— Головная боль вам обеспечена, это точно. А правда, что журналист Дик Рейнольдс — ваш бойфренд?
— Он мне не бойфренд! — вспылила Анна.
Хлопнув дверью, она покинула комнату следственной бригады, вышла из участка и села в машину, чтобы малость поостыть. Затем поехала домой, останавливаясь по пути у магазинов, чтобы купить кое-какие продукты. Она решила приготовить спагетти болоньезе, но без изысков — сочтя, что мистер Рейнольдс пока не вправе рассчитывать на ее кулинарные шедевры. Она бы с удовольствием свернула ему шею, ведь он поставил ее в затруднительное положение, — и это положение требовалось во что бы то ни стало исправить, иначе работать с Ленгтоном станет невозможно.
Последние полтора года она почти не вспоминала о Ленгтоне, но, когда Джеймс вошел в комнату следственной бригады, чтобы возглавить расследование, у нее возникло ощущение, словно минули считаные часы, хотя он никоим образом не обнаружил, что между ними когда-то что-то было. Анна Тревис была не того типа женщина, на которых обычно западал старший детектив-инспектор Джеймс Ленгтон. Ему нравились такие, как длинноногая профессор Марш. У него была ужасная репутация, и Анне вовсе не улыбалось стать еще одной зарубкой на его прикладе. Но это отнюдь не означало, что она не питала к нему прежних чувств, — напротив, чувства ее были очень сильны, и ее просто бесило то, что она не могла о нем не думать.
— Господи, — произнесла она, выкладывая покупки возле раковины, — как я ненавижу этого журналюгу!
Нашинковав лук и приступив к приготовлению соуса, она мало-помалу успокоилась. Если Рейнольдс использовал ее, чтобы получить больше подробностей по делу, он должен сконфузиться.
Анна приготовила ужин, затем приняла душ. Натянула старый свитер и джинсы и даже не стала подправлять макияж. Она готовилась разоблачить Рейнольдса.
— Слава богу, я с ним не спала, — пробормотала Тревис, откупоривая бутылку дешевого вина. Она налила себе бокал и села смотреть телевизор. — Гаденыш! — буркнула она.
Затем глянула на часы: он должен был прийти с минуты на минуту, а потому Анна вернулась на кухню. Соус уже проварился. Она была готова к визиту мистера Рейнольдса.
К ужину она накрыла стол в гостиной — эта комната заменяла ей столовую. Романтического освещения не предусматривалось; хотя у Анны имелись свечи, у нее не было ни малейшего желания делать этот вечер приятным. Телевизор по-прежнему работал, тарелки грелись, и все было готово к восьми пятнадцати. Однако и в четверть десятого Рейнольдс так и не появился. Она уже собиралась поужинать в одиночестве, когда затрезвонил интерком.
Он поднялся по лестнице с огромным букетом роз из дешевого супермаркета и с бутылкой красного вина.
— Извини, что опоздал, но на меня неожиданно свалились дела. Я собирался позвонить, но подумал, что ты рассердишься. — Дик улыбнулся и вручил ей принесенные дары.
— Да, я бы рассердилась, — сказала Анна, отстранившись от него, когда он попытался чмокнуть ее в щеку. — Проходи в гостиную. Сейчас подам ужин. Я жутко голодна.
— Я тоже, — отозвался он, скинул свою замшевую куртку и бросил ее прямо на пол у входной двери. — Хочешь, я открою вино?
— На столе есть початая бутылка, — ответила она, хлопоча на кухне и ставя чесночный хлеб в духовку.
По крайней мере, он не начал есть, пока она не села за стол, хотя и заглотил бокал вина и к ее приходу наливал уже следующий.
— За твое здоровье! Прости, что так опоздал.
— Ничего, все нормально.
Они чокнулись, выпили, и Дик с несказанным удовольствием принялся поглощать ужин.
— Вкушнятина, — прошамкал он с набитым ртом.
Анна, вместо ответа, положила ему на тарелку салат.
— Ты не находишь, что в наших отношениях появился какой-то холодок?
— Нахожу, но давай сперва закончим ужин.
— Думаю, что я знаю, из-за чего это, — сказал он, наматывая на вилку спагетти.
— И я думаю, что знаешь. Из-за тебя я оказалась в очень неприятной ситуации.
— Почему?
Она положила вилку и откинулась на спинку стула:
— Тебя просили не давать в печать письмо о Красной Орхидее и не упоминать о посылке, поскольку это повредит следствию. Сегодня я узнала, что, вопреки предупреждению, ты собираешься, невзирая ни на что, это опубликовать. И как, по-твоему, я должна себя чувствовать?! Особенно если старший детектив-инспектор Ленгтон больше чем уверен, что мы с тобой встречаемся, поскольку видел нас вместе в ресторане. Разумеется, он думает, что между нами какие-то отношения, вот он и набросился тут же на меня.
— Набросился? — Рейнольдс подчистил тарелку кусочком чесночного хлеба.
— Ты хоть представляешь, какие это может иметь последствия?! Мы же не просто так отмалчиваемся.
— Объясни, — сказал он уже без улыбки.
— У нас есть подозреваемый. И этот человек, как мы полагаем, крайне опасен…
— Или не опасен, — оборвал он ее заносчиво.
— Что?
— Ну, у вас, может, и есть подозреваемый, но мне кажется, вы на сегодняшний день его пока не вычислили.
— Ты ошибаешься! — отрезала она.
— Ну извини. Кто он?
Она отодвинула тарелку и вытерла рот:
— Ты что, в самом деле допускаешь, что я выдам тебе эту информацию? Наше расследование никоим образом не предполагает твое участие.
— В самом деле?
— Да, в самом деле! — Анна уже начала заводиться.
— А как же мой разговор с вашим гипотетическим подозреваемым? А посылка, которую мне прислали и о которой я вполне мог бы вам и не сообщать? Если ты помнишь, я был свидетелем осмотра ее содержимого.
— Да, был свидетелем, и, насколько я помню, от тебя потребовали не давать это в печать. Говорю еще раз: этот убийца чрезвычайно опасен.
— Я это знаю. Почитал о Черной Орхидее.
Анна забрала у него тарелку, прихватила свою и понесла их на кухню. «А ведь Ленгтон предупреждал, что в один прекрасный день он свалится на тебя целой кучей…» Она уронила верхнюю тарелку и выругалась.
Рейнольдс пришел на кухню, когда она уже подбирала осколки.
— И ты думаешь, все это из-за меня?
Она бросила осколки в мусорное ведро.
— Конечно думаю! — Она открыла холодильник, извлекла оттуда пару кусков сыра и прямо в обертке положила их на разделочную доску. — Поможешь нарезать?
Он подхватил доску и вышел из кухни. Анна включила кофеварку и вслед за Диком понесла в гостиную жестяную коробку с печеньем. Поставила ее на стол:
— Угощайся.
— Спасибо. Часто принимаешь гостей?
— Не смешно. — Анна осушила бокал и налила еще вина.
— Хочешь сыра? — спросил он, роясь в коробке в поисках любимого печенья.
— Нет.
Анна смотрела, как он жует сыр. Ричард был привлекательным мужчиной, однако сейчас выражение его пронзительно-голубых глаз сделалось ледяным.
— Ты успокоилась?
— Да, — отозвалась она угрюмо.
— Отлично. — Он налил вина и сделал маленький глоток, прежде чем поставить бокал на стол. — Я не имею никакого отношения к той статье, что выйдет в свет в ближайшие выходные. Точно так же как у тебя есть шеф, известный под именем «старший детектив-инспектор Ленгтон», у меня тоже есть начальство — редактор газеты. Это очень волевая, властная женщина. В тот день, когда мы с вами посетили судебно-криминалистическую лабораторию, она была на большом приеме для разных важных персон, в частности политиков и борцов с преступностью. И перед ними держала речь также приглашенная туда профессор Марш.
Анна перестала дуться и вся обратилась в слух.
— И если не ошибаюсь, ваша выписанная из Штатов консультант-психолог имела долгий разговор с моим редактором. И даже упомянула о том, что мы виделись в судебно-криминалистической лаборатории. И что я ее чуть ли не очаровал! — Он улыбнулся, но Анне было не до веселья. Его тон сделался серьезнее. — Я ни разу не проболтался об этой посылке, Анна. У меня есть фурия-редактор, которая вцепляется в меня мертвой хваткой, чтобы я высиживал материал для первой полосы и выдумывал броские заголовки. И я получил очередную отповедь за то, что не посвятил ее в происходящее.
— Это правда?
— Господи, Анна! — взвился он вдруг, откидываясь на спинку стула. — Ты сделала неверные выводы и даже не дала мне возможности изложить свою версию событий, прежде чем на меня наброситься.
Анна глубоко вздохнула:
— Итак, профессор Марш рассказала твоему редактору о деталях нашего расследования?
— Именно это я тебе только что и говорил. Еще она сказала, что считает нашим общественным долгом посвятить читателей в то, что рядом орудует кошмарный убийца, а вы, похоже, даже близко не подошли к тому, чтобы его раскрыть.
Анна взяла свой бокал и устроилась на диване. Он тоже пересел с бокалом — на большое и единственное в комнате кресло напротив хозяйки.
