Гущин снова развернул ноутбук, Катя подтащила тяжелое кожаное кресло и села на угол стола (вот так, семь лет без взаимности! Примета такая дрянь).
– Да тут вся работа аэродрома, – сказала она через четверть часа: на экране все чередовались кадры.
Прошло еще четверть часа – пленки шли единым файлом, правда, сбоку каждый раз в кадре выскакивали дата и время.
И вдруг…
Катя увидела кадр… вот так случается: смотришь на экран телевизора, показывают хронику, и там все мелькает, мелькает, и ты все это пропускаешь мимо, мимо, а потом тебя словно что-то толкает… и ты спохватываешься, но кадр уже сменился другим. Это в телевизоре, а на записи…
– Федор Матвеевич, верните, пожалуйста, немного назад, – попросила Катя.
Гущин сразу потерялся в клавиатуре, и Катя сама нажала нужную кнопку.
– Вот здесь, это какая у нас дата?
– Это пятница.
– Пятница? Когда они первоначально запланировали полет, а потом почему-то отменили?
– Да, и закрыли аэродром, техники у них тут строительной не видно. А эти люди у конторы – это, судя по всему, члены аэроклуба, у них как раз летные дни – среда, пятница, суббота, приехали на уроки летного мастерства, а аэродром закрыт. Отношения они с администрацией выясняют.
– Еще чуть вперед, пожалуйста, тут вот время выставлено тоже пятница, но уже позже – 17.45, – Катя ткнула в экран ноутбука. – Этот вот мужчина, что с диспетчером разговаривает, он кто, по-вашему?
– Судя по виду, какой-нибудь летный инструктор. Будем проверять их всех, и этих из аэроклуба, или откуда они там, и этого тоже.
– Этого мы проверим прямо сейчас, – сказала Катя. – Я, конечно, могу ошибаться, но, кажется, я его знаю. Мы встречались раньше. Я звоню Мещерскому, он скажет наверняка – ошиблась я или нет.
Пока ждали Сергея Мещерского, Катя бегала в бюро пропусков заказывать ему пропуск в Управление криминальной полиции.
Вернувшись, она застала полковника Гущина на телефоне, крайне недовольного и удивленного.
– Как это не можете пройти на аэродром? Что, опять закрыт? Но только вчера ведь…
Увидев Катю, он нажал на громкую связь – вот, послушай, что делается, нет секретов от тебя.
– Аэродром закрыт, – докладывали по телефону, – и в округе полно военных. Говорят, у них тут учения. Но что-то странно, что-то не по себе даже. Создается впечатление, то ли они ищут что-то, то ли блокирующее доступ оцепление выставили по всей прилегающей территории по периметру.
– Вы местные сотрудники и на месте разобраться не можете, в чем дело?
– Начальник ОВД пытался дозвониться в военный округ. А мы сейчас пытаемся проехать по дороге к взорванному мосту, нас никто не останавливает, но на дороге военные патрули.
Гущин положил трубку.
– И вчера мы видели военных, – сообщила Катя. – Что, по-вашему, им нужно в Райках?
– Это очень серьезное дело, – вместо ответа Гущин погрозил пальцем. – Нельзя недооценивать. Четыре или пять трупов, судя по следам крови, и шестой не опознанный до сих пор – это только прелюдия. Боюсь, самое худшее впереди.
Катя испуганно притихла: когда это полковник Гущин вот так мрачно прорицал?
Сообщили с КПП: ваш свидетель явился, встречайте. И Катя пошла за Мещерским.
Он стоял у входа в Управление розыска, вертел головой, осматривался – приходилось, приходилось тут бывать прежде. Но все тут переделали, ремонт – старый и такой «милицейский», с низким потолком, мраморным полом и лестницей на второй этаж вестибюль управления, располагавшийся в пристройке к главному зданию, ничем не отличался теперь от вестибюля обычного европейского офиса.
Катя появилась, помахала ему рукой. И Мещерский подавил вздох – ну вот видишь, стоило тебе снова позвать, и я тут.
Я тут как тут…
– Кого ты там узнала на пленке? – спросил он с любопытством.
– Взгляни сначала сам, я хочу твое мнение услышать.
Они вошли в кабинет Гущина. Тот поздоровался с Мещерским за руку.
– Может, знаете этого человека?
Катя развернула ноутбук, нашла нужные кадры видеозаписи. Мещерский смотрел, потом нажал кнопку – пауза.
С экрана на них глядел крепкий плечистый мужчина – блондин с резкими чертами лица, чем-то неуловимо похожий на актера Рассела Кроу.
– Кто это, Сережа? – спросила Катя.
– Это Лыков Иван… Ванька Лыков.
– Ну правильно, я ведь сразу его узнала, а сколько времени прошло. Дело тогда еще Никита Колосов расследовал, речь шла об убийствах в усадьбе, которую Фонд русского зарубежья реставрировал, – Катя смотрела на экран. – Колосов ведь и его тоже подозревал, а у него с сестрой какая-то история клубилась не совсем понятная.
Мещерский покачал головой: Ваня Лыков… потомок старинного рода князей Лыковых, чья родословная шла от самого князя Лычко, «вышедшего из Угорской земли». Дальний, очень дальний родственник князей Мещерских. После революции и эмиграции Лыковых разбросало по миру. Но Ваня Лыков с сестрой Анной всегда жили в Москве у станции метро «Автозаводская», в самом пролетарском что ни на есть месте у завода ЗИЛ.
С сестрой Анной у Лыкова и правда «клубилась история», даже не история и даже не «клубилась», а страсть бушевала как ураган, едва не закончившаяся изнасилованием и инцестом. Любовь порой слепа и жестока. Ну что ж, Ваня Лыков имел достаточно воли, чтобы все это прекратить, оборвать. Он просто уехал из Москвы от сестры. А сестра потом вышла замуж за иностранца и покинула Россию.
– Где он пропадал все это время? – спросила Катя.
– Он инженер-механик на антарктической станции «Восток», – ответил Мещерский.
– В Антарктиде? Он что, полярником стал?
– Да, работает на станции какой уже сезон, даже зимовал там.
– А ты с ним переписывался, перезванивался?
– По Интернету общались, но редко, – Мещерский смотрел на экран. – Ваня Лыков… призрак Южного полюса.
– Так он тут теперь, а не в Антарктиде на станции, – сказал полковник Гущин. – Что ему потребовалось на аэродроме как раз в тот день, когда должен был состояться полет «Сесны», который потом неизвестно отчего отменили?
– Если хотите, я ему позвоню, мы все узнаем, – Мещерский пожал плечами.
Он смотрел на экран, но вот чудеса – он видел там не старого приятеля, дальнего родственника Ивана Лыкова.
Перед глазами его был Рюрик Гнедич, с которым он познакомился гораздо позже и не в Москве, а на далекой Камчатке. Рюрик – капитан и громобой огромного роста, про которого Мещерский решил сразу – вот человек, жизненно необходимый фирме «Столичный географический клуб».
Рюрик, готовящий рис с креветками, как его готовят только в «бананово-лимонном Сингапуре». Рюрик, гарцующий по горной тропе на старой кобыле с раздутым брюхом и репьями в хвосте.
Рюрик у костра, взахлеб рассказывающий байку о том, как у Командорских островов «чертов НЛО» потопил его шхуну.
Рюрик, там, в тайге, с ружьем бросившийся, не разбирая дороги, в лес, когда небо ревело и грохотало, пылая огнем.
Нет, он не сбежал, не уехал. Он не мог бросить налаженный бизнес, он пропал, погиб в ту роковую ночь там, в Чое. И если бы тогда они… мы… я его друг и компаньон, хотя бы нашел его тело и смог похоронить по-человечески…
По-человечески похоронить, то…
– Сережа, ты снова о чем-то мечтаешь, – сказала Катя, тревожно заглядывая ему в лицо. – И снова ты где-то далеко.
Мещерский не стал отрицать. Не Рюрик Гнедич, а Иван Лыков – призрак Южного полюса – смотрел на него с экрана.
– Я ему позвоню и узнаю, когда он вернулся, – сказал он. – И вообще как там в Антарктиде. Они же шахту бурят к подледному реликтовому озеру, об этом столько пишут сейчас, кажется, до воды остались считаные дни.
Глава 17
На полпути к Амбрелле – старый гараж
Даня Клочков по прозвищу Душечка на новеньком, только вчера купленном мопеде подкатил к известному на всю Москву гаражному кооперативу деятелей искусств, что под мостом недалеко от платформы «Рижская».
Его друг, сокурсник и компаньон по мелкому бизнесу Вася Азаров колдовал над открытым капотом «Форда Мустанга» выпуска 94-го года. Тачку эту он приобрел по дешевке на автомобильном рынке и теперь с упоением чинил свой «Мустанг», примеряя к нему старые «фордовские» запчасти. В смысле ремонта машин такого человека, как Вася Азаров, еще поискать. Но Даня-Душечка на новеньком сияющем мопеде приехал к нему не по автомобильным делам.
– Семь человек собралось, – сообщил он довольно, снимая черный пластиковый шлем. – И эти твои Пастушки, и парень одной из них, потом еще из Рязани два экстремала подгребли, с вокзала уже звонили, они геи, только что поженились неформально, так хотят отпраздновать свадьбу непременно в Амбрелле, еще Рудаков собирается, просто замучил меня своим нытьем.
– Я бы не брал Рудакова, – сказал Вася Азаров, – испортить нам все может.
Рудаков – однокурсник компаньонов – толстый парень, весящий больше ста пятидесяти килограммов. Ну куда такому жирдяю сталкерские походы в Ховринку, где полно ям, зияющих колодцев, шахт? Но Вася Азаров если имел в виду избыточный вес Рудакова, то лишь отчасти.
