Грымов хотел закрыть кухонное окно, но услышал аккуратный скрип открываемого замка и тихие шаги в холле.
Входная дверь захлопнулась, а где-то в коридоре полоснул луч тусклого фонарика.
Не очень похоже, что вернулись Кропоткины.
И совсем не хотелось встречаться с теми, кто пришел.
Спортивный Юрий Грымов одним прыжком взлетел на кухонный подоконник, осмотрелся и тихо прыгнул вниз, подминая редкие цветы на сухой торфяной клумбе…
А на утро за ним пришли местные следователи и группа захвата.
Поздним вечером в спальне Кропоткиных вскрыли сейф. А во всей квартире, кроме хозяев и домработницы Натальи, были только его следы.
Он наследил везде, где только можно! И на ручке сейфа, и под кроватью, и на клумбе во внутреннем дворике.
* * *
Вокзал Севастополя расположен не очень удачно. Рядом край Южной бухты и с обеих сторон невысокие горы, на которых лепятся домики из белого и желтоватого камня.
Сразу видно, что это служивый, морской и рабочий город. Здесь нет помпезного вокзала, как в Сочи или в Симферополе. Это, скорее, похоже на Мытищи, В крайнем случае, на Туапсе.
Поезд подходил с Северной стороны города. Он на маленькой скорости долго петлял вокруг бухт, проходил темные тоннели и около полуночи подошел к платформе.
После свадьбы большинство подарков осталось в Рощинске. У тещи, у Розы Степановны Рузовой. Но кое-что попало в чемоданы молодоженов.
Стругов и Татьяна с трудом вынесли багаж из вагона. Носильщиков не было видно, а до привокзальной площади, где виднелись несколько машин, надо было добираться по переходам через пути. Делать это не хотелось. Особенно в полночь!
Через пять минут все прибывшие пассажиры рассосались по разным направлениям.
И только молодожены одиноко стояли на платформе. Как два тополя в Севастополе!
В Рощинске, в самом конце свадебного банкета майор Воловик намекнул, что у поезда их встретит какой-то адвокат со странной фамилией Чарский.
Но Дима говорил это при общем шуме гостей и не очень внятно. Трезвые молодожены запомнили его обещание, а пьяный Воловик мог забыть обо всем, включая севастопольского адвоката.
Они решили, что будут ждать еще пять минут, а потом сами потащат вещи по вокзальным виадукам – вперед и вверх!
Они правильно сделали!
Почти сразу на улочке за путями раздался скрип тормозов и из авто выбежал плотный коренастый человек. Лица его в темноте не было видно, но на бегу при свете луны временами блестела лысина.
По этому признаку он был очень похож на адвоката. Не хватало только фрака с бабочкой.
Лысый человек перебежал пути, спотыкаясь о рельсы, лихо взобрался на платформу и подбежал к Андрею с Татьяной.
– Вы супруги Струговы?
– Да, это так! Со вчерашнего дня – супруги.
– Отлично, я вас поздравляю! А мне чудак Димка Воловик только час назад позвонил. Он, вероятно, так хорошо погулял на вашей свадьбе, что недавно проснулся.
– Да, так получилось, что многие в Рощинске гуляли. Уж точно, что гулял мэр со своей командой и почти вся полиция.
– Ребята, я всё забываю, что у вас в России полиция. А мы в Украине как всегда отстаем… Я чувствую, что Дима обо мне мало говорил. Я Чарский Максим Петрович, бывший оперативник, а сейчас адвокат.
– Максим Петрович, а Севастополь, это Украина?
– На карте да, а так – нет! Поехали! Я уже позвонил в гостиницу. У вас отличный люкс в «Бастионе». Это рядом, на Одесской улице.
Мужчины поднесли четыре чемодана к краю платформы, спрыгнули вниз и перенесли багаж на шпалы. Потом Андрей помог спрыгнуть молодой жене, и все втроем поспешили к машине.
Машина Чарского медленно ползла вверх по улице со странным названием Троллейбусный спуск.
Это если ехать от центральных улиц Севастополя, то спуск. А если от вокзала, то подъем.
Поднимаясь до площади Ушакова, надо было сделать несколько поворотов. А потом еще и еще…
Улицы города нельзя было нарисовать по линейке. Они обходили горы и курганы, повторяли изгибы долин, склонов и ущелий.
По дороге говорливый Максим Петрович рассказал, что уже полгода в городе работает странный медвежатник. Он работает только по сейфам богатых граждан. И только в их квартирах и частных домах.
Двери открывают ключами, а стальные шкафы как придется. Иногда замки остаются целыми. Иногда сейфы режут автогеном.
Это работает, может быть, не один человек, а шайка. И действуют они настолько чисто, что до сегодняшнего дня не оставляли никаких следов.
– А что случилось сегодня?
– Сегодня, ребята, у меня появился странный подзащитный. На последнем ограблении он так наследил, что абсолютно не веришь в его причастность к этому делу.
– Как это, Максим Петрович?
– Этого парня зовут Юра Грымов. То, что он был в этой квартире, бесспорно. Куча улик на этот счет. Но я уверен, что не он брал сейф.
– А что он сам говорит?
– Молчит! А в ограбленной семье есть Элеонора, красивая девушка с косой. Из чего я делаю вывод, что тут замешана любовь.
– Точно, Максим Петрович! Я бы тоже молчал, чтоб Татьяне не повредить.
– Да, ребята, любовь – это красиво! Помогите мне отмазать этого парня. Ведь сейчас на него все семнадцать сейфов повесят. И сядет он на двадцать лет из-за какой-то случайности.
– Мы готовы помочь. Скучно весь день у моря загорать! И мы же журналисты. Парня спасем, и статья может получиться.
– Правильно, ребята! Но мы приехали. Вот он ваш отель «Бастион». Почти в центре города. В двадцати метрах наш Бродвей – Большая Морская улица…
* * *
Капитан Лозовой в глубине души понимал, что подследственный Грымов не при делах! Не ломал он все эти сейфы. Но уж больно складно всё получалось.
У парня почти по всем эпизодам не было алиби. Брали сейфы всегда в вечернее время. В двадцать три ноль-ноль! Плюс-минус час, полтора.
Спрашиваешь его – где был? Гулял!
Но с кем гулял, не говорит.
Вадим Лозовой считал себя честным человеком, но сейчас он старался засунуть свои сомнения в глубины подсознания.
Полковник Андрей Кормач уже несколько месяцев распекал капитана за те полтора десятка сейфовых краж.
Это уже не глухари и не висяки! Это явный и полный кошмар.
Но как их ловить, если бандиты не оставляли следов. Они работали буквально в белых перчатках. На одном из сейфов криминалист нашел белую нитку.
Но это только в кино ловят преступника по откусанному огурцу, по капле бензина или по одной белой хлопковой нитке.
Несколько часов Лозовой убеждал себя, что Юра Грымов преступник. И убедил!
Теперь предстояло делать две вещи.
Надо прессовать парня, добиваясь признания.
И хорошо бы найти против него свидетелей и улики по всем эпизодам. А все факты и доводы, говорящие за него, надо отметать и игнорировать. Нечего выполнять работу за адвоката!
Капитан Лозовой поехал в СИЗО вечером.
Он попросил ребят, чтоб Грымова с утра немного потрепали. Дневная усталость заключенного и обстановка в мрачной комнате для допросов создадут атмосферу доверия.
Надо расположить парня к себе, а потом посоветовать сознаться: «Чем больше грабежей ты возьмешь на себя, тем меньше тебе дадут. А если ты сознаешься во всех эпизодах, получишь условный срок. Год или два».
Капитан понимал, что ему предстоит не просто врать, а говорить вот эту полную чушь.
Но после двух суток в камере человек начинает верить в чудо. И чем глупее ложь, тем надежнее она убеждает.
Лозовой не стал направлять настольную лампу в лицо сидящего перед ним Грымова. Пока еще рано!
Капитан попытался придать своему грубому милицейскому голосу максимум доброжелательности.
– Жалко мне тебя, Юра. Даже не знаю, как тебе помочь. Вляпался ты по самые уши.
– Это точно! Я думал сегодня весь день и решил сознаться.
– Отлично, Грымов! Я приму у тебя явку с повинной. Но только по всем шестнадцати эпизодам. Ты согласен с этим?
– Я на всё согласен, товарищ следователь! Только о каких эпизодах вы говорите?
– Ты взломал в городе шестнадцать сейфов! Могу напомнить – где, когда и как.
– Ничего я не ломал! Я хотел сознаться, что меня в этот дом пригласила Эля Кропоткина. А тут вдруг вернулись родители. Я сиганул под кровать. А потом выпрыгнул в окно.
– Значит, Грымов, это твоя версия. Значит, продолжаем дурочку валять и не сознаёмся?
– Но всё так и было!
– А девушка подтвердит?
– Если при родителях, то нет. Она их боится.
– Так! Это значит, Грымов, что мы будем допрашивать Элеонору Кропоткину в присутствии ее родителей! Теперь ты понял, какой расклад? Сознавайся или будет хуже.
* * *
Они устали после Рощинска, после свадьбы и после поезда. Даже в шикарном купе человеку надоедает постоянная тряска, шум и быстрая смена пейзажей за окном.
