- Как насчет Юры и Жени? Выяснил?
- Выяснил. Вот... - Старший лейтенант положил перед Габелая бумажку. Здесь все их данные.
Изучив бумажку, Габелая передвинул ее к Рахманову. Рахманов вгляделся: Воронецкий Юрий Петрович. Русский, тридцать четыре года, москвич, прописка постоянная. Работает на заводе "Станколит". Серов Евгений Всеволодович. Русский, двадцать восемь лет, москвич, прописка временная, по лимиту. Работает в тресте "Метрострой". Ясно, что места работы в гостиничные карточки вписаны постояльцами от фонаря. Да и почти наверняка оба паспорта липовые. Взяты же эти паспорта были совсем не для гостиницы. А для постов ГАИ.
- Запрос в паспортный отдел сделал? - спросил Габелая.
- Сделал, - сказал старший лейтенант. - Но сами знаете, ответ будет не скоро.
- С дежурной поговорил?
- Поговорил. Она этих людей помнит слабо. Оформились они ночью. Уехали рано утром. Давно все-таки было.
- Ну что ж, спасибо. И давай своего Шарабидзе.
- Сейчас.
Старший лейтенант вышел. Человек, вошедший после этого в кабинет, выглядел лет на тридцать. У него были карие миндалевидные глаза и редкие черные волосы. Одет он был в белый полотняный костюм и кремовые туфли. Как только он вошел, Габелая широко улыбнулся:
- Батоно, прошу. Вы Шарабидзе?
- Шарабидзе.
- Садитесь, вот стул. - Подождал, пока вошедший усядется. - Родион Чолович, познакомьтесь, это следователь, Андрей Викторович Рахманов.
- Очень приятно, - сказал Шарабидзе.
- Приглашены вы сюда в качестве свидетеля. Задавать вопросы будет Андрей Викторович. Если ваши ответы будут заноситься в протокол, вас это не смутит?
- Нет, батоно.
- Тогда, Андрей Викторович, прошу.
Рахманов начал задавать вопросы. Первые ответы Шарабидзе сводились примерно к следующему: он, Шарабидзе Родион, действительно вышел на работу вечером десятого июля. Вместе с напарником Майсуром Челия они должны были обслуживать в рейсе поезд сто двадцать второй "Сухуми - Москва", вагон номер семь СВ. Никаких особых происшествий в рейсе не было. В Москву прибыли почти по расписанию, опоздав всего лишь на двадцать или двадцать пять минут, точно он не помнит. То есть к перрону Курского вокзала состав подошел около одиннадцати утра, в понедельник, двенадцатого июля.
Наконец Рахманов задал вопрос по непосредственно интересующей его теме:
- Десятого июля в ваш вагон должен был сесть мужчина лет шестидесяти, одетый в синюю куртку с металлическими пуговицами и серые брюки. В руке этот пассажир должен был держать черный чемодан с ремнями. Вы помните этого пассажира?
- Очень хорошо помню.
- Какое у него было место?
- У него было два места, пятое и шестое.
- Вы хотите сказать, он ехал в купе один?
- Один. Поэтому я его и запомнил.
- Этот пассажир объяснил, почему он один занимает целое купе?
- Объяснил. Сказал: он человек больной и пожилой. Поэтому специально взял два билета, чтобы его никто не беспокоил.
- Его действительно никто не беспокоил? Не подсаживался? Или, может быть, вызывал в коридор? Вспомните?
- Ничего такого не было. Пассажир почти все время сидел в купе. Вечером десятого я подал ему чай. Одиннадцатого днем Челия, мой напарник, по просьбе пассажира сходил в ресторан за едой. Вечером одиннадцатого и утром двенадцатого я снова подал ему в купе чай. Все. Больше мы его не беспокоили.
- Когда поезд пришел в Москву, этого пассажира кто-нибудь встречал?
- Никто. Я никого не видел. Он вышел, и все.
- С чемоданом? Тем же самым?
- Да, с чемоданом. Тем же самым.
- В пути этот пассажир разговаривал с вами или с напарником?
- Нет. Попросил принести ему еды, и все.
- Пожалуйста, опишите внешность этого пассажира. Волосы, глаза, нос, рот, подбородок. Общее сложение, рост, комплекцию.
- Волосы седые, редкие. Зачесаны набок, чтобы прикрыть лысину. Глаза не помню. Нос какой-то бугристый. Рот и подбородок - обычные. Сам не маленький. Солидный такой человек, внушительный.
- Особых примет не заметили? Родинок, родимых пятен? Шрамов, рубцов?
- Особых примет? - Шарабидзе задумался. - Не заметил.
Задав еще несколько вопросов, Рахманов понял: больше ничего ценного проводник ему не расскажет. Протянул ему протокол на подпись.
Когда секретарша сообщила о появлении Люки, он сразу же был приглашен в кабинет.
Внешне Ларион Рогава был типичным хозяином жизни: высокий, голубоглазый, с ежиком русых волос, одетый в обтягивающий мускулистый торс тонкий серый свитер и модные брюки. Еще молодой, он тем не менее уже успел обзавестись двумя резкими морщинами у углов рта, придававшими ему особую мужественность.
Войдя, Люка прежде всего настороженно посмотрел на Рахманова, явно пытаясь понять, кто это. Спросил, крутанув брелок с ключами:
- Заурбек Владимирович, я что, помешал? Вы заняты?
- Нет, нет. Давай, Ларион, проходи. Вообще, будь как дома. Вот стул, садись. Чаю хочешь? - Нажал кнопку селектора: - Калбатоно Этери, дайте нам чайничек. И три стаканчика. Разливать не нужно, мы сами.
- Насчет чая спасибо, Заурбек Владимирович, не хочу. - Люка сел на стул. - Вы сказали, есть короткий разговор. С вами? Или с товарищем?
- Со мной и с товарищем. Познакомься: Андрей Викторович Рахманов. Следователь по особо важным делам. Из Москвы.
- Чем это я мог заинтересовать следователя по особо важным делам? Да еще из Москвы?
- Ничем. Ничем абсолютно. Просто нам нужно выяснить пустяковую деталь.
- Пустяковую деталь... Что ж, слушаю про пустяковую деталь.
- Причем обещаю: о том, что ты нам скажешь, никто не узнает.
- Что же вам нужно выяснить? От меня, бедного?
- Пустяки. Масть*.
______________
* Масть (вор. жарг.) - специализация преступника.
- Масть?
- Да. Масть человека, который летом наводил у тебя справки. Об Азизове.
Люка изобразил раздумье своеобразным жестом: оттопырив щеку языком. Покачал головой:
- Не пойму, Заурбек Владимирович, о чем вы? Какой человек? Простите, но никто никаких справок у меня не наводил. Тем более об Азизове.
- Вот что, Люка... - Габелая подождал, пока поставившая на стол поднос с чаем секретарша уйдет. Наполнил стаканы, отпил из своего, снова поставил его на поднос. - Как ты думаешь, откуда мы знаем про этого человека? И про то, что он наводил у тебя справки об Азизове?
- Заурбек Владимирович, я вообще не знаю, о чем вы говорите.
- Решил отпираться. Боишься?
Взяв все же стакан, Люка посмотрел чай на свет:
- Да нет, Заурбек Владимирович, здесь другое слово.
- Какое?
- Ну а честно, вы сами бы не боялись?
- Я? А чего?
- Как чего? Ведь за это знаете, что бывает? - Пригубив, Люка поставил стакан.
- За что "за это"?
- Ясно, за что. За заклад*.
______________
* Заклад (вор. жарг.) - выдача.
- За заклад. Вот только за заклад кого?
- Как кого? Понятно, кого. Мы же не дети.
- Верно, не дети. Но ведь ты сам не знаешь, кто к тебе приходил, чтобы узнать об Азизове?
Люка задержал взгляд на стакане. Хмыкнул:
- Знаю, не знаю, мое дело.
- Может, это просто был черт*, который взял тебя на гецилло**?
______________
* Черт (вор. жарг.) - в данном случае, человек, не относящийся к преступному миру.
** Взять на гецилло (вор. жарг.) - взять на мушку.
- Ничего себе черт.
- Значит, не черт? Ну тогда ты его уже заложил. Раз все рассказал Азизову.
Скривившись, Люка сделал вид, что изучает что-то в окне. Сказал, не поворачиваясь:
- Кто докажет?
- Доказывать не нужно. У нас есть протокол показаний Азизова. Хочешь почитать? - Поскольку Люка не ответил, Габелая добавил: - Точнее, ты рассказал об этом не Азизову, а Деренику Аракеляну. Чтобы тот передал Азизову. Ты ведь не хотел ссориться с Робертом Арутюновичем. Правильно?
- Ладно. - Покрутив брелок, Люка спрятал его в карман. - Ладно, Заурбек Владимирович, ваша взяла. Спрашивайте.
- Спросим. Только зря ты насчет "наша взяла". Что он к тебе-то пошел? Он же гопник*. Разгонщик стопроцентный**. Должен же он в мастях разбираться? А, Люка? Тем более, просить близец*** на Азизова? То есть на своего же. И у кого. У тебя!
______________
* Гопник (вор. жарг.) - преступник, занимающийся вооруженным разбоем. В том числе и убийствами.
** Разгонщик (вор. жарг.) - то же самое, что гопник, а также рэкетир.
*** Близец (вор. жарг.) - наводка.
- Заурбек Владимирович, я же сказал, спрашивайте.
- Сейчас. Только вопросы будет задавать Андрей Викторович. Не возражаешь?
- Мне без разницы.
- Вы помните точную дату? - спросил Рахманов. - Когда это было?
- Точную дату... - Люка какое-то время смотрел в потолок. - Не помню. Где-то в середине мая. После праздников.
- Как этот человек вышел на вас?
- Очень просто. Утром я выхожу из дому... Да, утром...
- Не помните точно, во сколько?
- Точно не помню. Часов в одиннадцать. А он сидит около дома, на скамейке. Я на него сначала никакого внимания не обратил, мало ли кто может сидеть. Сел в тачку. Смотрю, он подходит.
