— Могу ли я узнать, когда вы наконец отпустите нас? — были первые слова графини Толстой, когда она переступила через порог.
Амалия пристально посмотрела на нее.
— Вы куда-то торопитесь, Елена Николаевна?
— Представьте себе, Амалия Константиновна, — холодно ответила графиня. — Чем дальше, тем меньше мне хочется находиться в этом доме.
— Может быть, вы лучше сядете, графиня? — И Амалия глазами указала подозреваемой номер один на стул.
Прекрасная Элен заинтересованно вскинула брови.
— Неужели вы всерьез намерены меня допрашивать, Амалия Константиновна? Вы меня разочаровываете.
— Я похожа на следователя? — вопросом на вопрос ответила Амалия.
Билли, прислонившись к стене возле двери, с непроницаемым видом слушал разговор женщин. Графиня оглянулась на него, и улыбка скользнула по ее замкнутому, утомленному лицу.
— Нет, не похожи, — буркнула она, садясь на стул. — Но я не могу понять, чего вы хотите.
— Того же, что и все, за исключением одного человека: найти убийцу и передать его полиции.
— Ерунда какая-то, — вяло отреагировала графиня, обмахиваясь пышным веером. — Неужели вы это всерьез, Амалия Константиновна? Я была о вас лучшего мнения.
— Как вы думаете, — спросила Амалия, которой успела наскучить типично женская перепалка, — кто убил Беренделли?
— Пожарный, конечно, — равнодушно отозвалась Элен. — Иначе зачем ему прятаться?
— А если бы я предложила вам выбрать кого-то из гостей? — настаивала Амалия. — Кто из них, по-вашему, мог его убить?
— Вы меня спрашиваете? — графиня негромко рассмеялась. — Право же, вы очень забавны. Откуда мне знать, в конце концов?
— А что, если это были вы? — задавая неожиданный вопрос, Амалия не отрывала взгляда от лица графини. — Как вам такой оборот, Елена Николаевна?
Графиня надменно вскинула голову.
— Вы в своем уме? — зло спросила она.
— Представьте себе, дорогая, — усмехнулась Амалия. — На вас лица не было, когда вы вышли от Беренделли. Что такое он вам предсказал? Или хиромант прочел по вашей ладони, что вы кого-то убили?
— Я никогда никого не убивала, — возразила графиня. Но растерянное выражение ее глаз плохо сочеталось со словами.
— Мне доводилось слышать обратное, — заметила Амалия.
В комнате наступило напряженное молчание.
— Не знаю, что вам доводилось слышать, — наконец подала голос графиня с неприязненной гримасой. — Если вы имеете в виду того художника, Сорокина, то он покончил с собой. Я тут ни при чем!
— Он и правда застрелился?
— Да, и что?
— Говорили, что он был влюблен в вас. Его считали талантливым, академия отправила молодого человека учиться в Рим, где он и познакомился с вами. Там же художник написал несколько ваших портретов, а потом покончил с собой.
— Я знакома со многими людьми искусства, — возразила прекрасная Элен с бледной улыбкой. — Но, представьте себе, не все они накладывают на себя руки.
— Однако Сорокин умер из-за вас? Именно вы довели его до самоубийства?
Графиня молчала.
— Вы внушили ему необоснованные надежды, поиграли с ним, как с игрушкой, а потом бросили. И он не выдержал. Он был слишком молод, слишком импульсивен… и предпочел поставить точку вот таким образом. Не так ли, госпожа графиня?
— Положительно, у вас слишком богатое воображение, — лениво промолвила Елена Николаевна. — Да, Сорокин покончил с собой, но что вы хотите от меня? Я не виновата, что он оказался настолько… неумен.
Амалия откинулась на спинку кресла.
— И это все, что вы можете сказать о любившем вас человеке? О талантливом художнике, который умер из-за вас?
— Не понимаю, к чему вы ведете? — Графиня все-таки начала сердиться. — Кажется, мы говорили о Беренделли. Так при чем тут Сорокин?
Амалия усмехнулась.
— То дело наделало много шуму. Потому что, к примеру, предсмертной записки найдено не было, и полиция сомневалась, можно ли квалифицировать произошедшее как самоубийство. — Баронесса сделала короткую паузу. Показалось ли ей или в лице Элен и впрямь мелькнуло нечто, похожее на страх? — А что, если никакого самоубийства не было? Что, если вы убили Сорокина, а всем остальным внушили, будто он сам наложил на себя руки?
— Вздор! — выкрикнула графиня, теряя самообладание. — Вы говорите вздор!
— У него не было никого, кроме матери, а мать настаивала, что он никогда бы не пошел на такой страшный грех! — воскликнула Амалия. — Но тогда вы сумели отвести от себя подозрения, а несколько часов назад выяснилось, что еще один человек знает вашу тайну. Он прочел ее по вашей руке, когда вы пришли к нему. Он понял, что вы — убийца!
— Нет!
— Тогда почему у вас было такое лицо, когда вы вышли от него? Вы ведь так хотели узнать свое будущее! Вы даже отправились к нему самой первой! Что он вам сказал?
— Беренделли глупец! Не мог даже предвидеть свою собственную смерть! — зло бросила графиня. Затем подняла голову и заставила себя улыбнуться. — Хотите знать, что он мне сказал? О, наш маэстро был в ударе! Ни от кого на свете я не слышала столько оскорблений! Исключая, пожалуй, вас. Он сообщил мне, что я скоро умру. Что все близкие забудут меня еще до того, как мое тело опустят в могилу! Заявил, — глаза графини метали молнии, губы дрожали, — что человек, которого я люблю, женится почти сразу после моей смерти. Он сказал… сказал… что не пройдет и полгода после смерти того жалкого художника, как я с ним встречусь. Вот что мне предсказал, этот хваленый маэстро Беренделли, и вот почему я не испытывала никакого восторга, когда вышла от него!
Билли у двери беспокойно шевельнулся и метнул на Амалию вопросительный взгляд. Вряд ли американец понимал по-русски — просто, наверное, о многом догадывался по интонациям. Графиня умолкла, в глазах ее стояли злые слезы.
— И все? — спокойно спросила Амалия.
— Да, все!
— Мне казалось, полгода уже прошли, — заметила Амалия. — Так что маэстро Беренделли ошибся.
Нет, на сей раз в лице графини и в самом деле мелькнул неподдельный страх. «Неужели она верит всей этой чуши?» — с некоторым удивлением подумала баронесса Корф.
— Три дня, — сдавленно прошептала графиня. — До полугода осталось три дня.
Амалия пожала плечами.
— Вы не похожи на умирающую, Елена Николаевна.
— Да. Но я боюсь.
— Судя по тому, что Беренделли был не в ладах со своей собственной судьбой, я бы не советовала доверять его предсказаниям по части чужих судеб, — по возможности мягко произнесла баронесса. Графиня Толстая была ей вовсе не симпатична, как раз наоборот, но все же Амалия считала своим долгом успокоить ее.
— И все же я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, когда эти проклятые три дня наконец пройдут, — усмехнулась прекрасная Элен.
Амалия не стала спорить.
— Скажите, Елена Николаевна, куда вы выходили, когда ваш друг Никита Преображенский аккомпанировал Варваре Мезенцевой?
— Я никуда не выходила, — сухо ответила графиня.
— Бесполезно лгать, Елена Николаевна. Вас видели.
— Конечно, видели, — тотчас же пошла на попятную Элен. — Анна Владимировна, верно? Она встретила меня у двери, когда я возвращалась. Совершенно невыносимая особа.
— Так куда вы выходили?
— Боюсь, вы меня не поймете, — усмехнулась графиня. — После предсказаний маэстро мне сделалось совсем не по себе. Я чуть было не расплакалась при всех! А так… Я дошла до ванной комнаты и там… вытерла глаза. И мне стало легче.
— Понятно. Скажите, графиня, у вас есть платок?
— Платок? — в некотором удивлении переспросила та.
— Да. Не могли бы вы показать его нам?
Платок графини Толстой оказался великолепным расшитым изделием, украшенным кружевами и пышной монограммой. Амалия, выразительно взглянув на Билли, вернула его хозяйке.
— Благодарю вас, Елена Николаевна. Скажите еще вот что: когда убийство уже было обнаружено и все сидели в гостиной, кто выходил из нее? В курительную комнату, например, или куда-нибудь еще.
— Трудно сказать… — Графиня повела своими великолепными плечами. — Например, я выходила поправить кое-что в платье. Иван Андреевич, кажется, выходил, кто-то из мужчин отправлялся курить. Но я, честно говоря, не следила.
— Благодарю вас, — кивнула Амалия. — Можете идти.
Графиня сложила веер и двинулась к выходу, но у самого порога остановилась.
— На вашем месте, — высокомерно проговорила она, — я бы для начала поинтересовалась, почему хозяина дома вместе с его начальником перевели в Петербург. Обещаю вам, вы не будете разочарованы.
И женщина, ослепительно улыбнувшись Билли, вышла из комнаты.
— Ну, что скажете? — спросил Билли, как только роковая Элен скрылась из виду. — Не она?
