– Вы узнали девушку? – перебил ее судья.
– Нет, ваша честь, клянусь, нет! – воскликнула госпожа Пань. – Я думала, что это какая-то известная проститутка. Через несколько дней мы предприняли еще одну попытку. Девушка со старухой прогуливались в южной части рынка и остановились перед татарином с танцующим медведем. Я встала сзади девушки и прошептала, как меня научил Чу: «Вас хочет видеть господин Ю!». Девушка без слов поняла за мной. Я отвела ее в пустой дом неподалеку, который указал Чу, а он все время шел за нами по пятам. Дверь была открыта, и Чу быстро затолкнул девушку внутрь. Он сказал мне, что увидится со мной позже, и захлопнул дверь перед самым моим носом. Позже, увидев объявления, я поняла, что Чу похитил девушку из хорошо известной семьи. Я поспешила к нему домой и умоляла его освободить девушку. Но он ответил, что уже тайно поместил ее в уединенном дворе собственного особняка в что никто никогда не узнает, где она находится. Он дал мне некоторую сумму денег и пообещал, что скоро снова придет навестить меня. Три дня назад я встретила его на рынке. Он сказал, что девушка доставила ему неприятности: она кричала, пытаясь привлечь внимание прислуги, и у него с ней ничего не получилось. Так как мой дом расположен неподалеку, он решил на ночь привести ее ко мне. Я согласилась, упомянув, что именно сегодня мой муж уедет на два дня. Чу в тот же вечер пришел ко мне после ужина, притащив с собой девушку, переодетую монахиней. Я хотела поговорить с девушкой, но Чу подтолкнул меня к двери и приказал убираться и не показываться до второй ночной стражи. – Госпожа Пань провела рукой по глазам и хриплым голосом продолжила: – Вернувшись, я застала Чу сидящим в прихожей. Вид у него был ошеломленный. Я тревожно спросила его, что случилось, и он невнятно пробормотал, что девушка мертва. Я рванулась в спальню и увидела, что он ее задушил.
Вне себя от страха, я побежала обратно к Чу и пригрозила, что позову начальника тюрьмы. Я не возражала против того, чтобы помогать ему в любовных делах, но наотрез отказалась стать соучастницей убийства. Внезапно Чу совершенно успокоился. Он коротко объяснил мне, что я уже соучастница и заслуживаю смертного приговора. Но он, вероятно, сможет замять это дело и в то же время взять меня в дом в качестве наложницы, да так, что никто этого не заподозрит. Мы вместе вернулись в спальню, и они заставил меня раздеться. Тщательно осмотрев мое тело и увидев, что у меня нет ни шрамов, ни больших родимых пятен, он сказал, что я счастливая и все будет хорошо. Чу снял с моего пальца серебряное кольцо и велел мне надеть монашеское одеяние, лежащее на полу. Я хотела сначала надеть белье, но он очень рассердился, набросил одеяние мне на плечи и вытолкал наружу, приказав ждать в прихожей. Я не знаю, как долго там просидела, дрожа от холода и страха. Наконец Чу вернулся с двумя большими узлами. «Я взял отсеченную голову девушки, а также вашу одежду и башмаки, – спокойно сказал он. —Теперь все подумают, что это ваше тело, а в моем доме вы будете в безопасности, как первая наложница!» – «Вы с ума сошли! – вскричала я. —Она же девственница!» Он пришел в неописуемую ярость, принялся ругаться так, что изо рта брызгала пена. «Девственница? – зашипел он на меня. – Я видел эту шлюху с моим секретарем, в моем собственном доме!» Дрожа от ярости, он сунул мне в руки один из узелков, и мы вышли из дома. Чу велел мне закрыть переднюю дверь снаружи. Мы отправились в его дом, скрываясь в тени городской стены. Мне было так страшно, что я не замечала холода. Чу открыл заднюю дверь, положил один из узлов под кусты в углу сада и провел меня по нескольким темным коридорам в отдельный двор. Сказав, что здесь я найду все необходимое, он ушел. Комнаты были роскошно обставлены, а глухонемая старуха принесла мне превосходную еду. Чу пришел на следующий день. Он казался очень занятым и лишь спросил меня куда я положила подаренные им драгоценности. Я рассказала ему о потайном отделении в моем ящике для одежды, и он сказал, что принесет их мне. Я попросила также принести мои любимые халаты. Но, вернувшись на следующий день, он заявил, что драгоценности пропали, и отдал мне только халаты. Я попросила его остаться со мной, но он отказался, сказав, что повредил руку и придет следующим вечером. Больше я его не видела. Это чистая правда.
По знаку судьи старший писец прочел запись показаний госпоже Пань. Она равнодушно подтвердила, что все написанное правильно, и прижала к документу большой палец.
Затем судья Ди серьезно произнес:
– Вы действовали очень глупо, и вам придется заплатить за это жизнью. Но так как Чу Таюань вас обманул, а позже силком заставил помогать ему, я предложу вынести вам наиболее безболезненный смертный приговор.
Старший стражник вывел рыдающую госпожу Пань через боковую дверь, где ее ждала госпожа Куо, чтобы отвести обратно в тюрьму.
Судья Ди произвес:
– Судебный лекарь осмотрит преступника Чу Таюаня. Через несколько дней станет ясно, не страдает ли он какой-нибудь душевной болезнью. Если он нормален, я предложу для него смертный приговор в самой суровой форме, потому что он убил не только госпожу Ляо и предположительно Е Тая, но и старшину этого суда. Мы также тотчас же начнем поиски тела Е Тая. Суд также хочет выразить сочувствие мастеру Ляо в связи с постигшей его тяжелой утратой. Однако суд обязан подчеркнуть, что, когда дочь достигает возраста вступления в брак, долг отца не только выбрать ей подходящего мужа, но и позаботиться о том, чтобы свадьба состоялась как можно быстрее. Древние мудрецы, составившие для нас правила жизни, сделали это не без веской причины. Это увещевание относится также к другим главам семей, присутствующим на этом заседании. Пань Фэн передаст гроб с телом Ляо Леньфаню, чтобы оно было похоронено вместе с обнаруженной головой. Как только вышестоящие власти решат, какой смерти подвергнется убийца, господину Ляо будут выплачены деньги за пролитую кровь, полученные от продажи собственности Чу Таюаня. А пока этой собственностью будет управлять ревизор суда вместе с секретарем Ю Каном.
И судья закрыл заседание
17. Судья Ди объясняет жестокое убийство; он узнает тайну бумажного кота
Когда все вернулись в кабинет, судья Ди устало произнес:
– Чу Таюань вел двойную жизнь. Внешне он был веселым, закаленным малым, которого вы, Ма Жун и Чао Тай, не могли не полюбить. Сердцевина же у него прогнила, разложилась под влиянием его размышлений о своей физической слабости.
Он дал знак Тао Ганю, который быстро наполнил его чашку. Судья жадно выпил чай и продолжил, обращаясь к Ма Жуну и Чао Таю:
– Я улучил момент и обыскал его дом, да так, чтобы он об этом не узнал, потому что этот человек дьявольски умеют. Потом мне пришлось послать вас обоих вместе с ним в ненужное путешествие в деревню Пяти Овнов. Если бы старшину не убили, я бы еще вчера ночью изложил вам свои соображения о виновности Чу. Но после всего случившегося я не мог рассказать вам об этом убийце старшины Хуна. Вы вряд ли бы сдержались. Я и сам бы не мог этого сделать!
– Если бы я знал! – в ярости произнес Ма Жун. – Я бы задушил эту собаку своими руками!
Судья Ди кивнул. Наступила долгая пауза.
Затем Тао Гань спросил:
– Когда ваша честь узнали, что обезглавленное тело не принадлежало госпоже Пань?
– Мне бы следовало об этом догадаться сразу! —с горечью произнес судья Ди. – При осмотре тела я заметил одну потрясающую несообразность.
– Какую же? – нетерпеливо спросил Тао Гань.
– Кольцо! – ответил судья Ди. – При вскрытии Е Пинь обратил внимание, что с него пропал рубин. Если убийца хотел завладеть этим камнем, почему он просто не снял кольцо?
Тао Гань хлопнул рукой по лбу, и судья продолжил:
– Это была первая ошибка убийцы. Но я пропустил эту несообразность и даже проглядел еще один факт, намекающий на то, что тело не принадлежало госпоже Пань: пропали ее башмаки!
Ма Жун кивнул.
– Трудно увидеть, – заметил он, – подходят ли женщине эти свободные халаты или тонкое белье, но с обувью совсем другое дело!
–Точно, – согласился судья Ди. – Убийца знал, что, если он оставит на госпоже Пань одежду, а башмаки снимет, их отсутствие может навести нас на нежелательные мысли. А если он оставит башмаки, мы можем обнаружить, что они не лезут на ноги трупа. Поэтому он умно поступил, сняв с нее все, решив, что это заведет нас в тупик настолько, что мы проглядим такую значительную деталь, как отсутствие обуви. – Тяжело вздохнув, судья продолжил: – К сожалению, его предположение оказалось верным! Потом, однако, он совершил вторую ошибку. Это направило меня по верному пути и помогло понять то, что я проглядел раньше. Он питал нездоровую страсть к рубинам, и ему было невыносимо оставить их в доме Паня. Поэтому-то он и пробрался в спальню, пока Пань был в тюрьме, и вытащил их из ящика с одеждой. Он также глупо уступил просьбе госпожи Пань принести ей ее любимые халаты. Именно исчезновение ее одежды навело меня на мысль, что госпожа Пань, должно быть, жива. Потому что, если бы убийца знал о тайнике в спальне, он бы уже тогда забрал камни. Наверное, кто-то сказал ему о тайнике после убийства, и это мог быть не кто иной, как госпожа Пань. Затем мне стало ясно, почему в кольце не хватает камня, и я также понял, почему убийца снял всю одежду: чтобы помешать нам распознать, что это не тело госпожи Пань. Убийца знал, что единственный человек, который может это обнаружить, ее муж, и предположил, снова верно, что к тому времени, как Пань Фэна освободят, тело уже будет положено в гроб.
