— Лерочка, — участливо спросила я ее, — что-то случилось?
— Пока нет, но скоро случится… Сессия у меня на носу.
— А, — облегченно перевела я дух, радуясь столь незначительной причине Лериной легкой невменяемости. — Может быть, тебе отпуск нужен?
— Не нужен, ничего сложного меня не ждет, половину зачетов и экзаменов мне проставят автоматом.
— А что же ты тогда волнуешься? — поинтересовалась я.
— А это так заметно? — переспросила она. Я неопределенно покрутила рукой, и Лера пояснила: — Это я просто по привычке.
— Доброе утро, девочки! Как вам мой новый цвет?
В комнате появилась Галина Сергеевна, распространяя вокруг себя аромат хорошей парикмахерской. Ее короткие, идеально уложенные волосы переливались всеми оттенками рыжего: от светлого янтаря до красной меди. Женщина с достоинством повернулась, давая нам с Лерой возможность рассмотреть ее голову со всех сторон.
— Восторг! — совершенно искренне выдохнула Лера. — Вы очень смелая женщина, Галина Сергеевна!
— Великолепно, — согласилась я. — Вам очень идет.
— Это называется колорирование, — сочла своим долгом просветить нас Галина Сергеевна. — И стоит это удовольствие столько, что только обещанная премия подвигла меня на сие расточительное безумство.
— Оно того стоит, — почти в один голос подтвердили мы с Лерой.
Тоже, что ли, к Новому году перекраситься? Мысль показалась мне довольно интересной, но от ее обдумывания меня отвлек Валерий.
— Желаю здравствовать труженицам и соратницам, — отвесил он поклон, заходя в комнату, потом повернулся ко мне: — Ирина, пойдем пошушукаемся.
Мои дамы, как по команде, перестали обсуждать новости парикмахерской моды и вопросительно уставились на меня. Я сделала рукой успокаивающий жест, что, дескать, потом все расскажу, и выпорхнула в коридор следом за Гурьевым.
— Не томи, Пинкертон, выкладывай, — набросилась я на него, как только мы оказались вне досягаемости чужих ушей.
— Выкладываю. Твоя гадалка является одноклассницей директора ипподрома, и их связывает давнее романтическое чувство, которое браком не закончилось из-за какой-то давней истории, но, как говорят, не угасло до сих пор.
— И все? — несколько разочаровалась я.
— Почти. Эта дамочка какая-то чересчур закрытая, да и времени у меня было не так уж и много. Но твоя версия насчет ее пока кажется мне довольно правдоподобной. Ты с ней когда встречаешься?
— Завтра в четыре. Будем снимать сеанс гадания. А что?
— Попробуй раскрутить ее на откровенный разговор, у тебя это хорошо получается. Может быть, она случайно о чем-нибудь проговорится.
— Попробую, — с сомнением пожала я плечами. — Но мне кажется, что ничего не выйдет из этой затеи, хотя…
Тут мне в голову неожиданно пришла довольно интересная идея, а заодно я вспомнила, что хотела рассказать Валерке о вчерашних событиях на ипподроме.
— Гурьев, а ты в курсе, что кузнеца убили? — бухнула я без всяких предисловий.
— Что?! — вытаращился он. — Какого кузнеца?
Вот это здорово! Я знаю, а он, репортер криминальной хроники, нет! Пришлось просвещать.
— …Вы почему милиции все не рассказали? — набросился на меня Валерка, как только я закончила говорить.
— Я подумала, что… — растерялась я. Под напором Гурьева моя вчерашняя идея показалась мне ужасно глупой.
— Знаю я, что ты думала, — проворчал он. — Небось мысленно примеряла лавровый венок лучшей сыщицы всех времен и народов. Эх, женщина! Скажи спасибо, что я прекрасно знаю капитана Кулешова. Мы с Мишей старые приятели…
— И единомышленники в отношении брака, — ехидно закончила я, вспомнив нелюбезного капитана и будучи весьма уязвленной Валеркиным пренебрежением.
— А ты откуда узнала? — удивился он.
— Да у него на лбу это написано, — буркнула я.
— Хорошо, что он этого от тебя не слышал, — хмыкнул Валерка. — Короче, в обед поедешь со мной к Кулешову, каяться будешь, а я, так уж и быть, замолвлю за тебя словечко. Но учти — не даром.
— В обед я не могу, Лена должна подъехать, — я поторопилась ответить, даже пропустив мимо ушей меркантильный намек Гурьева, но он только обрадовался.
— Вот и хорошо, поедем все вместе, побеседуем в теплой дружеской обстановке.
Мне стало понятно, что сопротивляться бесполезно. С Валерки станется вызвать милицию на студию и отконвоировать меня в отделение на глазах у всех коллег. Понурясь, я брела обратно в свой кабинет, когда меня остановил Евгений Иванович.
— Ирина Анатольевна, душа моя, что это вы сегодня не в настроении? Вам радоваться полагается! — шеф просто лучился от счастья. — Я очень и очень доволен работой вашей группы. Если новогодняя передача получится так, как вы запланировали, то можете считать, что премия у вас в кармане. И, кстати, пришлите ко мне Галину Сергеевну, мне с ней кое-что обсудить надо.
— Спасибо, Евгений Иванович, — поблагодарила я директора, изобразив на своем лице неземной восторг и готовность исполнять распоряжения и претворять планы.
Я вернулась в свой кабинет, где на меня уставились уже не две, а три пары любопытствующих глаз: пришел Павлик, которого мои дамы, по-видимому, уже успели посвятить в обстоятельства моего таинственного ухода на тет-а-тет с Гурьевым.
— Вам всем придется потерпеть, так как шеф жаждет пообщаться с Галиной Сергеевной, чтобы лично вручить ей причитающуюся долю комплиментов за хорошую работу, — ехидно выдала я.
— Доля-то хоть материальная или как всегда? — кисло поинтересовалась Галина Сергеевна, поднимаясь из-за стола.
— Пока как всегда, но с хорошей вероятностью обратиться в материальную, — ответила я. — К тому же он хочет что-то с вами обсудить. Что именно, я из деликатности выяснять не стала.
— Я скоро, — пообещала она уже от двери. — А вы пока просмотрите мои домашние наброски и отлакируйте их окончательно.
— Слышали приказание? — обратилась я к своим молодым сотрудникам, игнорируя просительные выражения их лиц. — Я работать буду, а ты, Лера, делай вид, что ждешь звонка Лены. Как дождешься, скажи ей, чтобы ехала к нам.
— А какой вид делать мне? — поинтересовался Павлик.
— Обычный, — пожала я плечами, — будто ты только что присел в это кресло после тяжких трудов. Все, господа, не отвлекайте меня, а то день обещает быть сложным.
Вооружившись записями Галины Сергеевны, я углубилась в их изучение. В общем и целом все было написано неплохо, я только заменила кое-где слишком уж цветистые эпитеты. Потом проговорила текст про себя, проведя хронометраж, и убедилась, что во временные рамки все это укладывается.
Галина Сергеевна вернулась от шефа в тот момент, когда я устроила мини-репетицию, проверяя эффект на Лере и Павлике. Дослушав до конца мои бодрые завывания, наш режиссер доложила нам о результатах общения с шефом:
— Ну что, дорогие мои, приказ на премию готов, но пока не подписан, и суммы там проставлены очень даже симпатичные. Нам с вами остается провести последнюю передачу этого года с блеском, и можно будет почить на лаврах заслуженного пятидневного отдыха. Но… — она сделала эффектную паузу, во время которой обвела нарочито строгим взором всех присутствующих. — Но за оставшиеся рабочие дни мы должны, нет, просто обязаны гарантировать не менее блестящую предрождественскую передачу.
После такой тирады стало не до любопытства. Галина Сергеевна быстренько раздала всем сестрам по серьгам и отправила всех отрабатывать порученную часть общего дела. Павлик умчался в операторскую, чтобы проконтролировать монтаж уже отснятого материала и решить, нужны ли еще съемки, а они явно были нужны. Леру усадили за канцелярскую работу по приведению в порядок отчетности. А мы с Галиной Сергеевной занялись сценарным планом.
Через час позвонила Лена, которой я велела немедленно приезжать. Когда она появилась, то тут же была вовлечена в общее деятельное коловращение, из которого нас с ней выдернул заглянувший в комнату Гурьев, демонстративно показавший на часы. Я вспомнила о необходимости ехать в милицию, и у меня противно заныл живот.
— Галина Сергеевна, обед начался. Я с Леной прогуляюсь до кафе, — на бегу поставила я свою непосредственную начальницу в известность о том, что собралась дезертировать, и упорхнула.
— Куда мы несемся? — спросила меня девушка, когда мы действительно бегом покидали телецентр.
— В милицию, — объяснять подробно у меня не было сил.
— Зачем? — Лена сникла и забеспокоилась.
— Это я вам дорогой объясню.
Последняя реплика принадлежала Гурьеву, который догнал нас у выхода, застегивая на ходу куртку.
— Костя нас отвезет, так что вернетесь вовремя.
Я слегка поморщилась, так как мне не очень хотелось откровенничать в присутствии Кости, но делать было нечего. Валерка дорогой изложил Лене свои соображения по поводу нашей с ней глупости и необходимости поставить милицию в известность обо всех обстоятельствах смерти несчастного кузнеца.
