Стоит ли говорить, что Денис был в восторге?
— О… — промямлил ослепленный видом женщины Куропаткин.
Он стоял на пороге домика Анжелы, который та снимала. Дом был небольшой и состоял из трех комнат: кухни-столовой, спальни и гостиной.
Деньги у женщины явно водились. Иначе чем объяснить то, что она сняла этот домик, стоящий неподалеку от моря? Стоил он, наверное, немыслимых денег… Может быть, даже дороже, чем номер в санатории.
Куропаткин вздохнул и прошел внутрь. Мебель была хорошей. Не роскошной, конечно, но и не наборной, вполне приемлемой. Анжела ловко орудовала на кухне и появилась у сервированного в гостиной стола со сковородой, в которой что-то горело.
— Ой, я помогу потушить, — вскочил следователь с кресла, в котором он сидел. В присутствии Анжелы он чувствовал себя чрезвычайно неловким и неуклюжим, поэтому, что бы ни делал и ни говорил, ощущал себя абсолютно не в своей тарелке.
— Не надо тушить, — засмеялась она, ставя сковороду на подставку посреди стола. — Это мясо по-фламандски, его обливают коньяком — для вкуса, и поджигают — для красоты.
— А.-.. И вправду красиво, — выдавил из себя следователь, ругая себя последними словами. Вот дурак, не догадался… Хотя жена, Наташка, в прошлом или позапрошлом году на его день рождения тоже делала что-то подобное, только Анжела приготовила мясо, а Наташка — десерт из бананов, которые тоже обливала то ли водкой, то ли коньяком и поджигала. А теперь Анжела подумает, что он деревенщина. И правильно подумает! Он и есть деревенщина неотесанная, поэтому такие женщины, как она, не для него. И чего он приперся, надо было вызвать ее к себе и допросить по всем правилам…
Куропаткин разозлился на самого себя. Сидит тут, как жених, с коробкой конфет…
— Угощайтесь, — произнесла она, положив ему на тарелку большую порцию мяса, и добавила салата из свежих овощей.
— Спасибо, очень вкусно, — дежурно пробормотал Куропаткин, отведав и впрямь вкусного мяса. Как она сказала, по-фламандски? Надо будет Наташке сказать, пусть тоже приготовит.
— Вина? Водки? — поинтересовалась Анжела.
— Нет, спасибо. Вина, наверное, — совсем смешался и запутался Куропаткин. Хотя, сказать по правде, ему хотелось водки. Но он стеснялся попросить, боялся, что она подумает о нем как об алкоголике.
Он видел, как она едва уловимо улыбнулась. Наверное, она понимает, что с ним творится в ее присутствии. Кровь приливает к голове и так громко стучит в висках, что он ничего не понимает. Кроме того, что ему хочется наброситься на нее, сорвать с нее тонкое вечернее платье, сжать в объятиях, ласкать, тискать и…
Он покраснел. Анжела не должна узнать об этих его мыслях, она считает его порядочным человеком, и поэтому он…
От смущения он потянулся за хлебом и столкнулся с ее рукой, которая тоже брала лаваш.
Он быстро отдернул руку, ему показалось, что по всему его телу пробежал электрический разряд. Господи, да разве ж бывает такое? Аж в глазах темнеет, так он хочет ее…
— Ты чувствуешь, да? — тихо спросила она своим грудным голосом, вдруг обратившись к нему на «ты». — Чувствуешь то же, что и я?
Куропаткин не знал, что чувствует она, но на всякий случай кивнул. Он думал, что особого вреда от этого не будет.
— У меня такого еще ни разу не было, — сразу же предупредил он Анжелу, желая оправдаться.
— Это хорошо, — пробормотала она, — это хорошо, что ни разу… Значит, я буду у тебя первой…
Куропаткин снова испугался. Что значит — буду у тебя первой? Что это значит? То, что она хочет с ним… Что она хочет его… То есть, что и ОНА хочет его?
Он вскочил, неловко задев свою тарелку с мясом по-фламандски и случайно опрокинув туда бокал с вином. Ему нужно срочно уйти, потому что, если ЭТО случится, как ему жить дальше, как смотреть в глаза Наташке?
А вдруг ЭТО ему так понравится, что он без ЭТОГО не сможет дальше жить? Лучшее — враг хорошего, это Владимир Куропаткин знал давно и всегда следовал этому постулату. Зачем ему, среднему человеку, лучшее? Лучшее портит мозг, изменяет жизнь, развращает. Если бы у него была возможность всегда пользоваться самым лучшим и иметь самое лучшее, тогда — другое дело, но ведь ЭТО будет только сейчас. А что потом?
Анжела шагнула к нему и сбросила с себя платье. Под ним у нее не было ничего — ни трусиков, самых тонких, ни лифчика, ни чулок, абсолютно ничего.
Куропаткин задохнулся при виде совершенного тела. Она была просто богиней, настоящей Венерой. Золотистые волосы разметались по плечам, синие глаза влажно поблескивали. Приоткрытые пухлые губы являли миру белоснежные зубки, а загорелое тело было под стать волосам — такое же золотистое…
— Мне надо уйти, — глухо сказал Куропаткин, насильно заставляя себя отвернуться от этой роскоши.
— Уйти? — удивилась Анжела. — Но почему?
— Я не могу, я должен быть честен, — забубнил Куропаткин.
— Но я же сама этого хочу, я сама предлагаю себя — тебе, — поразилась Анжела, подходя к нему ближе.
— Нет, — вздрогнул следователь, — не надо, прошу тебя… Ты потом будешь жалеть, и я тоже… Не надо, пожалуйста, я женат… Я не хочу…
Мудрый, хоть и молодой, следователь Куропаткин, постоянно общаясь с преступными элементами, знал, что за удовольствие надо платить. И рано или поздно ему придется расплачиваться за то, что он может сделать сейчас. Так не лучше ли не делать этого вовсе, ведь плата может оказаться непомерно высокой, гораздо выше той, которую он будет в состоянии заплатить?!
Он бросился к двери, но она была заперта на замок. Он никак не мог открыть ее, дергал и вдруг замер, услышав голос Анжелы. Он был совсем другим, не таким, каким он слышал его до этого момента. Голос был глухим и жестким.
— Посмотри на меня, — потребовала она.
Куропаткин, не оглядываясь, мотнул головой из стороны в сторону и продолжал трясти Дверь.
— Посмотри на меня, — повторила она; и он наконец повиновался, сообразив, что без ключа дверь не откроется.
Анжела, слава господу, уже оделась. Она стояла напротив него, прямая, стройная, бледная и прекрасная.
— Что происходит, ты можешь мне сказать? — ровным тоном поинтересовалась она.
Куропаткин вздохнул и поник. Может быть, сказать ей правду? Или не надо рассказывать? Черт, он вконец запутался! А, была не была… Следователь вернулся на свое место, уселся за стол и от отчаяния впился зубами в кусок мяса, политый красным вином, которое он пролил, поднимаясь с кресла.
Она с детства ненавидела свое имя. И тогда же, в детстве, разделила его на две части, на два имени. Одно имя она употребляла, знакомясь со всеми. Под этим именем ее знали все — сверстники, соседи, подруги матери, сокурсники. Другое имя она вообще никогда не произносила. Ей оно казалось каким-то чужим, неживым. А свое полное имя — Анжелика — она люто ненавидела. Анжеликой можно назвать принцессу, королеву, эстрадную певицу, которая пользуется таким псевдонимом, но никак не девочку из рабочей семьи. В которой к тому же, кроме нее, была одна мать. Родившая Анжелику непонятно от кого… Сама она утверждала, что он настолько известен, что она не хочет произносить его имени, но рано повзрослевшая дочь не верила в эти байки. Да какая знаменитость польстилась бы на мать, некрасивую, рано постаревшую, вечно усталую?
Зато девочка родилась настоящей красавицей. Даже врачи в роддоме все сбежались, чтобы посмотреть на ее личико, на большие красивые глазки и золотистый пушок на голове, придающий малышке особое очарование.
Мать была чрезвычайно горда, что сумела родить такое небесное создание. Она считала, что дочь принесет ей удачу и счастье, поэтому и назвала ее Анжеликой, ангелом…
Это удивительно сочеталось с фамилией. Да уж, и вправду говорят, что есть на свете некий закон подлости. У девочки, носящей прекрасное имя, была самая что ни на есть простая фамилия. Анжелика Иванова…
Причем и отчество мать дала ей под стать фамилии: Ивановна. Анжелика Ивановна, надо же! Девочка воспринимала это как насмешку судьбы и в отместку не любила мать, поставившую ее в смешное и глупое положение.
Анжелика не принесла своей матери ничего, кроме слез, постоянных переживаний и ранней смерти.
Девочка росла, окруженная завистливыми взглядами сверстников, восхищенными — их родителей и учителей, соседей и просто прохожих. Она была уверена, что ей все позволено только потому, что она родилась красивой. Ей и вправду прощали многое, гораздо больше, чем прощается обычным детям, не таким изящным и красивым. Анжелика сводила с ума взрослых мужчин и знала это. Но вот знать, что никто из них ее не полюбит, она не могла. Так же, как не могла знать и того, что человек, которого полюбит она, отвергнет ее. Человек, который не накинулся на нее в первый же вечер, человек, который разговаривал с ней и не делал при этом пошлых намеков, человек, которому она была интересна, она, а не ее совершенная красота… Она не могла так ошибиться, не могла… Хотя все же ошиблась! Она снова ошиблась! Он ведь популярно объяснил ей, зачем пришел. Но это сейчас он пришел, а до этого зачем встречался с ней? Зачем водил ее смотреть на дурацкие картины?
