– Как? – выдохнула Татьяна.
И даже бесстрастный Валерий Петрович не удержался – судорожно сглотнул.
– Он жив, абсолютно здоров и уже, оказывается, пошел в детский сад, – сухим голосом повторила Валентина.
– Ничего не понимаю… – пробормотала Таня.
А Валентина жестко добавила:
– Только его мамой считаюсь вовсе не я. А Полина Алексеевна Вершинина.
…И дальше жизнь Валентины снова изменилась.
И снова она не знала, как ей жить дальше.
Медсестричка, что выдала ей врачебную тайну, клялась: она все знает совершенно точно. В ту новогоднюю ночь в Западном медицинском центре дежурили две бригады. В каждой врач, акушерка и медсестра. Их команда, незадолго до боя курантов, приняла роды у пациентки Вершининой. Все прошло крайне неудачно, ребенок родился в асфиксии, с тройным обвитием пуповины. Они пытались реанимировать малыша, но тщетно. И именно ей, медсестричке, выпала тяжкая обязанность сказать Полине, что спасти ребенка не удалось.
– Но уже когда я шла в палату, – рассказывала медсестра, – меня вдруг нагоняет доктор. И говорит: «Отбой!» Я, конечно, ничего не понимаю: «Как? Почему?» Они, может, и хотели скрыть – но как, я ведь полностью в теме. Вот и признались. Что сразу после Нового года вторая бригада сделала кесарево бесплатной пациентке, какой-то тетке с улицы. Чуть не бомжихе, но ведь когда с сильными схватками, то отказать даже коммерческий центр не имеет права… И ребенок той не нужен абсолютно, а Полина рыдает, говорит, что не может уйти из роддома без ребенка, а ее муж, разумеется, готов компенсировать все расходы.
– Тебя просто купили! – ахнула тогда Валя.
– Купили, – не стала спорить медсестра. – Но я заходила в твою палату. Разговаривала с тобой, ставила тебе какой-то укол. Я бы тебе сказала, я очень хотела тебе сказать. Но ты, мне показалось, совсем и не переживала. Рассказывала, что новую жизнь решила начать, на курсы секретарей пойдешь… А Полина так радовалась сыну, так его обнимала, так ласкала! И тогда я решила, что все справедливо. А сейчас… – медсестричка вздохнула. – В общем, ушла я из этого медицинского центра. Устроилась сюда, в больницу. И тебя, когда ты волонтером пришла, сразу узнала. Давно за тобой наблюдаю, вижу, какая у тебя боль в глазах. Только теперь поняла, что не имела я тогда права их покрывать. Но что сделано – то сделано. Я тебе все рассказала, просто камень с души. А ты теперь поступай, как хочешь. Решишь судиться с Полиной, забрать ребенка себе – я готова все подтвердить.
И перед Валей встал выбор. Потребовать экспертизы ДНК, затеять громкий процесс, отобрать ребенка, огорошить, что его родители – не родные. Это будет по меньшей мере жестоко. Тем более что мужа у нее по-прежнему нет, и на работе она пропадает сутками – стоит ли вырывать мальчика из привычной обстановки, селить в съемную квартиру (своей не было и пока не предвиделось), бросать на попечение равнодушных нянь?
Она решила в любом случае не спешить. Сначала познакомиться с Полиной, присмотреться к ней. Понять, что та за человек. И, если вдруг она окажется достойной матерью, может быть, действительно все забыть. Оставить у нее своего сына. А самой только издали наблюдать за ним. И убеждаться, что у ее кровиночки все хорошо.
– Тут моя профессия очень на руку оказалась, – рассказывала Валентина. – Хорошие секретари – они ведь на вес золота. А у меня к тому времени уже квалификация была высочайшая. Печатаю – триста ударов в минуту, свободный английский, да и общаться я всегда умела. Полина на тот момент работала исполнительным директором в небольшом рекламном агентстве. Секретаря они не искали, но я все равно решила рискнуть. Отправила свое резюме, зарплату попросила смешную. Они клюнули, пригласили на собеседование, а на нем я уж все сделала, чтобы понравиться Полине. Меня взяли в штат – и с тех пор с Полиной мы не расставались. Я, без преувеличения, ее правой рукой стала. И в доме бывала, они меня изредка приглашали. И каких только сил мне стоило не прижимать ее – моего! – сына к груди, а всего лишь играть с ним в машинки… Очень скоро я поняла, что за человек Полина. На первый взгляд – мягкий, сладкий, добрый, понимающий. С ней уютно, ей хочется доверять. Но, едва ты расслабишься, она тут же ударит тебя из-за угла… Полина ведь долго ко мне присматривалась, а когда решила, что может на меня положиться, уже ничего не скрывала, ни одной своей подлости. Я и про то знаю, как она тебя, Таня, подставила. И твою, Анаит, историю. И как она со своей сестрой обошлась… И до этого много всего было… Вот и накипело, наконец. И я решила – отомстить Полине за себя. И за всех тех, кого она в своей жизни уничтожила.
– Ничего себе: отомстить! Скорее нас всех подставить! – гневно выкрикнула Татьяна.
– Да, – не стала отпираться Валентина, – со стороны выглядит, что я вас подставила. Но я надеялась, что в милиции, в конце концов, разберутся…
– Ни на что ты не надеялась, – презрительно бросила Татьяна. – Ты просто себя из-под подозрения выводила.
Валентина Георгиевна с вызовом взглянула на Садовникову и произнесла:
– В любом случае, оправдываться перед тобой я не буду.
– Конечно, ты нас подставила! – повторила Татьяна. – Специально так подстроила, что мы, все трое, во время убийства в салоне оказались!
– Хочешь – считай так. Но подумай: я ведь Полину не просто убила. Я ее – уничтожила. Вместе со всей ее распрекраснейшей репутацией. Теперь все знают, что она была за человек, только об этом и говорят. В «Ясперс» из милиции приходили, твоими, Таня, мотивами интересовались, подробно расспрашивали про ту Полинину подставу. И про то, как она деньги у тебя, Анаит, вымогала – последние деньги! – тоже теперь все известно. И как Полина сестру из дома вышвырнула, люди опять же знают. Поэтому нет больше замечательного человека и специалиста Полины Вершининой, а есть… Есть просто сволочь. Мертвая, правда.
– Спасибо, конечно, Валя, за твою справедливость, – пробормотала Татьяна, – но только меня, твоими стараниями, едва в убийстве не обвинили. И Анаит – тоже. И Яну.
И натолкнулась на царственное:
– Я приношу тебе свои извинения. Врать не буду: мне действительно хотелось остаться вне подозрений. Кому охота в тюрьму? Но раз уж не вышло – скрываться я не собираюсь. Пожалуйста. Звоните. Вызывайте милицию. Рассказывайте. Я, чего хотела, добилась. Полина – мертва. И главное – от ее репутации остались одни лохмотья.
– А сын? – тихо произнесла Таня.
– А что сын… – горько вздохнула женщина. – Останется с отцом.
– Расскажите, как вам удалось незамеченной проникнуть в кабинет косметолога? – бросил отчим. – Ведь на видеопленке вас не было…
– На видеопленке того дня, когда произошло убийство, – нет, – усмехнулась секретарша. – Потому что я специально взяла отгул – и пришла в салон накануне. К Генриху, на массаж, на последнее возможное время, на двадцать один час. Уже почти никого не было, ни клиентов, ни мастеров, администраторша тоже домой собиралась, поэтому ничего не стоило незамеченной пробраться в кабинет косметолога. А к нему, вы, наверно, не знаете, еще одна комнатка примыкает, крошечная, в ней коробки и всякий хлам, никто туда и не заходит никогда. Я провела в ней не самые, конечно, счастливые сутки в жизни – но дело того стоило. А уж когда я поняла, что мой план полностью получился, меня и вовсе такой восторг охватил!.. Я ведь все очень точно рассчитала. Убила Полину буквально за две минуты до того, как в кабинет ее сестра вошла. И слышала, как Яна ее проклинает… – Женщина едва ли не с гордостью взглянула на гостей. – Не зря секретарем работаю, умею планировать.
Таню передернуло. Ходасевич же спокойно спросил:
– Как вошли в комнату – я понял. А как вам удалось выйти?
– Еще проще, – усмехнулась Валентина Георгиевна. – В каморке, где я пряталась, есть окошко. Вполне нормальных размеров. И выходит оно в глухой тупик. Так что я с удовольствием послушала, как Яна осыпает свою сестру проклятиями… А потом – спокойно покинула салон.
Таня и Валерий Петрович молчали. У Тани в голове билось: «А ведь мне совсем плевать на Полину! А вот эту женщину я понимаю…»
И тут вдруг Анаит тихонько произнесла:
– Валентина Георгиевна… А что вы Полине перед смертью сказали? Вы объяснили, за что ее убиваете?
– Да, – кивнула секретарша. – Я сказала ей, что знаю: она украла чужого ребенка. А Полина ответила: ты, мол, меня не шантажируй. Все равно ничего не докажешь. Ну, я и не стала доказывать. Просто размахнулась – и ударила.
Секретарша закурила новую сигарету и с вызовом обратилась к своим гостям:
– Ну, так чего мы ждем? Я во всем призналась. Звоните. Вызывайте ментов.
– Я этого делать не буду, – пожала плечами Таня.
– И я не буду, – согласилась Анаит.
А Валерий Петрович лишь еле уловимо дернул плечом и произнес:
– Мы не смеем вас судить, Валентина. Мы просто – как та медсестра в роддоме – пока что промолчим. А что будет дальше – дело вашей совести. Мужчине я в таком случае протянул бы пистолет с одним патроном.
