Расколов это чертово зеркало, я словно выпустила на свободу темные силы Зазеркалья, и теперь они ткут вокруг меня свою вязкую паутину. И вся реальность нашего мира начинает действовать уже по тем, нездешним законам.
Такому моему дурацкому состоянию есть свое, вполне материальное объяснение — с того злополучного вторника все пошло наперекосяк.
То есть все факты говорят мне одно, но я знаю, что это не так. И никто не сумел бы сказать, в чем тут дело. Даже я сама, как показал разговор с Аркадием, не могу толком сформулировать свои сомнения.
Единственное, что я твердо знаю, — все совсем не так, как кажется. И сегодняшняя безрассудная выходка Ани служит лишним тому подтверждением.
И от того, что отдельные события упрямо не хотят складываться в цельную картину, у меня просто земля уходит из-под ног. Чертовски неприятное ощущение!
С Кукловодом я наверняка перегибаю палку — мертвецы не возвращаются из своих могил.
Но черт меня подери, почему же я, как тогда, ощущаю себя игрушкой в руках опытного режиссера, словно одна из тех марионеток, которых Кукловод использовал в своих изощренных спектаклях?
Нет, я не пешка, не безвольный статист, мной нельзя манипулировать. Я сама решаю, какой сделать следующий ход. И единственный шанс для меня сохранить в целости свой рассудок — это довести дело до конца и узнать наконец причину столь странных поступков своего противника.
Теперь, когда неожиданное освобождение Гарика изменило диспозицию, у меня появилась возможность вычислить этого Охотника.
Новый расклад открывает мне доступ к тому самому загадочному «коммерсанту Б.» из «Новостей», встреча с которым закончилась для Гарика арестом. Не он ли тот закулисный режиссер и актер в одном лице, чьи странные поступки сводят меня с ума?
Узнать это можно просто. Достаточно всего лишь поговорить с Гариком. А вот, кажется, и он собственной персоной.
Дверь на веранде хлопнула, и в холл шумно ввалился муж Ани. Сама она, гордо неся свой живот под распахнутой шубой, следует за ним молчаливой тенью.
— О, здорово, защитница! Ну как, скоро поймаешь этого козла?
А в домашней обстановке он вовсе не такой непробиваемый, каким показался мне тогда в «Русском стиле».
И жену он обнимает за плечи совсем не как хозяин жизни — молодую подружку, не снисходительно и покровительственно, а нежно и заботливо. А улыбка его, оказывается, совсем меняет. Пожалуй, я пересмотрю свое мнение о «новых русских».
Однако вовсе не такого вопроса я ожидала от Гарика. Точнее, совсем не вопроса — в последнее время мне с лихвой хватает и собственных, — нет, я ждала от него ответов на свои!
— Добрый вечер. А разве вы уже не знаете, кто это? «Коммерсант Б.» ничего вам не говорит?
— Нет, а что? Вы что-то раскопали?
Теперь мы на «вы». Ладно.
— Думаю, нам нужно серьезно поговорить.
— Какие вопросы! Ань, сообрази пока пожрать, а мы с Женей пойдем пообщаемся.
— Ну, Игорь! Сколько раз говорить: «поесть», а не «пожрать». Эх ты, гоблин бритый!
Со смехом увернувшись от шутливого шлепка, Аня, мурлыкая что-то себе под нос, направилась в сторону кухни.
Как только она удалилась, с лица Гарика сползло веселое выражение, морщинки у глаз куда-то исчезли, и он вновь превратился в того мрачного типа с непроницаемым взглядом, с которым я разговаривала в ресторане. Как будто проглянувшее на минуту солнце перестало греть его своими лучами.
Не говоря ни слова, он прошел мимо меня и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Я пожала плечами и последовала за ним.
В небольшом уютном холле второго этажа Гарик все так же молча бросил на бильярдный стол свое пальто, достал из стенного бара бутылку «Белой лошади» и два стакана и кивнул мне на кресло в углу.
Разлив виски, он протянул мне мой стакан и устроился в соседнем кресле.
— Ну?
— Что «ну»? Я полагала, это вы поделитесь со мной кое-какой информацией.
— Только после вас.
Я вкратце изложила последние события и свои ощущения от этих событий. Молчавший во время моего рассказа Гарик-Игорь сделал большой глоток и сказал:
— Согласен с вами — дело мутное. Ваши выводы?
— В «Новостях», когда говорили о вашем аресте, упоминался некий коммерсант Б. Якобы он заявил, что вы обложили его непосильными поборами и бойцы не то СОБРа, не то РУОПа повязали вас со товарищи во время очередного «наезда». Полагаю, вы поехали к нему не деньги выколачивать, а выяснить, не он ли ваш антагон… то есть, типа, недоброжелатель.
— Я знаю, что значит антагонист. И оставьте, пожалуйста, этот неуместный тон.
Я мысленно зааплодировала. Гарик продолжил:
— Мне уже понятно, что вы привыкли общаться по-русски. К чему эти слова-паразиты? Вы что, меня за шпану уличную принимаете? И, чтобы недоразумений больше не возникало, я никогда не езжу «выколачивать деньги». Ясно излагаю?
— Вполне.
— Итак, вы хотите знать, что известно мне.
— Да уж, хотелось бы…
— Так вот, я ничего не знаю. Об этом «коммерсанте» никогда раньше не слышал.
— А как же?..
— Все ерунда. Дело было так: вечером во вторник, после нашей с вами встречи, мне позвонили. Это был тот же человек, который написал письмо и проник ко мне в дом.
— Откуда вы знаете?
— А он сам мне сказал.
Дело начинает принимать все более интересный оборот. Такого я не ожидала.
— А голос вы узнали?
— Если бы когда-то его слышал, я бы его вспомнил. Нет, голос был незнакомый.
— Так-так. И чего он хотел? Денег?
— Почему денег? — удивился Гарик. — Нет, он сказал, что если я мужчина, то должен прибыть на «стрелку» и ответить за свои дела. Так и сказал: «ответить».
— И вы поехали?
— А как же? Должен же я был наконец узнать, кто этот козел и чего ему от меня на самом деле нужно. Взял ребят, и поехали.
— И ничего не узнали, как я понимаю.
— Как вы догадались?
— Дедукция.
— Гениально, Ватсон!
(Где-то я это уже слышала…)
— А если серьезно?
— Нас элементарно подставили. Не понимаю, как мог купиться на такую мульку. Но со мной еще никогда так не разговаривали, а уж тем более не угрожали. Если честно, мне было даже любопытно посмотреть на этого типа…
— Вот и посмотрели.
— Вот и посмотрел.
— Ну а как же эти руоповцы или кто они там? У них-то в таком случае какой был повод вас «вязать»?
— Тут и начинается самое интересное.
— Я вся внимание.
— В Шестом отделе незадолго до того, как мы приехали на тот пустырь, раздался звонок. Улавливаете сходство?
— Еще как. Вас заложили.
— Верно. Некий фермер из района сообщил, что привез в город фуру говядины, а тут на него «наехали», избили и требуют денег.
— И он сказал, что должен встречаться с вами на том пустыре…
— …где мне и назначил встречу этот неуловимый мститель.
— Ловко.
— Еще бы. Самое смешное, что этой ерундой ни я, ни мои, скажем так, сотрудники уже давным-давно не занимаемся. Вот так.
— Перешли на экономические преступления? — Я вспомнила услышанный краем уха разговор во дворе.
Вопрос повис в воздухе.
Перемена в Гарике едва меня не обманула. Несмотря на ставшую внезапно чистой речь, передо мной по-прежнему сидел один из тех, кого Семаго называет «серьезными людьми». И его спокойный взгляд сказал мне об этом лучше всяких слов.
— Одним словом, это не мой профиль. И наши борцы с преступностью прекрасно это знают. А тут, представьте, такой удобный случай. Никаких бумаг, никаких бухгалтерских проверок: подъезжай и бери тепленьким, много ума не надо. Они и купились.
— Ага…
— Разобрались быстро. Потерпевшего-то нет, дела по звонку не заведешь.
— За что же вас держали в таком случае?
— А, это. Так, ерунда.
— Ну а все же?
— У одного из моих ребят нашли незарегистрированный ствол. Ну и там по мелочи: «дури» немного, патрон от ружья под сиденьем завалялся — мы на этом джипе на охоту недавно ездили…
— Для этого и понадобились деньги?
— Ну да, чтобы эта мелочовка не всплыла.
— Закон что дышло?..
Не люблю продажную Фемиду. Самое гнусное, что можно придумать, это закон на службе у тех, с кем он призван бороться.
Впрочем, на этот раз нечистые на руку стражи порядка, похоже, поступили правильно.
Гарик, конечно, не ангел, это любому понятно, кроме его жены. Но если то, что он рассказал, правда (а я склоняюсь к тому, чтобы ему верить), то получается, что его подставили. А блюстители закона, выходит дело, помогли осуществиться какой-то высшей справедливости, сами того не подозревая.
То, что они нагрели на этом руки, это уже другой вопрос. Вот такая вот загогулина получается…
— А людям тоже есть хочется, — весело продолжал Гарик. — Это уж такие правила игры: попался — плати. Я ж не урка какой-нибудь, не срок же мне вешать.
