— А где, где? — беспамятно забормотал он, снова приник к ней.
Грянул выстрел. И сразу второй — потише, поглуше.
— Мне страшно, — прошептала она и прижалась к нему.
Еще выстрел. Пуля, со звоном срикошетив в стальную балку, пропела над их головами.
— Стой, Столб! — неизвестно откуда донесся истерический крик. И опять выстрелы.
— А-а-а-а-… — непроизвольно подвывала она.
Выстрел. И еще один. От этих двух выстрелов полета пуль слышно не было. Они еще долго сидели, что есть силы прижавшись друг к другу, ждали неизвестно чего.
— Пойдем отсюда, — наконец сказал он. Поднял ее, взял за руку. Они осторожно пошли извилистыми проходами. Вот и пологий спуск в лабиринт. Они увидели пики ограды, кроны деревьев, освещенные уличным фонарем, и рванулись наверх. У самого выхода в небольшой темной луже лежало человеческое тело.
Обежав его, кинулись к спасительному лазу. В Чапаевском переулке, не в силах сдерживаться больше, она завыла в голос.
— Помолчи! — крикнул он. — Обязательно что-то делать надо, что-то надо делать!!!
— В милицию позвонить! — догадалась она и при свете фонаря увидела свои ноги, — Ваня, я чем-то туфли испачкала.
— Кровью, — сказал он.
Она снова заплакала.
II
— Роман Петровский, Цыган, — опознал труп Смирнов.
Цыган лежал на спине, и две дырки было в нем — в груди и в шее. Видимо, пуля, угодившая в шею, зацепила аорту, поэтому и крови много натекло.
Смирнов обернулся к Казаряну:
— Очень мы с тобой, Рома, дело ловко закрыли. Колхозника вылечат, и под суд. Полный порядок! А куда мы с тобой это тельце денем?
— В морг, — ответил за Романа Андрей Дмитриевич.
Смирнов сильным батарейным фонарем освещал труп, и они втроем рассматривали Цыгана.
Он и в смерти был красив любимец путешествующих дамочек. И одет был шикарно: мокли в кровавой луже светлые фланелевые брюки, новенькая американская кожаная куртка, свитер с оленями.
Подпрыгивая на ухабах, подобрались все три машины и шестью фарами, включенными на ближний свет, уставились на распростертое тело.
— Не отходить пока от машины! — сейчас имея на это полное право, приказал Семеныч и торжественно вывел Верного. Оперативники, влюбленная парочка, эксперт, шоферы прижались к автомобилям, и Семеныч приступил к священнодействию, двигаясь с Верным шаманскими кругами.
— Когда это произошло? — спросил у парочки Смирнов.
— Полчаса тому назад, наверное, — ответил робко парень, а девушка добавила:
— Совсем-совсем недавно, даже полчаса не будет!
Верный рывком натянул поводок.
— Взял! — обрадовался Смирнов. Семеныч кивнул. — Тогда действуй, Семеныч. Тебе сегодня раздолье. Вряд ли кто след затопчет.
Верный поволок Семеныча к лазу. За ними двинулись двое оперативников.
— Только бегом, бегом! Может, достанете? Семеныч, выдержишь? — крикнул вдогонку Смирнов.
— Мы-то выдержим! — не оборачиваясь, крикнул Семеныч. — Твои бы не отстали!
Опергруппа отлепилась от автомобилей и приступила к делам. Только парочка стояла там, где поставили. Смирнов отыскал глазами Ларионова, поймал его взгляд, распорядился:
— Сережа, за тобой — тщательнейший осмотр.
Сам же подошел к парочке:
— Ребята, давайте в машину. Там и поговорим не спеша.
Они устроились сзади, а Смирнов, встав коленями на переднее сиденье «Победы», сначала разглядывал их, а потом спросил:
— Успокоились, ребятки?
— Мы, как ваши машины увидели, сразу успокоились, — сказала девушка Мила.
— Да нет, — не согласился парень Ваня, — как только в Чапаевский вышли. Раз они убежали, эти, с пистолетами, так чего их бояться?!
— Говоришь — «они». Значит, много их было? Двое? Трое?
— Откуда я знаю! — сказал Ваня. — Но стреляли-то сколько! А у убитого пистолета нет.
— Глазастый, — отметил Смирнов, — насчет убитого. А тех-то сколько ты видел?
— Никого мы не видели, только выстрелы слышали, много выстрелов.
— Сколько?
— Я же говорю — много. Что мне их, считать тогда надо было, что ли? — обиделся Ваня.
— А я считала. От страха считала, чтобы они прекратились скорее. Восемь их было, — сказала Мила.
— Это ты серьезно? — спросил удивленный Смирнов.
— Вы не удивляйтесь, товарищ майор. Восемь их было, ровно восемь, — заверила Смирнова девушка и для полной уверенности еще раз посчитала про себя — Восемь.
— Ах ты, мое золотце, ах ты, моя умница! — похвалил Смирнов и, распахнув дверцу «Победы», крикнул — Казарян, ко мне!
Казарян тотчас явился, заглянул в салон, улыбнулся молодым, сказал, чтобы ободрить их:
— Вижу, отошли самую малость, девочки-мальчики?
Девушка Мила покивала головой, поморгала глазами — благодарила за доброе внимание.
— Было восемь выстрелов, Рома, — Смирнов вводил Казаряна в курс дела.
— Стволов, следовательно, не менее двух.
— Именно. Сходи-ка ты к Андрею Дмитриевичу и эксперту, пусть правую ручку у Цыгана посмотрят повнимательнее.
— Уже смотрели, Саня. Он стрелял.
— А пистолетика-то и нет. Забрал его более удачливый стрелок.
— Или стрелки, Саня.
— Вряд ли. Свиданка здесь, по-моему, была один на один.
— Или двое на одного.
— Слишком много выстрелов. Двое бы просто убили. В один выстрел или, в крайнем случае, в два. Двое против одного — это всегда запланированное убийство. Здесь — сначала разговор, а в результате разговора — перестрелка. Дуэль, можно сказать.
— Ну да, — полусогласился Казарян. — Значит, Дантес в бега кинулся?
— У нас с тобой, Рома, пока только одно сомнительное утешение: к счастью, Цыган — не Пушкин.
— Ну что, место осматривать будешь?
— Зачем? Сережа это сделает лучше меня. Только мешать.
— А я все-таки гляну, — решил Казарян. — Осмотр закончим — и в контору?
— Семеныча дождемся.
— Нужно ли? Полчаса — время, куда угодно и как угодно уйти можно. А орудовал или орудовали не мальчик или не мальчики. Верный уж знает наверняка.
— Вот пусть Верный нам об этом и скажет.
Девушка Мила и парень Ваня с восхищенным недоумением слушали их треп. Казарян почувствовал их взгляды, обернулся:
— Ребятки, извините, но вам придется еще немножко подождать. Пока фары нужны, а как закончим, так вас сразу на машине по домам отправим.
— А мы что, больше не понадобимся? — с беспокойством спросил Ваня.
— Не волнуйся. Еще надоест к нам ходить показания давать, — обрадовал парня Казарян и, захлопнув дверцу, пошел в свет. Смирнов уже сидел и смотрел, не видя, в ветровое стекло, где, как под театральными софитами, лежал труп.
…Семеныч с компанией ушел в два часа. Ровно в два тридцать они вернулись.
— Ну и как? — спросил Смирнов. Он даже из машины вылез, чтобы задать этот вопрос.
— А как? Да вот так! — раздраженно ответил Семеныч. — Минут на пятнадцать пораньше бы, и Верный наверняка бы его взял. Чуток не хватило. Он отсюда на Ново-Песчаную кинулся, пересек ее и в лесок до Песчаной. Как же, умный! Верного пробовал сбить, по Таракановке метров пятьдесят шлепал. Но мы бережок в момент отработали и опять на след вышли. А он, мерзавец, к Окружной. Там след исчез с концами. Он за проходящий состав уцепился. Мы постояли, посмотрели, каждые пять минут, а то и меньше — состав.
— Ты говоришь — «он». А что, и вправду один был?
— Один, один! — уверенно отвечал Семеныч. — Верный как по нитке шел, без всяких отвлечений. Домой когда поедем? А то Верный сильно устал и нервничает.
Верный в подтверждение его слов махнул хвостом и жалобно посмотрел на Смирнова.
— Мы пойдем? — спросила разрешения Мила.
— Подождите немного. Мы вас довезем.
— Так мы рядом живем, — разъяснил Ваня. — Мила — на Песчаной, а я — в Амбулаторном.
— Так зачем же вы сидели здесь?
— Интересно было, — откровенно признался паренек.
— А теперь уже неинтересно, — понял Смирнов. — Что ж, идите. Только адреса свои оставьте. У вас какие-нибудь документы при себе есть?
— У меня паспорт, — сказал Ваня.
— Вот его и покажи Казаряну. Ну, бывайте. Еще увидимся.
Молодые доложились Казаряну и через любимый свой лаз отправились домой.
Кончили, слава богу. Смирнов глянул на часы. Два часа пятьдесят семь минут. По Чапаевскому выехали к Ленинградскому шоссе. Выезд на шоссе перегораживали два патрульных газика военной автоинспекции.
— Включи сирену, — приказал Смирнов шоферу. Пугающий вой огласил безмолвную Москву. Газики стояли, и никакого намерения двигаться у них не было. Смирновский шофер злобно дал по тормозам.
Из ближнего газика выбрался майор в походной форме и, не торопясь, двинулся к милицейским машинам. Опознав в Смирнове старшего, небрежно кинул ладонь к козырьку, представился и доложил:
