Изотова молчала, вглядываясь в плотный, почти материальный мрак над бухтой. Потом она включила фонарь и повернулась к Пименову. Улыбка у нее напоминала оскал, лицо словно замерзло в гримасе.
– Так много неизвестных? – спросила она. – Херня. Мы все-таки нашли его, Пима…
– Пока что мы ничего не нашли, – возразил Пименов, утирая футболкой лоб, взмокший от кантования тяжестей. – Так что не спеши радоваться.
– А белый валун?
Губатый молча поднял с земли выцветший до белизны сук и, подпрыгнув, ткнул в камень образовавший нависающий уступ. Снова посыпался грунт, застучали падающие камни и эхо от этих щелчков забилось между скалами и морем. Под сползшим вниз языком обнаружился грязно-белый кусок скалы.
– Теперь, – сказала Изотова с убежденностью пламенной революционерки из фильмов пятидесятых годов, – я не имею права проиграть. Как приятно иногда погнаться за шансом, за бредом, за галлюцинацией, и вдруг понять, что все это правда.
– Из темноты, из ничего, из сумасбродства моего… – процитировал Губатый, не надеясь, что Изотова вспомнит цитату.
И она не вспомнила. Но шагнула к нему, сверкая шальными глазами на белом от волнения лице, заломила руки, снимая через голову футболку…
Губатый понял, что в этот момент вовсе не он возбуждает в ней желание. Радость обретенной надежды рвалась наружу, эмоции брызнули через верх, как пена из бутылки с теплой газировкой.
Это было торжество. Преждевременное, безрассудное торжество обессиленного ожиданием человека. Будь на месте Пименова хоть кто – Квазимодо, Борис Карлофф или горячо презираемый супруг – она бы не обратила на подмену никакого внимания. Ее плоть, ее подруга, приносившая Ленке одну из немногочисленных радостей в жизни, рвалась получить свою часть праздничного пирога. На мгновение Пименов ощутил себя резиновым дилдо, оказавшимся в умелых руках одинокой девы. Но он не посмел сопротивляться этому напору, не потому, что боялся показаться смешным, а потому, что не было на свете мужчины, который отказался бы от женщины с ТАКИМ выражением глаз.
Она переступила через велотреки и прижалась к нему всем телом. Дыхание у нее было быстрым и хрипловатым, сердце стучало так, что его удары отдавались у Губатого в паху. Изотова молчала. Слова были бы лишними в этот момент. Ее руки скользнули к Пименову под футболку, коротко стриженые ногти нежно оцарапали шрамы на спине.
Потом футболка отлетела в сторону. Ленкины губы коснулись его груди, выпуклого рубца на сломанной ключице, влажный горячий язык ужалил сосок и проложил влажную дорожку вниз, от солнечного сплетения до плоского, загорелого живота.
Опустившись на корточки Изотова посмотрела на него снизу вверх, торжествующе, страстно и насмешливо одновременно. Шорты поползли вниз, обжигающее, как полуденный зной дыхание вонзилось в позвоночник, и он застонал сквозь зубы, не в силах сдержаться.
– Ты соленый… – сказала она тихо и рассмеялась. – Как море…
А дальше Губатый не думал уже ни о чем.
Синяк у Ельцова был знатный. Можно сказать – выдающийся был синяк, обещающий через пару дней засверкать всеми цветами радуги. Глаз заплыл, но не до той степени, чтобы вообще закрыться опухолью, а как раз ровно настолько, чтобы Олег с одной стороны походил на похмельного китайца. На шее у него виднелись глубокие царапины, начинающиеся пониже уха и, в конце концов, стыдливо прячущиеся за воротником футболки. Выглядел работник архива крайне нереспектабельно.
Изотова же, напротив, была свежа, несмотря на раннюю побудку, и несколько искусственно весела. Губатого она чмокнула в щеку и заскочила в лодку, ловко устроившись у румпеля.
Пименов подождал, пока мрачный, как туча Ельцов влезет в «резинку», оттолкнул лодку от берега и уселся на носовом баллоне.
Ленка направила «Адвенчер» к «Тайне», лихо крутанула ручку газа и лодка, став на винт, понеслась по утренней глади. Ельцов от рывка едва не полетел со средней банки, но схватившись за веревочный леер, удержал равновесие. Через несколько минут они поднялись на борт.
– Времени у нас в обрез, – пояснил Пименов, разливая кофе по чашкам. – Кущ ближе к вечеру будет здесь, как штык, можно к гадалке не ходить. Если мы все понимаем правильно, то приедет он не для того, чтобы рыбу ловить. Я не уверен, что он хоть что-то знает, но голову даю на отсечение, свои предположения он постарается проверить. Так что – на все про все есть двенадцать-тринадцать часов. Есть предложение, забыть о сварах, хотя бы на несколько дней. Сложилось, как сложилось. Все взрослые люди. Олег, прежде всего, это к тебе относится. Перестань дышать на меня ядом. Для Кущенко мы – старые друзья на отдыхе. Учимся нырять, ловим рыбу, болтаем, загораем. Все разборы полетов – после его отъезда.
Губатый отхлебнул обжигающий кофе и добавил:
– Если он будет, этот отъезд.
Ельцов даже не повернулся в его сторону, но чашку взял и вышел из рубки на корму.
– Ух, какие мы гордые, – сказала Изотова ему в спину. – Нашел время выпендриваться, Кузя!
Олег бросил на нее через плечо взгляд, который должен был бы разложить Ленку на атомы, но нужного эффекта не достиг, только продемонстрировал сливового цвета гематому, из-под которой едва виднелся налитый кровью глаз.
– Чем это ты его? – поинтересовался Губатый в полголоса.
– Пяткой, – негромко отозвалась Изотова. – Отношения решил выяснять, козел! Руками махал. Орал шепотом, чтобы ты не услышал. А потом «аппарат» достал и с нежностями, чтобы доказать мужское превосходство. Ну, я вывернулась и пяткой… Еще и по колокольчикам дала, для закрепления успеха.
– Не боишься, что задушит ночью…
– Дрочить теперь он будет ночью, до мозолей! Я на «Тайне» ночую. Все, достал!
– Слушай, Ленка…
– Не лезь, Пима! Не твои заботы. Это мое дело.
– Опасаюсь, что не только твое…
– Брось! – огрызнулась она.
– Есть некоторые технические вопросы. Например, сегодня он нужен нам на подстраховке. Обязательно нужен. И мне бы не хотелось, чтобы Олег кого-нибудь из нас угробил. Особенно если вспомнить вчерашнее твое предупреждение.
– Раз нужен, то никуда не денется, – отрезала Изотова. – Будет стоять! Я сказала! Плохо ты его знаешь, Леша. Там, где дело касается «бабок», щепетильностью Ельцов не отличается. Пока ты ему нужен для того, чтобы достать жемчуг со дна, он все стерпит. Хочешь, можешь и его трахнуть за лишний процентик. А вот с того момента, как ты поднимешь сейф наверх – прикрывай зад тазиком. Тут уж он себя проявит, можешь не гадать. Ты думаешь он меня ревнует? Ага, два раза! Вот если бы ты меня купил… У него купил, сечешь, он бы с тобой поторговался, а потом бы еще и ноги мне придержал, если бы я несогласная была.
– Преувеличиваешь, – сказал Пименов с сомнением.
– Преуменьшаю.
– Хороший у тебя костыль, Изотова… Надежная поддержка!
– А ты не суди! Какой есть – от Бога! Как видишь – шанс он мне дал. И, если честно, – она тряхнула головой, словно отбрасывая воспоминания, – помог выжить. Не выжила бы я без него, Пима. Это честно. Но и он бы без меня не выжил.
– Голодали, что ли?
– Разное было, – отозвалась Ленка с неохотой. – Зачем тебе подробности? Не парься, старик, спать лучше будешь… Жизнь – она, знаешь, какая жесткая штука? Гораздо жестче х..я! Все, кончаем базар! Что брать с собой?
– Все то же, работаем в костюмах…
– О, черт! Пима! Обязательно напяливать на себя это гондон?
– Если я не ошибаюсь, глубины там начинаются от двадцати пяти…
– Ну, и что? – удивилась Изотова.
– Давай грузиться, по дороге объясню. И кончай курить перед погружением, – он выхватил из ее губ наполовину выкуренную сигарету и загасил в пепельнице уже полной окурков. – Вечером кури на здоровье, а сейчас не смей!
– Вы что, сговорились? – возмутилась Ленка. – Тебе что, больше учить некого?
Они вышли на палубу.
– Вода здесь прогрета, – объяснил Пименов громко и внятно, чтобы и Ельцов расслышал все, до последнего слова. – И, в принципе, если нет штормов и не приходит сгонный ветер или холодное течение, в здешних местах метров до 15-ти можно безболезненно ходить без костюма, правда не более чем минут десять. Здесь же нам с тобой придется ходить гораздо глубже и намного дольше. И даже на небольших глубинах…
Он ухватил свою скубу и потащил ее к корме, кивнув головой Изотовой и Олегу, чтобы начинали переносить снаряжение.
– … так бывает далеко не всегда. Первое – после шторма слои воды перемешиваются и на термоклин можно нарваться и в метре под поверхностью. А первый раз попасть в термоклин, дорогие гости, это как первый секс – не забывается. Так говорят опытные дайверы, а они знают толк и в том, и в другом…
Губатый спрыгнул в лодку, принял из рук Ельцова свои баллоны и скубу Изотовой.
– Так что костюмы мы с тобой оденем, хоть я не уверен, что неопрен спасет нас при попадании в слой воды температуркой градусов в девять…
