Признав свое поражение, они возвратились в машину. И совсем было собрались уезжать, как Тэсс заметила на углу улицы маленький магазинчик. Странным показалось одно: как ему, такому захудалому, удавалось выжить в век роскошных магазинов.
Мальтрейверс высказал соображение, что в магазинчике они ничего не узнают, поскольку Пауэл, скорее всего, покупал продукты в супермаркете, где работал, но Тесс возразила ему.
— Этот магазин наверняка сокровищница сплетен, уверена! — сказала она бодро. — С тех пор, как газеты и телевизионные передачи кричат о Пауэле, все и везде только и говорят, что о нем. Оставайся здесь, а я пойду поболтаю.
— Почему ты думаешь, что они захотят говорить с совершенно незнакомым человеком? — поинтересовался Мальтрейверс.
— На эту тему, уверена, они будут разговаривать с любым. Особенно с тем, кто свободно говорит на йоркширском наречии. Отдохни, мальчик, а я посмотрю, чем можно поживиться, — улыбнулась Тесс, продемонстрировав в одной фразе свое знание местного наречия, и распахнула дверцу машины.
Мальтрейверс проследил за тем, как она вошла в магазин, услышал нежный звон колокольчика и с удовольствием отметил, что благодаря ее речи и длинным ногам, ее и в самом деле могут, принять за жительницу Йоркшира. — Хорошая игра всегда начинается с ног, был уверен он.
А пока просмотрел утренние газеты, которые они купили по дороге, следуя неодолимому желанию снова и снова читать о том, что все они и так хорошо знали.
Фотография Пауэла на первых страницах бульварных газет в сочетании с описанием драматических событий создавали такой эффект, который мгновенно делал Пауэла известным миллионам жителей страны. Рядом повсюду поместили фотографии Дианы, свидетельствующие о ее скромном облике.
«Это Дианин мясник?» — кричал один заголовок, изображая кавалера, отвергнутого актрисой. «Может ли Пауэл оказаться невиновным?» — задавал вопрос другой. Шапки и тексты к ним пестрели неуместными в подобной трагедии выражениями, напоминающими лозунги веркастерского консульства «Служи Богу и людям».
Мальтрейверс читал все это с отвращением, но уверял себя в том, что, с одной стороны, пошлая сенсация ускорит поиски и арест Артура Пауэла, а с другой, вероятно, поможет спасти Диану: всеми силами старался он верить в то, что она еще жива.
Тэсс возвратилась минут через двадцать, неся в руках шоколад и хрустящий картофель.
— Пришлось купить, — объяснила она, садясь в машину. — Я столкнулась с единственной проблемой: как остановить эту женщину? Именно здесь Пауэл покупал газеты, а она из тех людей, кто заставит заговорить даже самого траппистского монаха. Естественно, в основном, она несла чепуху, но с тех пор, как тут побывала полиция, она пытается вспомнить даже самые, казалось бы, незначительные мелочи. Мне показалось, хозяйка не всё рассказала полицейским. Пауэл заходил к ней по пятницам, чтобы оплатить свой счет, а на прошлой неделе сказал, что собирается в отпуск. Мы это, конечно, знаем, но старая миссис, я не узнала, как зовут ее, поинтересовалась у него, куда он едет, и он сообщил, что пару дней пробудет в Лондоне, а потом отправится в горы.
— Просто в горы?
— К сожалению, да. Может быть, в Уэлс?
Мальтрейверс нахмурился.
— Или в район озер. Или в Шотландию. Или даже заграницу. Джексон говорил, они не смогли найти его паспорта. Конечно, какая-то информация все же есть: исключаются такие места, как Девон и Корнвол. Я сообщу Джексону, когда мы вернемся. Поехали, попробуем узнать что-нибудь в супермаркете.
Решили, что будет лучше, если они честно скажут, что они — друзья Дианы, в таком случае можно было рассчитывать хоть на какой-то успех.
Новый управляющий, молодой человек всячески старавшийся скрыть свой юный возраст под незрелыми усами, был абсолютно равнодушен к тому, что расследование, которое пытались произвести Мальтрейверс и Тэсс, — не официальное, и провел их прямо в свой кабинет, тут же сбросив со стульев многочисленные коробки, чтобы они могли присесть.
— Мы все еще не можем поверить в это, — признался он. — Действительно, никто не дружил с Артуром, но и никто не проявлял к нему особой неприязни. Он один из тех, кто и мухи не обидит. Старые работники не помнят, чтобы за все годы, что он работает тут, он хотя бы раз вышел из себя.
— Вы знаете о нем что-нибудь? Он кажется неуловимым.
Управляющего позвали в торговый зал, чтобы разрешить какой-то спор. Вернулся он в сопровождении полной, рыхлой женщины, которую представил как одного из своих контролеров, объяснив ей причину визита Мальтрейверса и Тэсс.
— Как бы вы описали Артура, Милдред? — спросил он у нее.
— Очень замкнутый. Всегда вежливый. Умный. Никогда не скажет двух слов, если можно обойтись одним. Никогда бестактно никого не перебьет… Словом, ничего плохого о нем я сказать не могу. Единственное, что… он придирчив к еде.
— Придирчив? Что вы имеете в виду?
— Он — вегетарианец. Сколько раз я говорила ему — бросай питаться кормом, предназначенным для кроликов. Но он — особенный человек: никогда не съел даже крутого яйца. А какой от яйца вред?
— Вы видели когда-нибудь у него нож «коммандо»? — спросил Мальтрейверс.
На лице Милдред вдруг появилось выражение, будто она вспомнила что-то важное.
— Ой, я и забыла об этом! Да, да, в кожаном футляре! Его радость и гордость. Он не расставался с ним и всегда носил с собой какой-то камень, чтобы точить его. С его помощью разрезал коробки в кладовой. — Она нахмурилась, вспомнив об этом. — Знаете, о чем я думала? Он казался… таким счастливым, когда занимался этим.
Мальтрейверс и Тэсс обменялись беспокойными взглядами.
Спустя несколько минут стало ясно, что ни Милдред, ни управляющий уже ничего больше не вспомнят: Пауэл всегда был сам по себе, даже с теми, с кем проработал многие годы.
Когда Мальтрейверс и Тесс уже выезжали на улицу, то услышали крик и увидели бегущего к ним управляющего, что-то державшего в руке.
— Совсем забыл! — запыхавшись сказал он и, когда Мальтрейверс опустил стекло машины, протянул ему пару дешевых сандалий из кожзаменителя, потрескавшихся и порванных от долгой носки. — Артур всегда надевал их, когда приходил на работу. Хранил в кладовой. Я вдруг подумал, может, полиции пригодятся? — Он взглянул на Мальтрейверса, словно пытаясь заслужить его одобрение.
— Думаю, это пригодится, — откликнулся тот. — Хотя не вижу, чем они могут помочь. Полицейские ведь были в его комнате. Знаете, вы сами позвоните им. Еще раз спасибо за помощь.
Машина резко тронулась с места, и Мальтрейверс повел ее к центру города.
— Где мы еще можем что-нибудь узнать? — в раздумье проговорила Тэсс.
— Не знаю, мне ничего не приходит в голову. Боже, какая бестолковая трата времени! Какого черта мы сюда ехали?
— Потому что тебе это было нужно, — спокойно объяснила Тэсс. — Ты все время думал об этом. Ладно, давай где-нибудь поедим.
Они нашли бар, где можно было перекусить, и, пока Тэсс заказывала еду, Мальтрейверс позвонил Мелиссе.
— Гас! Слава Богу, что ты позвонил! Когда вы вернетесь?.. — она помолчала… — Знаешь… другую руку Дианы прислали настоятелю по почте.
На обратном пути они услышали новости по радио. А уже в Пунт-Ярде испуганная Мелисса сообщила о деталях.
— Ее прислали со второй почтой, — сказала она. — В коричневой картонной коробке, адресованной настоятелю.
— Там была какая-нибудь записка? — спросил Мальтрейверс.
— Нет. Только рука. Послана из Лондона вчера, но почтовый штемпель настолько размыт, что невозможно установить, откуда именно. Конечно, полиция установит это. — Мелисса вдруг кинулась брату на шею. — О, Гас, это так ужасно! — Она заплакала. — Приходила жена настоятеля. Была такой доброй, а ты знаешь, какая она всегда. Они просят, чтобы ты навестил их, как только сможешь. Телефон не замолкает. Все выражают сочувствие. И Майкл очень нервничает. И епископ звонил. Проклятая пресса замучила. Гас, они должны найти этого ужасного человека!
Мальтрейверс крепче прижал к себе сестру, обычно сильную, спокойную, рассудительную и уравновешенную, а сейчас разбитую ужасом. — Ужас разрушил ее мир.
— Успокойся, — утешил он. — Мы вернулись. Теперь я буду отвечать на телефонные звонки. Почему бы тебе не поехать в Сассекс?
Мелисса, всхлипывая, замотала головой.
— Мне уже лучше. Вы вернулись. И фестиваль еще продолжается. Хотя мне очень больно, но я — англичанка. Это глупо, то что я говорю, правда?
— Да, — сказал он. — Это глупо. Но еще глупее в тяжелую минуту не чувствовать себя англичанкой.
С величайшей осторожностью, едва прикасаясь кончиками пальцев, Мадден открыл коробку. На одной стороне ее еще осталась наклейка, свидетельствующая о том, что в нее были упакованы плитки шоколада. Внутри, на дне ее, — темно-коричневое засохшее пятно крови. Имя настоятеля и адрес на ярлыке — напечатаны.
