— Продолжайте, вы интересные вещи говорите.
— Еще бы! Но мне далеко до вас, Савва Николаевич. Те идеи, которые выдвигаете вы, можно чуть ли не на «Оскар» номинировать — за лучший сценарий. Вы, я так понимаю, основной версией представляете следующее: Гамлет организовал убийство Пугачева — именно он, Гамлет Бабкенович Маркарян. Никто другой. Да, конечно, ну вот не нашел он другого места и другого способа устранить Пугачева, кроме как в собственном доме и собственном бассейне! Все сделал так, чтобы все, как вот сейчас вы, подумали как раз на него!
— Дело в том, — медленно проговорил Бессонов, — что если встать на его точку зрения, то никто на него и не подумает. Подумайте сами, Женя. У человека несчастье: взорван дом и при взрыве погибли близкий друг и родной отец! Конечно, никто и предположить не посмеет, что сам хозяин все это и провернул. Никто не предположит, даже такое циничное существо, как следователь из прокуратуры. Ну как же? Родной отец погиб, друг тоже погиб, дом пострадал, вах-вах-вах!! Только не все так просто и однозначно. Потому я и не стал дожидаться милиции.
— Более того, вы ее даже вызывать не стали, — ввернула я.
— Да! Они приедут к утру, но к тому времени основная часть работы будет выполнена. Я уверен, что ваша тарасовская милиция и прокуратура будут работать так, как им скажут. А ведь Маркарян имеет хорошие связи у вас наверху, так что ничего особенного ему не предъявят, да еще и посочувствуют. Может, выдадут даже беспроцентный кредит на восстановление утраченного, за счет бюджета выдадут, понятно. Это все легко допустить, — Савва Николаевич потряс в воздухе указательным пальцем. — Но я был при этом! И я не допущу фальсификации следствия! Я могу действовать по своему усмотрению, и мои полномочия подтвердят!
— Ага, — кивнула я, — задним числом.
Он не обратил внимания на мою ремарку.
— Для следствия в деле будут фигурировать жертвы — родной отец и близкий друг, компаньон по бизнесу: Маркарян-старший и Пугачев соответственно. И никто не увидит второй стороны медали, да и никто не захочет ее разглядеть, даже если представится возможность. Никто не знает о долге Маркаряна Пугачеву, о долге, который он не может погасить, и если бы не смерть Сергея Глебовича, то Маркаряну пришлось бы очень непросто. Возможно, для списания части долга пришлось бы отдать часть дела. Кроме того, мне известно, что и этот дом, в котором мы в данный момент находимся, должны были передать Сергею Глебовичу. Таким образом, ситуация определенно меняется: Маркаряну становится наплевать на дом, который все равно не будет ему принадлежать, останься жив Сергей Глебович Пугачев. А друг и компаньон, которым будет считать Пугачева милиция по отношению к Маркаряну, превращается в злобного кредитора, которого легче убить, чем удовлетворить материально. Я, кажется, доступно излагаю свою мысль?
— Да, — сказала я. — Очень доступно.
— Очень хорошо. Подвожу вас к главному. Главным аргументом в пользу Маркаряна можно считать смерть его отца. Но тут можно найти два возражения. Первое — случайность. Бабкен Борисович не должен был погибнуть, к этому привел недосмотр. Но лично я даю ничтожный процент, что это — случайность. Гораздо более правдоподобной я нахожу другую версию. Маркарян-старший был убит намеренно, чем были достигнуты сразу же цели: отводится подозрение от Маркаряна-младшего и… Конечно, — продолжал Бессонов, — можно развести истерию, кричать: «Как, кто может допускать, что он убил родного отца? Это абсурд, это нелепица!»
— Вы закончили многозначительным «и»? — подсказала я. — Какую истерию можно развести вокруг смерти Бабкена Борисовича, я представляю. Вы сказали — «и…»
— …И! И устранение Маркаряна-старшего было выгодно самому Гамлету Бабкеновичу. Вы понимаете, что когда человек должен столько денег, сколько был должен Пугачеву Маркарян, такого должника нужно лелеять и беречь, чтобы, упаси боже, он не позволил себе вольности умереть. Вольности и наглости. У меня были и есть свои люди в ближайшем окружении Маркаряна. Вот Ашот Гургенович давно работает на меня, и он записал интересный разговор между отцом и сыном. Ашот Гургенович, воспроизведите, пожалуйста, что вы записали не далее как на прошлой неделе. Кстати, разговор касался и убийства Бармина и Мельникова, в том числе.
Ашот Гургенович вынул диктофон и поставил на стол.
Хочу заметить сразу, что разговор между отцом и сыном Маркарянами в самом деле оказался куда более интересным, чем я могла предположить, и поколебала мою уверенность в том, что Гамлет Бабкенович абсолютно не причастен к катастрофе в бассейне. Итак, Ашот Гургенович включил диктофон. Разговор велся на русском языке, да Маркарян-младший, как он сам мне признался, и не знал армянского, более того, ни разу не был на исторической родине, в частности, в Ереване, где родился его отец, Бабкен Борисович.
Маркарян-отец (в дальнейшем — отец ): Ты, Гамлет, вроде и умный человек, а вроде и дурак. Иногда такую херню сморозишь, что никаких слов нет.
Маркарян-сын (в дальнейшем — сын ): Нет, так и не говори.
Отец: Ну, что вы такое натворили?
Сын: Ты о чем?
Отец: Да все о том же, болван! Думаешь, я поверю, что ни за что ни про что убили двух твоих компаньонов, а?
Сын: Я не знаю, кто их грохнул! Честное слово, никаких мыслей нет! И вообще, мне кажется, что тут какая-то мистика!
Отец: Вот-вот, я и говорю — дурень ты, сын. Мистика! Какая, к черту, мистика! Пуля, мне кажется, вполне материальная вещь, а отнюдь не мистическая! Комочек свинца в девять граммов. А твоего Толяна Мельникова этими комочками свинцовыми так нафаршировали, что живого места нет! Честно говоря, Мельников меня мало заботит, а вот почему ты до сих пор жив, это мне определенно непонятно.
Сын: Ты о чем?
Отец: О том! Кто должен Пугачеву пять с половиной миллионов баксов? Ты хоть понимаешь, что за такие деньги им весь наш род вырезать будет не жалко! И когда ты только успел в такие долги влететь, поросенок!
Сын (несколько сконфуженно ): А откуда… откуда ты знаешь-то?
Отец: Откуда знаю я, неважно! А впрочем… В общем, позвонил мне Пугачев. Выражал легкое недоумение. Впрочем, не легкое! В претензии он на тебя, Гамлет. Говорит, нехорошо это — долги не отдавать. Кредит этот пугачевский как шел, через Бармина?
Сын (неохотно ): Ну а через кого же?
Отец: Вот и шлепнули твоего Бармина за такие дела. А ты еще строишь морду ящиком, не знаешь, мол, откуда ветер дует. Да это Пугачев твоих друзей грохнул, тебе, дурню, дает понять, как мало времени осталось!
Сын: Мне бы тоже такая мысль в голову могла прийти, если бы не одно «но»…
Отец: Какое еще «но»?
Сы<D% — 2>н: Да ты, папа, меня опять дураком будешь обзывать.
Отец: Если будет за что, то почему бы и не назвать? Тем более что в последнее время ты действительно ведешь себя просто по-дурацки.
Сын: Посмотрел бы я на тебя, когда бы ты…
Отец: Ну так расскажи, что ты все яйца мнешь!
Сын: Первое, что мне пришло бы в голову, не будь у меня этого проклятого соседа из 12-й квартиры, что Мельникова и Бармина убрали по приказу Пугачева. Конечно, тогда бы все сходилось!! Но все дело в том, что еще до убийства Бармина и Мельникова некоторые подробности их смерти предсказал… один парень, который живет в квартире напротив меня. Про Бармина он сказал что-то о бабе, Ереме и еще чем-то. И что же? Бармина убили…
Отец: В ресторане «Еремей», верхом на голой телке он лежал, мне это прекрасно известно. И что же?
Сын: Мельникову этот тип посоветовал бояться роликов. А жена Мельникова видела с балкона, как расстреляли ее мужа, и киллер был… на роликовой доске.
Отец: Правда, что ли? А что за парень?
Сын: Да так, один дурачок. Ходит в обнимку с лампой, никогда не включает верхнего света.
Отец: И что же? Из-за этого придурка ты отказался от предположения, что тебя Пугачев заказал?
Сын: Ты просто не понимаешь. Этот тип предсказал все до точности! Если бы он не был таким дебилом, то я бы предположил, что это он и убирал Бармина и Мельникова! Только, конечно, какой-то странный из него киллер получается. Даже если откинуть его видимую дебильность. Сначала, значит, приоткрывает некоторые детали того, как будет происходить убийство, а потом по этому рецепту всех и месит. Забавно… если бы не было так жутко.
Отец: Говоришь, все сбывается?
Сын: Да практически под копир!!
Отец: А ты что же, Гамлет, не пробовал этого прорицателя пощупать, почувствовать, чем живет, откуда у него такие данные?
Сын: Да пробовал! Послал Карася и с ним еще одного парня, чтоб, значит, немножко этого козла трамбануть! И что? Одного убили, а Карась в больничке откисает, в реанимации. И никаких концов, понимаешь? Честно гворя, я к этому типу в его двенадцатую квартиру и соваться-то боюсь, хоть он по виду и чистый лох. Только Толян Мельников на его лоховстве уже спалился. Толян хотел его хату себе прикупить, стал хозяина разыскивать: хата-то съемная. А хозяин перепугался, в отказ пошел, сказал, чтоб от него отстали все… понимаешь, странность какая? А мужик-то по виду полный дурак, этот, из двенадцатой-то, и из дома практически не выходит, да если бы и выходил, его наши подъездные старушки враз «пропасли» бы. У нас одна чокнутая бабка живет на пятом этаже, так ей по ночам не спится, она сидит с подзорной трубой и двор разглядывает: кто куда, кто с кем, кто ведет себя развратно и проституток вызвал… все ей надо знать, этой старой кадушке, понимаешь? И странно как-то… не чую я концов во всем этом бреде. И мне кажется, что это не Пугачев вовсе, хотя, конечно, на него подозрение кинуть — в самый раз приходится.
