– Что вы себе позволяете?! – вскричала дама за его спиной. – Николай Глебович, он без разрешения! Он меня толкнул!
Не дожидаясь реакции со стороны прокурора, Гуров произнес:
– Я вижу, меня перестали узнавать ваши сотрудники. Может, вы меня тоже не знаете? Может, это мне показалось, что мы вчера встречались и побеседовали? Может, мне в таком случае лучше вернуться в Москву и доложить обо всем министру?
Последняя фраза, как видно, задела прокурора Лапина и заставила его изменить намеченную линию поведения.
– Почему это министру? – спросил он. – И кто вас к нему пустит?
– Есть такие люди, пустят, – заверил Гуров. – Гораздо быстрее, чем в ваш кабинет. Так что, ехать мне в Москву или сначала здесь с вами побеседуем?
– Конечно, можем побеседовать, – отвечал прокурор. – Не вижу причин, почему нам не побеседовать. У вас, я вижу, возникли вопросы. У меня тоже к вам появились вопросы. Вот давайте все это и обсудим.
– Давайте, – согласился Гуров и, не дожидаясь приглашения, прошел к столу и сел. – Давайте начнем с ваших вопросов, – предложил он. – Мне кажется, так мы быстрее перейдем к сути дела.
– Да… хорошо… – пробормотал прокурор.
Однако сразу переходить к вопросам, которые у него появились к Гурову, он почему-то не спешил. Сидел, перебирал бумаги на столе, словно искал нужную. Потом, так ничего и не найдя, поднял глаза на Гурова и сурово произнес:
– Мне поступила жалоба от директора АО «Финансстрой» господина Викторова. Жалоба на ваши самоуправные действия. Что вы угрожали ему расправой, оскорбляли, провоцировали его сотрудников…
– Во как! – сказал Гуров, покачав головой. – Стало быть, это я их провоцировал? А мне показалось, что эти «сотрудники» собирались применить физическое воздействие ко мне, а заодно и к другим обитателям усадьбы, принадлежащей Игорю Вдовину. А у вас не возникло вопроса, почему господин Викторов в час ночи явился на территорию чужой усадьбы?
– Насчет слова «чужой» я бы выражался осторожнее, – заявил прокурор. – Вопрос о финансовых претензиях АО «Финансстрой» к компании Игоря Вдовина сейчас рассматривается в одном из районных судов нашей области. И, как мне сообщали, есть веские основания для удовлетворения этих претензий. Таким образом, уже сегодня или завтра вся собственность господина Вдовина перейдет к новым владельцам.
– Прямо-таки возьмет и перейдет? – изумился Гуров. – Сегодня или завтра? А мне казалось, что подобного рода споры длятся годами. И решаются не в районных судах какого-то региона, а в арбитраже.
– Тут другой случай, – уверенно заявил прокурор Лапин.
– Вижу, что тут действительно другой случай, – согласился Гуров. – Однако и у меня другой случай. И я вам уверенно заявляю, что ни сегодня, ни завтра собственность Игоря Вдовина к новым владельцам не перейдет. Я об этом позабочусь. Точнее, мы с генералом Орловым.
Прокурор Лапин внимательно поглядел на Гурова и ничего не сказал. Видимо, он был действительно умным человеком и понял, что собеседник вовсе не шутит. Помолчав, он произнес:
– Вы говорили, что у вас появились вопросы. Я вас слушаю.
– Вопрос, собственно, у меня один, – сказал Гуров. – Вопрос об освобождении из СИЗО Игоря Вдовина. Я располагаю доказательствами его непричастности к убийству.
– Что за доказательства? – поинтересовался прокурор.
– С самого начала у следствия имелся свидетель, который утверждал, что Вдовин всю ночь не выходил из спальни, – начал Гуров. – Этот свидетель – жена Игоря, Ирина Вдовина. Однако в силу ее заинтересованности в данном вопросе ее показания следствие не приняло во внимание, тем более что на руках у следователя имелись улики, казалось бы, неопровержимо доказывающие вину владельца усадьбы. Однако теперь я нашел еще двух свидетелей, которые видели сам момент убийства и фигуру убийцы. Его лица они, к сожалению, не видели, поэтому мы не можем считать преступление раскрытым. Но можно твердо сказать, что владелец металлургического комбината и усадьбы к нему непричастен.
– И где же ваши свидетели?
– Пока я их не представил. Но даю слово, что в ближайшие дни они явятся и дадут показания. Разве следствию недостаточно моего честного слова?
– Вы же юрист, Лев Иванович, – назидательно произнес прокурор. – И должны знать, что в законодательстве нет такого понятия, как «честное слово». Хотя бы это и было слово полковника Гурова. Будут свидетели, будут их показания – тогда мы их изучим и будем решать вопрос.
– Понятно. Но увидеться с обвиняемым я, по крайней мере, могу?
– Увидеться – пожалуйста. Хотя вы же знаете, что формально этот вопрос решаю не я, а следователь Ярыгин. Вот к нему и обращайтесь. Уверен, что он вам не откажет. У вас есть еще вопросы?
– Вопросов нет, – сказал Гуров, поднимаясь. – Имеется только просьба… а может, совет. Совет вот какой. Когда будете разговаривать с господином Викторовым, рекомендуйте ему не предпринимать… необдуманных действий. Передайте господину директору, что ситуация с финансовыми претензиями к Вдовину находится на особом контроле у нашего министра. И в случае необдуманных действий господин Викторов может попасть в щекотливую ситуацию. Шум поднимется… Скажете?
– Я не уверен, что я в ближайшие дни увижусь с господином Викторовым, – заявил Лапин.
– А мне почему-то кажется, что вы увидитесь, – отвечал Гуров. – Всего хорошего.
Он был готов к тому, что и у следователя ему придется ждать не меньше получаса, однако тут отношение к нему не изменилось: следователь Ярыгин принял его немедленно. Но когда Гуров заговорил о своем желании увидеться с обвиняемым, следователь замялся и сказал, что увидеться с Вдовиным в данный момент невозможно: в СИЗО проходит санобработка помещений. При этом следователь упорно не смотрел сыщику в глаза. Гуров сказал, что выяснил ряд новых обстоятельств, касающихся убийства, и завтра их представит. Эти обстоятельства, сказал он, доказывают невиновность Вдовина, в связи с чем он просит изменить ему меру пресечения. Ярыгин вначале встретил это сообщение с интересом и даже произнес фразу: «Я сам так начинаю думать», но затем погрустнел, снова стал глядеть в угол и говорить, что все это надо еще хорошенько изучить. И здесь Гуров от него ничего не добился. Тогда он перешел к последнему вопросу, ради которого приехал в город.
– Виктор Васильевич, у меня к тебе еще одна просьба есть, – сказал он. – Она связана с Павлом Ступиным, охранником в усадьбе. Он, как и другие люди в усадьбе, находится под подпиской о невыезде. Так вот, я от лица Ирины Васильевны Вдовиной прошу эту меру со Ступина снять, чтобы он мог уехать из усадьбы.
– А с чем связана такая просьба? – спросил следователь.
– Видишь ли, охранников нанимал сам Вдовин, с женой не советовался… В общем, у Ирины Васильевны не сложились отношения с этим охранником. Он ее не слушается, дерзит. Вообще он человек неприятный. Я даже удивляюсь, что Вдовин взял его на работу. Обстановка в доме становится тяжелой. Он нам для следствия, в общем, не нужен. Показания он все дал. Живет он постоянно в Москве, адрес его известен. Сними с него подписку, пусть катится к чертям.
Гуров думал, что и здесь его ждет отказ – и ошибся. Ярыгин задал еще пару вопросов, потом сказал:
– Хорошо, это я для вас, Лев Иванович, сделать могу. Вот прямо сейчас и напишу постановление.
И действительно, спустя несколько минут вручил Гурову постановление о снятии с охранника Павла Ступина меры пресечения. Вручая документ сыщику, он взглянул ему в глаза и доверительно произнес:
– Поверьте, Лев Иванович, мне очень неудобно, что я вынужден вам отказать в других вопросах. Но это уже от меня не зависит. А в том, что зависит, всегда помогу!
– Спасибо и на этом, – отвечал Гуров.
Выйдя на улицу, Гуров, прежде чем сесть в машину, по давней привычке цепким взглядом оглядел все вокруг. И, как выяснилось, не зря. На другой стороне улицы он заметил машину, за рулем которой сидел парень с бычьей шеей. Кроме водителя, в кабине, кажется, было еще несколько человек. Впрочем, утверждать это твердо Гуров не мог: он парня за рулем увидел только потому, что водитель сидел, распахнув дверцу настежь по случаю жары. Иначе увидеть его и других людей в салоне было невозможно: все стекла в машине были сильно затонированы. У Гурова сложилось впечатление, что он уже видел этого водителя вчера (точнее, сегодня в час ночи), когда бригада господина Викторова нанесла визит в усадьбу.
Сыщик постарался никак не показать, что обратил внимание на эту машину. Он сел в ожидавший его «Форд», сказал: «Поехали домой», и водитель Семен тронулся с места. Гуров, не отрываясь, смотрел на белый «Лендровер» с тонированными стеклами. Как он и предполагал, едва они тронулись, «Лендровер» последовал за ними. Держался он не слишком далеко, метрах в пятидесяти за ними. Так проехали несколько кварталов, положение не менялось. Тогда Гуров сказал водителю:
