– Понятно. Значит, говоришь, за боевые заслуги Женьку тогда от тюрьмы отмазали?
– И за них тоже. Хотя, думается, одно только прошлое Крутова всё равно бы не спасло.
– А что еще спасло?
– Как потом выяснилось, трупы за этой троицей тоже водились. Но самое главное, на их счету, помимо прочего, числилось ограбление загородного дома одного из наших милицейских бонз. Больше чем на два лимона барахла и ценностей вынесли. И вот когда тот узнал, что именно этих ребят Женька и приговорил, то своею властью уголовное дело в отношении Крутова на тормозах спустил. Дескать, другим впредь наука будет. Тем, которые на милицейское, потом и кровью нажитое, добро покушаются.
– Да уж, история. Не для рассказа на ночь.
– Да кабы она одна такая была, – вздохнул Кузоватов. – Однажды погнались мы обратно за троими красавцами. Одного взяли, а двое огородами ушли. Привезли задержанного к себе, предельно вежливо интересуемся: где твои хлопцы сейчас дохнут? А он, тварь такая… Короче, дурака включил. Я его уж и так, и эдак, а Женька вдруг молча поднимается с места, подходит, берет его за руку, кладет ладошку на стол и ломает ему большой палец. После чего возвращается и садится обратно. Причем всё это проделывает… даже не знаю какое слово подобрать?.. Буднично, что ли? С полнейшим равнодушием.
– М-да… Однако тебя послушать, просто зверь какой-то, а не человек.
– Э-э, брат, тут не всё так просто. Что душегуб Женька, тут, как говорится, базара нет. А вот зверь… Когда Димку Яснова, того самого, про которого я только что рассказывал, комиссовали по инвалидности, его очень быстро у нас все подзабыли. Ну, знаешь, как это обычно бывает? Типа, «жаль, конечно, но жизнь продолжается».
– Знаю. К сожалению.
– Идеальное, к слову, оправдание собственному эгоизму лютому. Хотя что там на других пенять! – поморщился Кузоватов. – Я ведь и сам такой. Нет, поначалу навещал, конечно. А потом… Могила вот эта, бумажная, засосала. То-се, пятое-десятое… Нет, опять вру! Просто не мог я смотреть на него такого. Физически не мог Димке в глаза смотреть. Понимаешь?
– Понимаю.
– Нет, Андрей. Пока тебя самого, пока твоих друзей или близких не коснется, этого до конца не поймешь. Не прочувствуешь, – комбат устало потер виски. – Да, так о чем бишь я?
– О том, что все его забыли.
– Вот-вот. От Димки ведь даже жена ушла, не захотела всю оставшуюся жизнь утку за ним выносить. Все отвернулись! Кроме соседки бабы Маши, которая его еще с сопливого возраста знала. И Женьки! Крутов до сих пор раз-два в неделю к нему заскакивает. Какие-то продукты, фильмы, лекарства привозит. Да что лекарства – матрасы-пеленки менять не брезгует! Димка, он же теперь так, человек-овощ, на одних только анаболиках и существует… Так вот как раз Женька – единственный, кто не боится смотреть ему в глаза. Наверное, потому что он на войне и не такое видал. А вот мы, все остальные, навроде как существа с тонкой душевной ориентацией. Очень удобный термин. Оправдывающий наши и брезгливость, и равнодушие… А ты говоришь «зверь»! Это еще большой вопрос, кто из нас животное. Вот только…
– Что?
– Вот только лично я считаю: неправильно это, всех этих парней, повоевавших, к нам брать. Они уже по определению другие люди, не такие как все. Это типа как в «Ночном дозоре», помнишь?
– Иные?
– Иные, а к тому же еще и душегубы. А у нас здесь и без того своих душегубов хватает.
– Это точно, – вздохнул Андрей.
Некоторое время они молчали, а затем, будто что-то вспомнив, Кузоватов усмехнулся лукаво и поинтересовался:
– А Женька у вас там как? Тоже небось притчами и цитированием Екклезиастов всяких народ достает?
– Есть такое дело. Мои ребята ему даже прозвище дали соответствующее: «Блаженный Августин».
– Во-во. Я у него как-то спросил: откуда, мол, из тебя вся эта лабуда прет? Может, ты у нас и в самом деле воцерковленный?
– А он?
– Ответил, что, когда почти три месяца в госпитале лежал, от скуки несколько раз всю Библию от корки до корки проштудировал. Потому как никаких других книг не было, а вот с Библиями – полный комплект: по паре штук на рыло. Это им миссионеры какие-то заместо тушенки со сгущенкой навезли. Вот тогда Женька и уверовал. Вернее, якобы понял для себя, что в этом что-то есть, и с тех пор исключительно философской и богословской литературой интересуется. Может, конечно, просто выпендривался, когда мне это рассказывал, а может, и в самом деле грехи собирался замаливать. Только вот, боюсь, – печально покачал головой комбат, – что у Крутова этих самых грехов столько, что одним чтением душеспасительных книжек там всяко не обойдется… Кстати, ты же мне так и не сказал: с какой целью Женькиной подноготной интересуешься-то? Неужто и у вас успел накосорезить?
– Да нет. Просто была у нас мысля Крутова на повышение двинуть, – соврал Мешок. – Но теперь даже и не знаю.
Майор Кузоватов сделался необычайно серьезен:
– Дело ваше, конечно, но лично я – не советую. Только учти, Андрей! Я тебе этого не говорил!..
* * *
Первенство по стрельбе из 9-мм пистолета Макарова с выполнением спортивного упражнения ПМ-1 по мишени № 4 (грудная с кругами) среди сборных команд милицейских подразделений Северо-Западного федерального округа подходили к своему апогею. К этому времени по наибольшему количеству набранных очков уже были определены победители командного первенства, и сборная питерского Главка в данной дисциплине, мягко говоря, не блеснула, заняв хотя и почетное, но неутешительное четвертое место.
На начальника спортотдела Юру Севидова было больно смотреть. Мрачнее тучи он расхаживал взад-вперед за спинами болельщиков и мысленно сжимал кулаки за последний шанс улучшить свою карму руководителя среднего звена. Шанс этот был материализован в лице «гоблина» Жени Крутова – единственного из питерских милиционеров, попавшего в десятку финалистов личного зачета. И как раз сейчас эту самую десятку организаторы соревнований выводили на линию огня.
Опознать Крутова среди прочих стрелков было нетрудно – он один из всех финалистов вышел на стенд без наушников для приглушения звука выстрелов.
– Еще раз напоминаю! – разглагольствовал перед финалистами служитель «динамовского» тира. – Оружие следует держать как воробья: сильно сожмешь – задушишь, слабо сожмешь – улетит. – Сия глубокомысленная фраза явно проходила по разряду «домашних заготовок», но тем не менее служитель произносил ее с удовольствием и с таким видом, словно бы десятка стоявших перед ним крепких мужиков, большинство из которых было призерами всевозможных первенств, впервые в жизни получила возможность взять в руки табельное оружие. – Всё ясно? Тогда приступить к стрельбе!
Стрелки вскинули оружие и стали было выцеливаться, как вдруг в поясной сумочке Крутова неожиданно заверещал мобильный телефон.
– АТ-СТА-АВИТЬ! Мать вашу! У кого там банан в ухе?!
Финалисты послушно опустили правые руки и служитель, негодуя, мелкими шажками засеменил в сторону Жени.
– Я ведь настоятельно просил всех! Убрать, отключить мобильные телефоны. Это мешает вашим коллегам, вас самих сбивает с должного настроя.
– Прошу прощения, виноват.
Крутов достал телефон и сбросил входящий звонок.
– Виноватых бьют и плакать не дают. Дайте сюда! – служитель отобрал у него трубку и брезгливо отнес к судейскому столику, на котором уже лежало с десяток мобильных сотоварищей. – Закончите стрельбу, заберете. Внимание! Оружие на изготовку! Приготовились! Огонь!
И началась пальба. Да не в белый свет, а большей частью всё в нее, в копеечку, ибо сейчас стреляли действительно профи. Страшно пугавшаяся грохота выстрелов Наташа Северова, пребывающая в тире в качестве «подсадного» статиста, зажмурилась и попыталась покрепче зажать уши ладошками. Абсолютно бесполезное занятие! От этих душераздирающих звуков невозможно было скрыться. Стоящая рядом с судейским столиком Наташа уже решила скоренько ретироваться и переждать стрельбу в коридоре, как вдруг заметила, что лежащий на столике мобильник Жени снова подал голос. Северова, бочком-бочком, пододвинулась ближе и, скосив глаза, прочитала высветившееся имя абонента: «Серый».
Наконец выстрелы стали звучать всё реже, и с линии огня начали доноситься обнадеживающие выкрики: «Шестой стрельбу закончил!», «Второй стрельбу закончил!», «Десятый стрельбу закончил!»…
– Оружие к осмотру! – скомандовал служитель, зафиксировав последний выстрел.
Осмотрев каждый ствол на предмет отсутствия патрона в патроннике, судейская комиссия в сопровождении стрелков и высокопоставленных болельщиков направилась к мишеням. А вот Крутова результаты стрельбы, похоже, совсем не интересовали. Развернувшись, он направился в противоположную от мишеней сторону, забрал свой телефон и, отойдя в сторонку, набрал номер. Это его телодвижение Наташа заметила с опозданием, так что, конспиративно переместившись к Жене за спину, сумела услышать только самое окончание его короткого телефонного разговора:
