих друг на друга пацана и обливались из водяных пистолетов.
Дмитрич, в той же серой жилетке с оттопыренными карманами, но в шортах и шлепках, сидел на крыльце в пластиковом кресле, блаженно щурился на солнце и покрикивал на детей:
— Успокойтесь, кому говорю! Мангал перевернете, неслухи!
— Мы осторожно! Честное слово! — выкрикнул на бегу один из мальчишек и тут же взвизгнул от прилетевшей в лицо струи воды.
— Честное слово! — хмыкнул Дмитрич. — Так я вам и поверил!
И попытался из-под ладони рассмотреть, что за машина объявилась за калиткой. А когда понял, кто именно пожаловал в гости, плаксиво скривился и замахал руками.
