Надя… Ангел-хранитель их маленькой семьи. Что бы они делали без Нади? Иногда Маша ловит себя на мысли: что было бы, если бы Надя не была так верна ее трагически погибшему брату? Что было бы, если бы у Нади появился кто-то? Если бы она решила родить ребенка? Конечно, плохо так думать, но мыслям ведь не прикажешь. Вслух можно солгать, да, лицемерно пожелать Наде счастья в личной жизни в очередной день ее рождения. Кстати, Наде скоро исполнится тридцать три. Прекрасный возраст!
Так вот, Надя… Ангел – Надя. Она вот уже семь лет работает в клинике гематологии, лечит болезни крови у детей. А ее семья – это Маша и Соня. Маша – это мама. А Надя – это Надя. Соня ее так и зовет. Она даже не задумывается над тем, кто такая Надя? Если разобраться, между ними нет кровного родства. Надя им никто. Но если продолжать в этом разбираться, то и папа Соне вовсе не папа. Имеется в виду Жора Бурмин, на кого и записан ребенок. У них все так запутано, что вдаваться в подробности не стоит. Есть семья: три таких разных женщины. Маленькая женщина – Соня. Болтушка и кокетка. Деловая женщина – Маша. Опора семьи. И душа семьи – Надя. Тоже женщина, но почти бесплотная, чуждая житейских мелочей. В день, когда умер Игорь, она будто бы утратила телесную оболочку и теперь словно парит над землей, неся людям добро. Не человек – ангел.
Жора Бурмин… Этот из Машиной жизни исчез наутро после венчания. Где муж и что с ним, она понятия не имеет. За семь лет и голос его успела забыть, и лицо, которое в сумерках толком и не разглядела. Как и не было ничего.
Кстати, Маша нашла-таки время и добежала до загса, чтобы узнать, как она может оформить развод? Ее послали к адвокату, проконсультироваться. Вопрос был один:
– Как я могу развестись со своим мужем?
– Видите ли… Мария Гавриловна?
– Да.
– У вас есть собственность. Двухкомнатная квартира площадью в шестьдесят квадратных метров. Правильно я понял? Правильно. Имущество, нажитое в законном браке. Машина есть?
– Есть.
– Деньги? Я имею в виду, банковский счет.
– Да. Есть.
– И счет в банке есть. Да вы состоятельная женщина, Мария Гавриловна!
– Не думаю. Больших денег у меня нет.
– Думать вы можете все, что угодно, но имущество в случае развода вам придется делить с супругом.
– Как так?
– Через суд, Мария Гавриловна, через суд.
Маша поморщилась: она стеснялась своего отчества. А статьи в журнале подписывала псевдонимом: Мария Откровенная. К ней уже пришла журналистская известность, она полагала, что и благодаря псевдониму тоже. Поэтому Гавриловна осталась в прошлом.
– Но мы с мужем давно не живем вместе! – заволновалась она после слов адвоката. – То есть, вообще никогда не жили!
– А как же ребенок?
– Ребенок, он… – Маша хотела сказать «от другого мужчины», но запнулась. Зачем такие подробности? – Муж не платит мне алименты. И никогда не платил.
– Как же так? – удивился адвокат. – Вам надо его найти и через суд заставить платить!
– Я как-нибудь сама справлюсь. Все это я говорю к тому, что муж в моей жизни, то есть, в нашей с Соней, никак себя не проявляет. Он с нами не живет. Боюсь, он даже не знает о Сонином существовании, – она слегка зарумянилась. Эта милая привычка краснеть у Маши осталась и после стольких лет жизни в столице.
– А он у вас прописан?
– Разумеется, нет!
– Это хорошо. Значит, квартира останется за вами. Но, Марья Гавриловна, для того, чтобы развестись, вам надо прийти в суд. И вашему супругу тоже. Вдруг он имеет к вам материальные претензии?
– Какие еще претензии? Квартира моя, машина моя, деньги мои. И дочь моя.
– Я все понимаю. Но есть закон. Он, разумеется, на вашей стороне. Но должен состояться суд, который и решит, что кому принадлежит после развода. Вам необходимо собрать документы. Справки о том, что муж у вас не прописан, за квартиру не платил, алименты не переводил.
– Я даже не знаю, жив ли он. Мы не виделись несколько лет!
– Вам надо с ним встретиться. Выяснить, какие у него намерения. Ведь по закону он ваш муж. У вас есть совместно нажитая собственность и ребенок. Найдите его, и все будет просто. «Да где же я его найду?»
– Вы все поняли, Мария Гавриловна?
– Разумеется.
– Найдете мужа – приходите ко мне. Я помогу вам составить иск.
Это было два года назад. Она хотела последовать совету адвоката, но закрутилась, ведь у работающей матери, которая в одиночку растит ребенка, дел хватает, а вот времени не хватает катастрофически.
В конце концов, она успокоилась: а чем, собственно, ей мешает Жора Бурмин? Тем, что он есть в ее паспорте? Кстати, паспорт Маша вскоре после разговора с адвокатом поменяла. Она так срослась со своим псевдонимом, что решила стать Марией Откровенной по-настоящему. Это продолжало приносить ей удачу, а по отношению к Жору Бурмину никаких обязательств у Маши не было. Она начала писать книгу, ей хотелось стать писательницей, и она уже представляла и обложку, и фамилию на ней. Мария Откровенная. Это должно пойти.
Иногда, правда, ей в голову приходила мысль: а почему Жора сам ее не ищет, чтобы развестись? Может, его и впрямь и в живых-то больше нет? По-хорошему надо бы навести справки. И даже понятно, через кого.
Ее странная дружба с Михаилом Алексеевичем, с Мишей, продолжалась. Странная, потому что он своих чувств не скрывал. Регулярно, раз в год, Маша получала от него предложение руки и сердца, отказывала, и они отмечали это в ресторане.
За семь лет Миша тоже сделал карьеру и теперь рулил всем РОВД, где когда-то начинал простым опером. Он говорил, что обязан этим Маше.
– У меня ведь нет семьи, но есть любимая женщина, которой надо соответствовать, – услышала она как-то за ужином в честь очередного своего отказа. – Ты растешь, и я расту. Не отвлекаясь на жену и детей. И верю, что когда-нибудь услышу другой ответ. Вот за это и выпьем!
Маша улыбнулась и подняла свой бокал. Как странно все это! Они пьют за отказ! И ничуть не смущаются и не грустят. В какой же раз? В пятый? В шестой? Как быстро летит время!
Теперь Михаил Алексеевич, видный мужчина лет сорока, чисто выбрит, одет в хороший костюм, и сигареты, которые он курит, дорогие. От него приятно пахнет одеколоном, запах которого одобрила Маша, и говорит он значимо, весомо, как человек, от которого многое зависит и чье мнение ценят. Искушенные подруги говорили Маше, что это выгодная партия: мужчина при должности, звании и собственной квартире, практически без вредных привычек, и не старый еще, в самом соку. Она с этим не спорила. Что держит такого завидного жениха возле нее, Маша не понимала. И не раз предлагала:
– Давай, я познакомлю тебя с одной из моих подруг. Ты нравишься им всем.
– А мне нравишься ты.
И он смотрел на нее тем по-собачьи преданным взглядом, который ее пугал и который она терпеть не могла. Потому что чувствовала за собой долг. Но она его почему-то не прогоняла, приходил – впускала, разрешала играть с Соней, дарить ей подарки, и сама принимала букеты и французские духи.
Нельзя сказать, что у Маши не было мужчины. Номинально он был. Просто это было не то. Ну, не то. Не любовь одним словом. Никто не может объяснить, зачем это надо женщине, и что она подразумевает под словом «любовь»? Беспокойные ночи? Тревожное ожидание звонка? Ужины при свечах? Или, быть может, постель? После всех волнений и ожиданий получить разрядку, словно бы поставить точку. Нет, не точку, а скорее, запятую. И через полуопущенные веки тайно следить за лицом лежащего рядом мужчины. Он-то что? Он-то как? Позвонит, не позвонит? Останется или…
В общем, всего этого у Маши не было. Любви, как таковой, не было. Но было предчувствие любви. Такое тоже есть. Из-за этого женщина часто ошибается и цепляется изо всех сил не за того мужчину. А он вовсе не любовь, он – случайность. Просто надо было еще немного подождать…
Так вот: Миша бы ей помог. Он охотно взялся бы за поиски Жоры Бурмина, если бы Маша его об этом попросила. Если бы она сказала, что хочет развестись. Но именно Миша был одной из причин, по который она хотела бы оставить штамп о заключении брака в паспорте. Можно, конечно, и гражданским браком, просто съехаться, но Миша, Михаил Алексеевич, не такой человек. Он – олицетворение Закона. Как, однако, обманчиво первое впечатление! Маша уже не раз в этом убеждалась. Иной раз думаешь, глядя на человека: ну и сноб! Индюк надутый! А он просто застенчивый и потому говорит вещи, от которых сам же мысленно приходит в ужас.
Сделав соответствующие выводы, с людьми, у которых Маше поручали брать интервью, она встречалась дважды. Второй раз уже с готовым материалом на руках, чтобы снять вопросы и сделать необходимые поправки в тексте. А на самом деле, после этой второй встречи она иной раз переписывала все заново. Потому что видела перед собой совершенно другого человека. Более раскованного, ведь все самое страшное уже позади, и напротив сидит не чужак, а тот, кого с полным правом можно отнести к разряду знакомых. А главное, у него в руках нет диктофона. И впечатление меняется. Мишу, Михаила Алексеевича она поначалу приняла за негодяя и хама. Думала, что он ее домогается. А оказалось – любовь.
