— Нет, откровенно говоря, я не уверена, что они там, но если вдруг это так, то появление милиции может его толкнуть на необдуманный поступок. Лучше уж я сама. А как насчет машины?
— Пока ничего выяснить не удалось.
— Ладно, Володя, спасибо. Я перезвоню.
Отключив телефон, я повернулась к Диме. Тот еле заметно улыбался, и я заподозрила его в лицемерии.
— Выходи. И вообще, что ты сюда уселся?
— Так, поговорить… А что, мы едем куда?
— Ты можешь оставаться на месте, а мне, извини, надо ехать.
— Сейчас пересяду в свою машину, — нехотя сказал Дмитрий, и тут у него в кармане задребезжал мобильник. — Это, кажется, шеф… Алло! Да, рядом, сейчас.
Я взяла трубку и ответила:
— Да, Борис Тимофеевич.
— Сумма, с которой Вележева обратилась к нам, была не такой уж большой, и мы, естественно, выделили ей средства для проведения генетического исследования. Мне не известны результаты этого исследования, но если у нее что-то не в порядке с генами, то наш фонд здесь ни при чем. Иванова, мне кажется, что все неприятности исходят от кого-то другого.
— Убийство одного человека и похищение другого — это, по-вашему, просто неприятности? Знаете, я не буду считаться с этикой, поэтому скажу, какие именно генетические отклонения интересовали Вележеву. Ее отец был болен шизофренией, думаю, она хотела знать, какова вероятность того, что у нее родятся больные дети. Я не знаю, каков был результат обследования, но знаю, что около года назад она покончила с собой, и у нее остался брат, который, как мне кажется, мстит за ее смерть, — выпалила я на одном дыхании.
— Он что, тоже шизофреник?
— Не исключено.
— И что мне теперь делать?
— Я бы на вашем месте выяснила, по чьей рекомендации Вележева обратилась в ваш фонд и не была ли она лично знакома с Сологубовым?
— Ну хорошо, я попробую это выяснить…
— И еще…
— Да, слушаю.
— Мы что, так и будем общаться с вами через посредников?
— Нет, можешь звонить мне напрямую. — Силин назвал мне свой номер. — А что касается моего человека, то я, пожалуй, его отпущу. Иванова, пойми, я должен был подстраховаться. Но теперь я вижу, что ты действительно ищешь убийцу. Передай трубку Диме!
Я так и поступила. По его мрачному виду я поняла, что шеф дает ему отбой. Таня, а не поторопилась ли ты с этим требованием? Вдруг тебя продолжат пасти, но уже не так явно? Да и возможность что-нибудь выведать у Димочки отпала.
— Жаль, что ты отказалась от моего общества, мне было очень приятно с тобой пообщаться, — сухо сказал кареглазый брюнет, убрал мобильник в карман куртки и вылез из «девятки».
Я тут же дала задний ход, развернулась и рванула на Крымскую улицу. «Форда» в зеркале заднего вида не наблюдалось. Маленькая победа над Силиным-Крестоносцевым меня совсем не радовала.
Около дома, в котором проживал учитель географии обычной средней школы Трубного района города Тарасова, не было ни одной машины синего цвета. Уже этот факт сам по себе говорил о том, что Вележев повез Ленку не к себе. Пойти в какое-нибудь культурно-просветительное учреждение в тапочках моя подружка вряд ли могла, поэтому подозрение насчет того, что средь бела дня было совершено похищение, только укрепилось. Конечно, мне очень хотелось, чтобы эта версия провалилась, поэтому я стала искать самые нелепые объяснения случившемуся. Моя фантазия дошла даже до того, что «сказочный принц» поволок Золушку в обувной бутик, пусть не за хрустальными туфельками, а за какими-нибудь полусапожками. Но фантазии фантазиями, а реальность реальностью…
А реальность была такова, что я напрасно звонила в облезлую деревянную дверь, открывать мне ее никто не собирался. Соседи тоже оказались неразговорчивыми. Мужской пьяный голос за дверью справа неделикатно послал меня на три буквы, а детский голос за дверью слева сообщил, что дома никого нет, а с незнакомыми людьми разговаривать нельзя. С этим трудно было поспорить. Я спустилась на этаж ниже, но и там никто не захотел мне открывать. В полном отчаянии я стала спускаться еще ниже и встретила на лестничной площадке мальчишку лет тринадцати-четырнадцати с пакетом в руках. Отрок вежливо посторонился, прижавшись к меловой стене, и у меня возник прямо-таки нездоровый интерес к этому юнцу.
— Ты в какой школе учишься? — спросила я, остановившись в непосредственной близости от него.
Мальчик сначала растерялся, а потом ответил. Я была готова расцеловать его лишь за то, что он учился в той школе, где работал Александр Ильич, ну и, конечно, моя Ленка. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, потому что данное учебное заведение находилось через дорогу.
— Французский любишь?
— Батон? Ага, обожаю.
— Нет, не батон, а французский язык.
— Не-а. — Пацан замотал головой из стороны в сторону. — Предпочитаю английский.
— А географию?
— Тоже нет, — отрок виновато улыбнулся и двинулся к лестнице.
— Не торопись. Мне надо поговорить с тобой о вашем географе, об Александре Ильиче.
— Ну… э… — Юнец захлопал ресницами, и я поняла, если на него нажать, то он объяснит мне, почему не любит географию.
— Тебя как зовут?
— Стас.
— А меня Татьяна Александровна. Скажи, а ведь Александр Ильич здесь живет, в этом подъезде?
— Ну да. А в чем дело?
— У него машина есть?
— У кого? — школьник прикинулся шлангом.
— У Вележева, географа вашего.
— Нет, никогда не видел.
— Ну а почему ты географию не любишь?
— А вам-то это зачем? — начиная нервничать, спросил юноша.
— Ну нравится мне Александр Ильич…
— У него роман с нашей француженкой, — доверительно сообщил мне пацан и покраснел.
— Да?
— Да, они на всех переменах так и стоят вместе.
— Скажи, а вот сестра Александра Ильича, Олеся…
— Она в прошлом году повесилась.
— А что так?
— Не знаю. А вы все-таки кто?
— Стас, я — частный детектив.
— Ага, так я вам и поверил…
— Хочешь, я тебе лицензию покажу? — спросила я и, не дожидаясь ответа, вынула из сумки документ.
Парнишка пробежал глазами лицензию и выдал:
— Офигеть!
Я дружелюбно улыбнулась и уже хотела продолжить свое общение с подростком на новом, более высоком уровне, но наверху приоткрылась дверь, и испуганный женский голос позвал:
— Стас! Ты где?
— Я здесь, мам. Уже иду!
— Ну иди! С кем ты там разговариваешь? — в пролете нарисовалась голова в термобигудях.
— Извините, — обратилась я к женщине, — мне надо с вами поговорить.
— Стас, это кто? — насторожилась мамаша.
— Ну тут, в общем, она Вележевыми интересуется.
— Ой, — тяжело вздохнула тетенька, а потом махнула рукой и строго сказала: — Стас, иди уже домой!
Парнишка послушно пошел к себе, а я стала подниматься за ним, надеясь завязать разговор с мамашей. Тетенька в термобигудях демонстративно захлопнула дверь перед самым моим носом. Контакт с юнцом оборвался, а с его матушкой не заладился. Однако уходить я не спешила, потому что мне просто некуда было идти. На всякий случай я позвонила Елене, но ее сотовый был по-прежнему отключен, а домашний телефон не отвечал. Лена, где ты, дорогая моя?
Неожиданно дверь приоткрылась, и мама Стаса спросила меня заискивающим тоном:
— А мне можно взглянуть на вашу лицензию?
Я охотно показала ей свой документ.
— Вы уж меня извините, но сейчас такие времена…
— Ничего, я все понимаю.
— Проходите, — сказала мать Стаса и распахнула передо мной дверь. — Значит, вы Вележевыми интересуетесь?.. Так, Александр Ильич один остался. Сестра его повесилась.
— А вы знаете, почему она это сделала? — спросила я, разуваясь.
— Слухи ходили, что она задолжала крупную сумму. Они ведь в нашем доме недавно поселились, я даже сначала думала, что Олеся и Саша — муж с женой. Ничего, что он моложе выглядел, такое бывает… Потом оказалось, что брат с сестрой. Вы на кухню проходите!
— Спасибо.
— Кофе будете?
Мой взгляд упал на банку дешевого растворимого кофе, стоявшую на столе, и я вежливо отказалась. Мать Стаса продолжила:
— Вележевы прежде в центре жили, в большой квартире. Где их родители, не знаю, Олеся уходила от этого разговора, возможно, они умерли. Но это только мое предположение. Лесечка все на себе тянула, Саша ведь в университете учился. Потом она почему-то без работы осталась, на одну стипендию не проживешь, и Вележевы свою квартиру на меньшую поменяли. Это мне Олеся сама рассказала. Но, похоже, квартирный обмен не спас их. Материальное положение им не удалось поправить. Олеся уборщицей стала работать, это после красного диплома-то и банка… Да, что-то в ней надломилось… Ну вы знаете, повесилась она. Говорят, Леся перед смертью записку какую-то оставила, но я не знаю, что в ней было… А вы почему сейчас этим интересуетесь? Столько времени прошло, почти год.
