Последний факт весьма удивил Грэдиджей. Ведь в свое время, сразу после рождения Эдварда, сама Марта рассказывала им о предупреждении доктора, что из-за тяжелых родов вряд ли у нее еще могут быть дети.
Многоопытные Грэдиджи, посмеявшись над красивой сказочкой, тут же сообразили, что денег у Рональда Шубриджа было не больше, чем у них. А помог ему Шолто Рейнберд, устроив его в теплое местечко подальше от Чилболтона с условием: они с женой возьмут на воспитание ребенка Хэриет и представят его перед окружающими как своего собственного. Очевидно, ребенку никогда не суждено было узнать тайну своего происхождения. Рональд Шубридж мог пойти на любую сделку, если она сулила солидные барыши.
Джордж продолжал рассказывать:
— Я нашел этот гараж, дорогая. Просто по телефонному справочнику — «Шубридж Гэражиз Лтд». Штаб-квартира фирмы была в Вестоне, филиалы — в Бриджуотере и Уэльсе. Во время войны Шубриджа призвали в армию, но его жена успешно вела дела фирмы с помощью менеджера. После войны у Рональда все пошло как по маслу…
Тут Джордж отвлекся и подумал: «Так и у меня пойдет, когда будет покончено с этой любительской работой частного детектива и я займусь садовыми делами». Но он сразу же оборвал свои приятные мечты и вернулся к рассказу:
— Но в конце концов он выгодно продал фирму и отправился в Брайтон. Я поговорил с очень милым стариком кладовщиком фирмы в Вестоне. Он начинал, когда там еще работал Шубридж. Он уже целую вечность не слышал ничего о Шубридже и уверен: того уже нет в живых, так как раньше каждый год получал от него открытку к Рождеству. Он рассказывал мне, что Шубридж уехал в Брайтон, хотел купить там отель, нанять толкового управляющего и без особых забот получать денежки. У меня есть его брайтонский адрес.
— А что стало с мальчиком? — спросила Бланш.
— Как и предполагали Грэдиджи, ему дали имя Эдвард. Очевидно, было использовано свидетельство о рождении умершего ребенка — ведь разница в возрасте составляла всего восемь месяцев, и к десяти-одиннадцати годам она стала совсем незаметной. Он посещал небольшую частную школу, и если поначалу немного отставал, то на это не обращали особого внимания. Он оказался весьма смышленым мальчуганом, увлекался спортом и обожал загородные прогулки, любил птиц, цветы, вообще природу. Вначале Шубриджи жили прямо при гараже, а потом приобрели небольшой домик за городом.
Он перелистал блокнот.
— Тебе придется поехать в Брайтон, Джордж.
— Понимаю, дорогая. Еду завтра, я сам не хочу тянуть с этим делом. Так, что тут еще у меня в поминальнике?.. Не хочу ничего упускать, чтобы ты все могла передать нашему дорогому Генри…
— Не надо, Джордж…
— Если ты дашь еще рюмку портера и оставишь меня на ночь, клянусь: никогда больше не упомяну его имени.
Бланш поднялась налить вина, а Джордж рассказывал дальше:
— Да, мальчик… Это был блондин с голубыми глазами, немного вспыльчивый — наверное, сказывалась ирландская кровь. Когда Шубриджи уехали из Вестона, ему было четырнадцать — по свидетельству о рождении, разумеется. Миссис Шубридж возлагала на него большие надежды, она к нему очень привязалась, да и сам Шубридж тоже. Когда они жили в Чилболтоне, Марта Шубридж иногда занималась рукоделием для семьи Рейнбердов. Гараж находился неподалеку от берега моря. Что там еще? Да, ну это ты знаешь, про прозвища этих сестричек.
— Как-как?
— Ну я тебе говорил. О прозвищах, которые обе мисс Рейнберд придумали друг для друга. Мне о них рассказала старая добрая матушка Грэдидж.
— Джордж, ты ничего мне об этом не рассказывал. А ведь именно такие мелочи очень важны, с их помощью гораздо легче установить контакт.
— Не может быть! Да точно я тебе говорил! Твоя мисс Рейнберд была Типпи, а Хэриет она называла Флэппи.
— И все же ты мне об этом не говорил. Ну-ка проверь, не забыл ли ты еще чего-нибудь. Я должна знать все. Что ты там говорил насчет рукоделия Марты Шубридж?
— Она работала в мастерской у Рейнбердов. Черт возьми, только представь себе: жить в доме, где есть мастерская, в которой подшивают и обновляют простыни. Когда они изнашивались, их разрезали посередине и сшивали. Старина Шолто денежкам счет знал. — Джордж перелистал несколько страниц. — Ну вот, пожалуй, и все. Да, остались еще мои расходы, но это потом, когда все будет окончено. — Он поднял рюмку и, сделав глоток, добавил: — Так оставишь меня на ночь, чтобы соседям было о чем поговорить?
Смотря куда-то вдаль поверх его головы, Бланш покачала головой:
— Знаешь, я все думаю, что же было в руке у мальчика. По-моему, это была птица. Да, точно, какая-то бедная птица, которую он спас.
— Не понимаю. Ты что, Бланш, действительно видела этого парня?
— Так же, как тебя сейчас.
— Тогда, думаю, он держал ружье. По словам того старика сторожа, он был заядлым охотником.
Бланш в упор посмотрела на него.
— Почему ты раньше мне этого не сказал?
— Ну, Бланш, я же не могу все запомнить. Ты вообще представляешь себе, как разговаривают эти люди? Стоит им только начать, их уже невозможно остановить. Слушай, у меня прекрасная идея, как быстро выпутаться из этой ситуации, это будет удобно и тебе и мне. Мальчик уже стал мужчиной, и вряд ли он сменил фамилию. Если я не смогу найти его завтра в Брайтоне, то мы поместим объявление в одной из газет, к примеру в «Ньюз оф зе уорлд». Напишем приблизительно так: «Эдварда Шубриджа, сына Рональда и Марты Шубридж, о котором в последний раз слышали в Брайтоне тогда-то, просят связаться с подателем объявления по такому-то адресу, где он сможет получить весьма полезную для себя информацию». Ну как?
— Ни за что, — твердо ответила Бланш.
— Почему?
— Пошевели мозгами, Джордж. Ну, во-первых, мисс Рейнберд может увидеть это объявление. Если голова у нее работает — а я уверена, так оно и есть, — то она уже давно сообразила, что ребенка сплавили Шубриджам.
— Ну, она не из тех, кто читает «Ньюз оф зе уорлд», эту воскресную смесь секса и спорта.
— Кто-нибудь из ее знакомых может увидеть и в разговоре как бы между прочим заметить: «Шубридж? Не так ли звали шофера, работавшего у Шолто?» Представляешь? И, кроме того, она хочет, чтобы Эдвард ничего не знал о наших поисках. Дорогой, ведь может оказаться и так, что он будет самым неподходящим кандидатом в мире на наследство Рейнбердов. И в этом случае, я абсолютно уверена, мисс Рейнберд просто откажется от этого дела. Знаешь, в теперешней ситуации ей нужен просто хороший предлог. Ты не поверишь, но я по-человечески очень привязалась к этой, старухе. И дело даже не в храме Астродель. Я не хочу портить ей жизнь. Если Эдвард Шубридж окажется каким-нибудь никчемным проходимцем, тогда я скажу ей, что его уже нет в живых, и она проведет остаток дней в полном душевном покое.
Джордж ухмыльнулся.
— Ловко, ничего не скажешь. В любом случае ты в выигрыше. Почему бы тебе не расследовать случай посерьезнее, Бланш? Ты бы смогла отгрохать себе Тадж-Махал.
— Джордж Ламли, я спускаю тебе эти шуточки, делая скидку на четыре бутылки портера и все другие напитки, которые ты, несомненно, употребил перед тем, как прийти ко мне, — сухо заметила Бланш. — Тебе пора домой. Завтра поедешь в Брайтон. И если вдруг тебе удастся найти Эдварда Шубриджа, держись от него подальше, пока я не скажу, как действовать.
Джордж пожал плечами:
— Хорошо, старушка, ты командуешь парадом.
Из десяти персон, состоявших в то или иное время членами гольф-клубов «Тивертон» и «Кроуборо-Бикон», двое мужчин и две женщины умерли. Таким образом, оставалось четверо мужчин и две женщины. Одна женщина последние два года находилась в Родезии вместе с мужем, а другая, старая дева пятидесяти четырех лет, жила в Кроуборо (прочитав сообщение о ней, Буш тут же исключил ее из списка подозреваемых). Из четырех мужчин один — семидесятипятилетний священник англиканской церкви в Тивертоне, другой — член фондовой биржи, сорока лет, жил в Кроуборо с женой и четырьмя несовершеннолетними детьми (Буш приказал своим сотрудникам поработать над ним еще, но в глубине души знал: ничего путного из этого не выйдет). Третий работал мастером на танкере фирмы «Эссо» и в те дни находился в океане, где-то между Лондоном и Бахрейном. Во время двух предыдущих похищений он также был в плавании. Четвертому было под сорок, он имел небольшой доход, жил в собственном доме в Уилтшире, где держал много диковинных птиц, в основном золотистых восточных фазанов и длиннохвостых попугаев. Его звали Джордж Ламли.
Сидя в своей небольшой гостиной, мисс Рейнберд думала о мадам Бланш и о только что закончившемся сеансе. Теперь, когда она на время отложила выбор, душа ее успокоилась. Можно было просто сидеть и слушать, а когда требовалось — отвечать на вопросы и задавать свои. Она чувствовала, что так будет продолжаться до тех пор, пока не настанет время сделать выбор между неверием и верой. Но произойдет это, естественно, само собой, как неожиданно пришло к ней нынешнее состояние.
