- Почему ни с кем? С тобой вот года два назад виделась.
- А-а! К тому времени программу уже свернули. Видно, рейтинг был низкий. И правильно свернули. Глупейшее шоу, скажу я тебе. Хотя Геля, надо признать, смотрелась вполне ничего... Ее, говорят, пытались сунуть ведущей в другую программу, но не получилось. На телевидении конкуренция похлеще, чем у пауков в банке, а Геле все-таки за тридцать. Пришлось ей снова возвращаться к редактуре. Эй, Варвара, ты где?
- Прости, задумалась. Вспомнила кое-что. Действительно, лет пять прошло... Мы с ней как-то столкнулись нос к носу возле моего подъезда. Она, наверное, специально меня ждала, но сделала вид, будто шла мимо. Разговор припоминаю с трудом, но вид у нее был триумфальный... Да, она еще поинтересовалась, какая у меня работа и хорошо ли платят, а потом ни с того, ни с сего расщедрилась и пригласила в свою "команду". Представляешь: я - и под Гелиным началом? Разумеется, я вежливо поблагодарила и отказалась.
- Она предлагала тебе работу? Тебе?! Вот это да! Больше никто из наших такой чести не удостоился. Что это на нее нашло?
- Понятия не имею. Может, хватила лишку, празднуя свой головокружительный взлет. Ладно, Надька, спасибо тебе за плюшки и все остальное. Нам пора бежать.
- Ну вот, а я-то думала: посидим, покалякаем... Ладно уж, беги, Варварка. Только будь осторожна. Честно говоря, я не все поняла из того, о чем вы тут говорили, но главную мысль ухватила. Кто-то крепко желает тебе насолить. Дурачье! Они не знают, с кем связались. Но ты все-таки не теряй бдительность.
* * *
Мы вернулись домой, поцапались с Прошкой, который имел дерзость выговорить нам за долгое отсутствие, и сообщили ему добытые с таким трудом сведения о Гелиной карьере.
- Вы с ума сошли? - воскликнул Прошка. - Как я вам попаду в телецентр? Туда же вход только по пропускам!
- Ничего, справишься, - подбодрила я его. - Ни за что не поверю, будто в Москве существует место, куда ты не просочишься. Даром, что ли, у тебя в подружках числится половина женского населения столицы?
Грубая лесть сработала. Прошка, понятное дело, еще поворчал для виду, но потом удалился в мою спальню кому-то звонить, а вскоре, весело насвистывая себе под нос, отправился на штурм неприступной Останкинской башни.
Я сменила его у аппарата и позвонила Обухову. Голос Евгения Алексеевича был невеселым, но мне собрат во собаколюбии вроде обрадовался, на мою попытку напроситься в гости отреагировал благосклонно и даже не выказал неудовольствия, когда я сообщила, что приеду с другом. Что значит воспитание!
И мы с Лешей поехали с очередным визитом. Евгений Алексеевич принял нас тепло, но приветливость хозяина показалась бледной тенью радушия на фоне буйного восторга сэра Тобиаса. Пес прыгал, вертелся волчком, припадал на передние лапы, повизгивал и молотил хвостом по табурету, который от этого с грохотом перевернулся. И я в который раз подумала, что, создавая человека, Бог-отец, наверное, пребывал в скверном расположении духа, ибо накануне израсходовал весь творческий запал на собаку.
Хозяин провел нас в единственную комнату, усадил за круглый стол, застланный вышитой скатертью, и ушел на кухню заваривать чай. Мы с Лешей тем временем изумленно озирались по сторонам. Обе длинные стены комнаты были целиком заняты книжными стеллажами. Сразу за дверью у короткой стены стоял книжный шкаф. Над письменным столом у окна висели три книжные полки. В углу, сбоку от стола стояла древняя этажерка с книгами. Не считая круглого стола в центре, нескольких стульев и сложенного кресла-кровати, другой мебели в комнате не было. Куда хозяин складывал постельные принадлежности, белье, одежду и посуду, оставалось загадкой, ведь квартира была однокомнатная.
Часть загадки разрешилась, когда Евгений Алексеевич вернулся с большим расписным подносом в руках. На подносе теснились чашки с блюдцами, заварной чайник, сахарница, молочник (все воскового фарфора), вазочка с конфетами (филигранная), вазочка с печеньем (хрустальная) и плошка с халвой (фаянсовая). Стало быть, посуда в этом доме хранилась на кухне. Но тайна хранения прочих вещей осталась неразгаданной.
Хозяин поставил поднос, сходил за чайником и с некоторым смущением спросил, не соглашусь ли я разлить чай. Я удивилась, но припомнила, что некогда сия обязанность лежала исключительно на хрупких женских плечиках, и, если в доме не было хозяйки, ее роль переходила к одной из гостий. Складывалось впечатление, что господин Обухов прибыл к нам из прошлого (или позапрошлого?) века.
- Вы - историк, Евгений Алексеевич? - полюбопытствовала я, разливая заварку.
Он застенчиво улыбнулся.
- Неужели это заметно? Ах, да, книги! Да, моя специальность политическая история XVIII века. А мой личный пунктик - Елизавета Петровна. Поверите ли, история обошлась с ней крайне несправедливо. Начиная с екатерининских времен мои коллеги изображают ее пустой вздорной барынькой, таскающей за косы своих фрейлин и обожающей костюмированные балы. А между тем дочь Петра была личностью, и личностью выдающейся. Знаете, когда гвардейцы поддержали ее притязания на престол, они взяли с цесаревны слово, что она отменит смертную казнь. И за все годы своего правления Елизавета Петровна не казнила ни единого человека. Представляете, императрица, облеченная всей полнотой власти - и так верна своему слову! Вот вам и вздорная барынька. А уложения о дворянстве? Всю честь история приписала Екатерине, а напрасно. Разработаны они были Шуваловым, фаворитом Елизаветы, при всяческом содействии последней. Это ее, а не порочную... принцессу Ангальт-Цербстскую следовало бы называть Великой... Ах, простите великодушно, я забылся. Всегда так - заговорю о любимом предмете, и не могу остановиться. А ведь вас привело ко мне вовсе не желание послушать мои сетования на историческую несправедливость. М-да... этот прискорбный случай. Олегу только-только исполнилось тридцать. Молодой, красивый... Но смерть не выбирает... М-да!
- Евгений Алексеевич, если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, что произошло вчера после того, как мы расстались.
- Да-да, конечно. Пришел Владимир Алексеевич, наш участковый... Попоросил у меня плоскогубцы, чтобы открыть дверь, не касаясь ключа пальцами. Мы вошли в квартиру... Олег лежал на постели, на боку, колени у груди... Мертвый. Владимир Алексеевич вызвал коллег.
- А почему не врача? Как он понял, что это не естественная смерть? На теле были какие-то следы насилия?
- По-моему, нет. Не знаю, я... э... не разглядывал покойника. Но крови не было. И на удушье не похоже. Думаю, Владимир Алексеевич заподозрил неладное из-за ключа. А врач потом тоже приехал, но меня к тому времени уже отпустили.
- А когда наступила смерть, вы не знаете?
- Точно не знаю, но недавно. Лицо было... э... чистым, без пятен. Да и потом, я слышал его, Олега... Третьего дня там, наверху играла музыка, в ванной лилась вода...
- Третьего дня - это позавчера? А когда вы его слышали? Утром? Днем? Вечером?
- Меня уже Владимир Алексеевич пытал. Не могу припомнить. Я ведь за временем не слежу, работаю дома, за письменным столом. Вместо часов у меня сэр Тобиас. Вроде бы доносились сверху какие-то звуки, когда мы вернулись с вечерней прогулки, но поручиться не поручусь.
- А как выглядела квартира? Вы не заметили какого-нибудь беспорядка?
- Помилуйте, Варвара, я не присматривался. И дальше комнаты не ходил. Думаю, мне бы бросилось в глаза, если бы там был разгром или, напротив, идеальный порядок. А раз я ничего не заметил, значит, комната, скорее всего, выглядела обычно... э... если не считать мертвого тела.
- Евгений Алексеевич, мне неловко вас просить, но нам очень важно знать, от чего умер ваш сосед. Вы не могли бы позвонить участковому и осторожно навести справки? Ваше любопытство покажется ему естественным, ведь вы, можно сказать, участник событий.
- Да-да, я понимаю... Вам нужно знать, ведь кто-то пытался заманить вас к Олегу... Хорошо, я позвоню.
Было заметно, что Обухову очень не хочется этого делать. Он двинулся к телефонному аппарату с энтузиазмом пациента, подходящего к зубоврачебному креслу, несколько раз его палец срывался с диска, и номер приходилось набирать заново. Когда участковый ответил, Евгений Алексеевич долго мялся и экал, прежде чем выдавил из себя простой вопрос, потом нескладно и невразумительно пытался объяснить причину своего любопытства. Словом, исполнение моей просьбы ему дорого обошлось, но он мужественно прошел испытание до конца, даже не попытавшись увильнуть. А ведь мог, к примеру, набрать абстрактный номер и сказть нам, что участковый ушел в отпуск и вернется через месяц. Нет, не зря на меня вчера снизошло это чистое светлое чувство!
- Олега отравили. Предположительно, опоили снотворным в сочетании с чем-то еще, - сообщил Евгений Алексеевич, положив трубку. - Я... э... не осмелился расспрашивать. Видите ли, Владимир Алексеевич сразу сказал, что убийства не в его компетенции, и подробности ему неизвестны.
