Даша помолчала, пытаясь собраться с мыслями.
— Наверное, ее ударили, как-нибудь оглушили, а потом раздели и положили в ванну, — подумала она вслух. — На голове должен был остаться след от удара. Просто тело нужно осмотреть как следует! Ну хоть что-нибудь вы можете сделать?
Полицейский наконец поднялся со своего стула и не торопясь подошел к Даше. Он наклонился к ней очень близко, и на какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас ее ударит. На Дашу пахнуло резким запахом пота, и бросились в глаза несколько черных волосков на его рубашке. Она так испугалась, что от страха стала храброй.
— Не подходите ко мне так близко, — прошипела она прямо ему в лицо, — мне не нравится, как от вас пахнет!
Переводчик сидел молча, но турок, обернувшись к нему, что-то спросил, и тот нехотя ответил. «Перевел все-таки», — поняла Даша. Усмехнувшись, волосатый что-то негромко произнес.
— Если вы так настаиваете на том, что вашу подругу убили, — услышала она голос переводчика, — то единственный, кто мог совершить убийство, — это вы. Подумайте как следует: стоит ли вам настаивать на своей версии или лучше оставшуюся неделю провести на море?
Волосатый пошел к дверям, но обернулся и, глядя в упор на Дашу, процедил что-то. Переводчик перевел его слова, когда дверь за полицейским уже закрылась:
— А что касается запаха, то кое-кто через два часа будет пахнуть гораздо хуже.
* * *
Измотанную, уставшую Дашу отправили из номера, и она осталась в холле, без сил упав на один из тех самых кожаных диванов, на которых неделей раньше их группа выясняла отношения с гидами. Она поднялась, походила, потом села на один диван, на второй, потом опять вернулась на первый, и парень за стойкой уже стал странно на нее поглядывать. Но Даше было абсолютно все равно. Она видела, как мимо нее в ту комнату, где остался один из полицейских с переводчиком, проходит кто-то из их группы, кажется, Маша… Потом она вспоминала, что ее о чем-то расспрашивала участливая полная женщина с кудряшками вокруг круглого лица. Но все люди казались Даше тенями. Может быть, потому, что в холле стоял полумрак, может быть, потому, что она устала так, как не уставала никогда в жизни, может быть, потому, что в углу стояла Алина и смотрела на нее. Серебристые волосы слегка светились в темноте. Даша в который раз удивлялась их необычному цвету, про который сразу было понятно, что он свой собственный, не от краски. Даше тоже хотелось бы иметь такие волосы. Она собиралась подойти к Алине, чтобы сказать ей, какие у нее прекрасные волосы, но тут вспомнила, что Алина умерла. Это было очень странно: Алина, красивая, изящная, высокомерная Алина умерла… Она лежала в ванне, в которую никогда в жизни не легла бы по доброй воле, а по ней полз черный провод. Даша вспомнила, как выдергивала его из розетки, и к ее горлу опять подкатила тошнота.
Она подошла к парню за стойкой и попросила воды. Тот принес ей стакан какого-то сока, но она так и не поняла какого. Когда вернулась обратно на свои диваны, тошнота исчезла. Алина тоже ушла из угла, однако Даша постоянно видела ее высокую фигуру боковым зрением, и куда бы она ни поворачивала голову, справа и чуть сбоку высокая Алина зачем-то отряхивала изящный зонтик-трость, и отсвечивали серебром ее удивительные волосы.
Даша открыла глаза, оттого что кто-то тряс ее за плечо. Она очнулась и сразу поглядела по сторонам. Алина исчезла. Прямо перед ней стояла молодая девушка, приходившая убирать их номер, и что-то неразборчиво говорила.
— Что, что случилось? — прошептала Даша и тут сообразила, что заснула, а пока спала, кто-то принес ей под голову подушку и накрыл большим мохнатым пледом с изображением тигров. Именно тигры почему-то и привели ее в себя. Она вслушалась в лопотание девушки и поняла, что та пытается говорить по-русски.
— Вьечи, забрать вьечи, ваш комнат! — объясняла ей уборщица, и Даша наконец поняла, что ее просят забрать вещи из их с Алиной номера. Мысль о том, что придется туда возвращаться, испугала ее так, что у нее задрожали руки, но выбора не было, и она покорно пошла за девушкой.
В номере оказалось грязно. На полу остались какие-то мокрые следы, вещи были вынуты из шкафчика и брошены на кровать, Алинин чемодан, лежавший под стулом, был раскрыт. К облегчению Даши, горничная осталась в номере, пока она собирала вещи, — зашла в ванную и чем-то там шумела. Выйдя оттуда, она положила на кровать все тюбики и баночки, которые они с Алиной расставили на маленькой полочке и по краям в ванной, и Даша с изумлением посмотрела на нее. Девушка без улыбки махнула рукой на кровать, предлагая Даше выбрать то, что принадлежало ей, и отвернулась. Дашу охватило такое чувство признательности, что она чуть не расплакалась, но сдержалась, сказала «Спасибо большое» и начала складывать свою косметику и шампуни в сумку. Распихав все за пять минут, Даша вышла из комнаты, и девушка закрыла дверь.
— Что с Алиниными вещами будет? — тихо спросила Даша, но девушка или не поняла вопроса, или не захотела отвечать.
Когда они уже спустились по лестнице, Даша внезапно остановилась и жестами объяснила, что хочет вернуться. На сей раз горничная не стала подниматься с ней, а просто протянула ключи. Даша одна зашла в номер, прошла на балкон и сняла с веревки свое любимое полотенце с китайским ежиком. Уже выходя, она заметила на Алининой кровати небольшой блокнотик, в котором та писала текст заявления. Вырванные из него странички так и лежали на тумбочке. Даша подошла к кровати, посмотрела на блокнот, осторожно взяла его и спрятала в полотенце. Это было последнее, что делала Алина перед смертью, и Даша не хотела, чтобы блокнот выкинули. Странным образом ерундовская вещица имела ценность в ее глазах, потому что была единственным, что осталось у нее от Алины.
Девушка провела ее обратно в холл, где Даше выдали ключи от нового, одноместного номера. Он располагался в главном корпусе, а не в том, где они жили с Алиной, и это успокоило Дашу. Она не могла себе представить, как ходила бы каждый день по той самой лестнице, на которой так качались перила, когда она спускалась навстречу Леве.
Крохотная комната выходила окнами на море, и Даша, поблагодарив горничную, уселась у окна. Только сейчас она заметила, что солнце уже садится. «Сколько же времени?» — удивилась Даша, но часов в номере не было, маленький телевизор на стене, как выяснилось, не работал, а ее собственные маленькие часики, лежавшие в кармашке сумки, почему-то остановились. Даша расстроилась. Одно было ясно — ужин она уже пропустила. При мысли о еде она вдруг почувствовала голод. Ее сумеречное состояние уступило место растерянности. Было совершенно непонятно, что делать дальше. Отдыхать как раньше? Вроде бы дико. Уехать домой? Даша не знала, осуществимо ли это. Продолжать добиваться каких-то действий от полиции? Но она уже убедилась: совершенно бесполезно. Кроме того, даже если бы и была какая-то польза, Даша ни за что не согласилась бы еще раз разговаривать с полицейским, у которого шевелились в носу длинные черные щупальца волос.
Со звенящей головой Даша улеглась в кровать, не раздеваясь, накрылась своим любимым полотенцем и почти сразу провалилась в сон. Проспав две минуты, она резко проснулась, вскочила, закрыла входную дверь изнутри на ключ и только тогда уснула окончательно.
Солнце ярко светило в окно, которое Даша вчера не задернула шторой. Открыв глаза, она некоторое время лежала неподвижно, глядя, как танцуют в солнечном луче пылинки и оседают на тумбочку, стул, на маленький телевизор, и без того покрытые толстым слоем пыли. «Меня так быстро переселили, — подумала она, — что даже толком не убрались здесь. Хорошо, если белье сменили».
Тут она почувствовала, что лежит вовсе не на простыне, а на покрывале, а вместо одеяла укрывается полотенцем. Даша поднялась, чувствуя себя совершенно разбитой, и стала думать, что делать дальше. Как ни крути, нужно позвонить маме.
Еле доковыляв до стойки с улыбчивой девушкой, Даша ткнула пальцем в телефон…
— Алло! Мам, это я!
— Дашка, привет, я так и думала, что ты позвонишь. Даже за мукой в магазин не пошла. У тебя все в порядке? — голос ее стал серьезным.
— Да, мам, все хорошо, — машинально ответила не проснувшаяся толком Даша, но тут же спохватилась: — Господи, мам, нет, конечно, все очень плохо. Алина умерла!
В трубке повисло секундное молчание, потом мама спокойно спросила:
— Что случилось?
— У нее фен в ванну упал, когда она мылась! — всхлипнув, сказала Даша, которая потом так и не могла объяснить, почему она не сказала маме то, в чем сама была абсолютно уверена.
— Господи! — вздохнула мама. — Ужас какой! Дашенька, я понимаю, что ты расстроена совершенно, но, пожалуйста, не делай никаких глупостей вроде обмена билета. Хорошо? Тебе осталось еще неделю отдыхать, вот и отдыхай. Тебе же необязательно веселиться на полную катушку, правда?
