— Отвертку? Я мог бы придумать десять версий, одна другой правдивей. Но я воздержусь. Отвертка просто случайно очутилась у меня в кармане.
Смолин пристально вглядывался в Жигу. В душе капитана дрались противоречивые чувства: и копившееся где-то у горла раздражение, и какое-то странное — профессиональное, что ли? — удовлетворение превосходной игрой, которую вел этот молодой и тертый человек.
Капитан открыл ящик и положил отвертку перед собой.
— Ваша?
Жига медленно и цепко осмотрел отвертку.
— Моя.
Смолин покопался в ящике и достал две фотографии, на которых были изображены какие-то странные темные линии и полоски.
— Я вынужден коротко объяснить вам происхождение этих снимков, Жига.
— Лекция по фотографии? Что ж, давайте и это.
— Вернемся к кафе. Вспомним, как вор открыл шкаф. Он вставил отвертку между дверцами и разжал их. На пластине замка остался вдавленный след и царапина. Один из наших работников снял замок и доставил его экспертам. Сюда же попала и ваша отвертка.
Смолин мельком взглянул на Жигу. В глазах задержанного по-прежнему стояла снисходительная скука, но углы губ, до этого брезгливо опущенные вниз, выпрямились, придав лицу выражение еле заметной настороженности.
— Эксперты способны разобраться в любых отпечатках. Достаточно мельчайших следов на дереве, металле, пластмассе, чтоб лаборант выбрал из сотен ножей и отверток ту, которой нанесен след.
Я поясню вам, в чем дело. Если надавить инструментом или провести по очень твердой поверхности, на ней останутся вмятины или царапины. Это — следы от сравнительно крупных неровностей инструмента.
Если же из царапины взять небольшую по ширине часть и поглядеть в микроскоп, то окажется — эта часть, в свою очередь, состоит из мельчайших царапин. И вы увидите на этих крошечных царапинах все особенности и изъяны, присущие инструменту.
Так вот, эксперты взяли вашу отвертку и надавили ею на жесть, бумажную массу и пластелин. Лучше других получился оттиск на бумажной массе.
Затем были сделаны микроснимки со следов, оставленных на замке буфета, и фотографии оттиска на бумажной массе. Их совместили. По форме, размерам, взаимному расположению бороздок от неровностей лезвия оба следа полностью совпали, Жига! Буфет был открыт вашей отверткой!
В комнате несколько секунд стояла почти полная тишина. Только часы на столе равнодушно отсчитывали время.
Еще недавно розовое лицо Жиги стало медленно бледнеть, как бледнеет отгоревший в печи уголь, обрастая пеплом. Между бровями взбугрилась кожа, глаза покраснели.
— Ну?
Вор молчал. Потом поднял голову и глухо спросил:
— Мне не попался навстречу ни один человек, капитан. Кто вам сообщил мои приметы?
— Скажу и об этом. Идя по вашим следам, я увидел: вы несколько раз наступили на отпечатки колес. Следы ботинок шли поверх колеи. Значит, какая-то машина прошла впереди вас. Но почти у парка следы скрестились иначе: шины отпечатались поверх ваших следов.
Вывод сделать было нетрудно: грузовик останавливался, и вы обогнали его. Затем он снова объехал вас.
Этот крест на снегу и выдал вора. Не могло быть, чтобы шофер не приметил в этот ранний час человека, который попался ему на глаза.
Грузовик вскоре остановился еще раз, заглох мотор. Мы нашли водителя, и он описал ваши приметы и одежду. Вот так…
— Ну, что ж, капитан, на рынке ума не купить. Больше мне не о чем спрашивать…
— У меня есть вопрос, Жига. Куда вы дели деньги?
Вор махнул рукой и вяло улыбнулся.
— Идемте, капитан. Я покажу вам это место в парке. Не хочу скоплять гнева божьего на грешную голову свою!
— Прошу!
Дверь открылась, и на пороге появился человек в праздничном костюме. На вид ему было лет двадцать, широкие узловатые кисти рук выдавали рабочего. Он волновался, одергивал все время новый пиджак, к которому, видно, еще не успел привыкнуть.
— Чем могу служить? — поднялся из-за стола Смолин и еле заметно кивнул Анчугову.
Лейтенант мягко прикрыл за посетителем дверь.
— С чем пожаловали? — еще раз спросил Смолин, видя, что ранний гость не решается начать разговор и переминается с ноги на ногу.
Посетитель неловко улыбнулся.
— Трудное для меня дело, — наконец произнес он. — И ошибиться боюсь. Может, стоило к вам идти; может, пьяная болтовня одна. Так что не обессудьте, в случае чего…
Смолин обошел стол и усадил гостя на диван. Предложив ему папиросу, сказал доверительно:
— Давайте-ка по порядку обо всем, а?
— Обо всем? — парень даже, кажется, испугался этого предложения. Он молча сидел несколько секунд, пытаясь овладеть волнением и растерянностью, потом махнул рукой: — Обо всем, так обо всем!
Он положил на стол тяжелые руки, и Смолин заметил, что его костюм запачкан зеленью травы или веток.
Посетитель сказал:
— Андрей Останин — моя фамилия. Токарь.
И добавил, глотая концы слов:
— Влюбился я, судя по всему…
Сказав, видно, самое трудное и главное, он облегченно вздохнул, подвинул стул ближе к столу и продолжил, глядя прямо в глаза Смолину:
— Раззнобила меня девка вконец.
Анчугов улыбнулся углами губ и вопросительно поглядел на Смолина. Тот свел брови: «Не мешай!»
Останин махнул рукой с веселой обреченностью:
— Коротко сказать, стало мне трудно без нее. Кончу смену, приоденусь и в — сторонку от людей. Уйдем в кусты у реки и целуемся.
Парень посмотрел на веселое лицо Анчугова, на Смолина, которому не удавалось все-таки скрыть своего удивления, и неожиданно рассмеялся громко и безбрежно:
— Бог знает, что я вам тут несу!
И добавил почему-то шепотом:
— Очень уж она, красавица, Танюшка. Чтоб мне высохнуть!
Гость полез в карман, достал из бумажника фотографию и протянул ее Смолину. С карточки глядело обычное курносое лицо девчушки, начинающей жизнь.
— Действительно, очень симпатичная девушка, — улыбнулся Смолин. — Итак, что же произошло дальше?
Случилось, по рассказу Останина, вот что. Этим вечером вместе с Таней он ушел на берег реки. Там, в зарослях ивы, они решили встретить зарю. Черная густая ночь уже шла к концу, когда Андрей и Танюша услышали шаги. Невидимые люди говорили глухо и понять можно было только, что людей — трое и что они — под хмельком.
Сели люди совсем близко, выбили пробку из бутылки и стали вполрта разговаривать.
Он, Останин, и Танюша сидели, не дыша, потому — известно — девичья слава, что зеркало — и дохнуть нельзя.
И вот его, как плетью ожгло. Люди говорили о грабеже. Они назвали адрес квартиры, которую хотели зорить. Южная, шесть, второй этаж.
Тут Таня начала дремать, он прикрыл ее пиджаком, а когда прислушался, вокруг уже было все тихо: трое исчезли.
— Вот за этим я и пришел, — взглянул Останин на капитана, боясь, что тот сейчас рассмеется и посоветует забыть о пустой болтовне пьянчужек.
— Спасибо, Останин, — тихо поблагодарил капитан. — Вы в темноте совсем не разглядели, что за люди? Какого роста? Не называли они друг друга по именам?
Посетитель отрицательно покачал головой.
— Ну, а голоса? Густые? Тонкие? Люди-то взрослые? Может, мальчишки?
— Двое потоньше говорили. Но все ж — взросло. А третий басил, как в трубу. Жестко басил, неприятно.
Смолин подвинул гостю бумагу и карандаш:
— Нарисуйте место, где было. Сумеете?
— Сумею.
Проводив Останина до выхода, Смолин вернулся в кабинет.
— Что скажешь, Иван Сергеич?
Анчугов предположил нетвердо:
— Банда ночью пойдет, видимо. Обложить дом следует.
Смолин задумался.
— Пожалуй, не то, Иван Сергеич. Сколько их будет? Где ждать? На крыше? У парадного? Вывернутся: скажут, не туда попали, и уйдут.
Сколько квартир на втором этаже? Как расположены? В какую полезут? Неизвестно. А работать без глаз, вслепую — нехорошо. Перестрелять нас могут, переколоть… А что, если сделать вот так…
Через несколько минут Смолин и Анчугов выехали к реке.
Оставив машину у городского парка и захватив с собой следственный чемодан, они пешком прошли к берегу. Найдя место, которое нарисовал на листке Останин, товарищи стали оглядывать влажную землю.
Смолин тихо окликнул Анчугова.
— Гляди, Иван Сергеич. Вот тут сидели Андрей с Танюшей, а здесь лежала эта тройка. Прихвати бутылку, может на ней сохранились пальцевые следы… Окурков нет. Не курили. Подойди ближе, смотри, какие глубокие следы в грунте. Что можно сказать по следам о людях?
Анчугов склонился над отпечатками.
— Двое в сапогах. Среднего роста люди. А третий — не пойму во что обут? Странный след какой-то. Но и так видно: третий — высок.
Капитан утвердительно кивнул.
