— А как же это получилось так, Коленька, что вы нагрянули домой к Реброву? Почему решили его… арестовать, да?
— Вот так сразу и арестовать! — возразил он. — Арест не простое дело и требует санкции прокурора, а ее еще получить надо. Понимаешь, Регин, для того чтобы прокуратура выдала свое постановление, надо представить туда веские обоснования необходимости ареста. Фактически надо доказать виновность человека.
Он читал лекцию, облокотившись локтем о стойку рядом со мной, жестикулируя и норовя приблизить свое лицо к моему. От него противно несло чесноком и перегаром.
— Так вы за доказательствами вины к нему приехали?
— Мы хотели его взять. А поговорить по душам планировалось в нашем заведении. Там всякий становится сговорчивей.
— А как вообще возникло подозрение? Как появилась мысль заняться Ребровым? Не с бухты же барахты?
— Э-э, чего ты хочешь! — Он покрутил перед носом пальцем. — Это отношения к музыке уже не имеет. Тут другая музыка.
— Коленька, это имеет отношение к исполнителю. К Евгению Реброву. К человеку, в конце концов! Ну, пожалуйста, Коль!
Я закинула руку на его шею и быстро, но осторожно дотронулась губами до его щеки. Он попытался меня облапить, но наткнулся на выставленный в его сторону локоть и вопросительный взгляд. Плати сначала за это!
— К Реброву поехали по приказанию начальника. А к нему информация поступила от некоей Гореловой…
— Татьяна! — окликнул меня дядя Слава, заметив что моя порция давно кончилась и зная, что угощать я себя не позволяю даже друзьям. — Дер-ржи!
Стакан скользнул по стойке в мои руки.
Внутренне похолодев, но как ни в чем не бывало, я выбросила из него соломинку и в два глотка выпила коктейль, поставила стакан со стуком и только тогда глянула на Чебрикова. Лицо его медленно вытягивалось по вертикали. И надрало же дядю Славу обратиться ко мне по имени в такой неподходящий момент! С лейтенантом я бы еще поговорила, разузнала ментовские планы относительно Женьки. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Пусть будет так.
Из бара я выскочила сломя голову, хотя по залу до дверей прошла, сохраняя приличное степенство, чувствуя спиной удивленный взгляд Коли. Ни прощальных слов, ни, тем более, погони не последовало, настолько он растерялся. Пожелав ему еще и разочарования поглубже, я скомандовала машине старт и уехала, как говорится, «с концами». Одно было нехорошо — удалилась, не заплатив за выпитое. Ну да ничего. Дядя Слава откроет мне кредит до следующего раза.
Машину я остановила в привычном месте — посреди двора, неподалеку от своего подъезда. Катаюсь каждый день и каждый день загонять ее в гараж, как требуют непримиримые соседи? Какая скука! Тем более что нередко она вдруг становится нужна мне экстренно, а добывать ее из гаража — значит, тратить дорогое время.
А теперь — затылок на подголовник, приоткрыть окно для сигаретного дыма и посидеть несколько минут в тишине и неподвижности. Они дают ощущение успокоения и окончания сегодняшних забот.
Я включила приемник, поставила его на первую попавшуюся волну. Джаз. И здесь — джаз. Хорошо хоть не тарасовского производства и без участия знакомого мне джазмена. Джаз нравится мне, но в свете последних событий, как бы он оскомину не набил, не стал бы ассоциироваться с отрицательными впечатлениями.
А ведь верно я предположила, милицию натравили на Реброва Гореловы. С головой мне выдал их Коля Чебриков. Не зря я с ним кокетничала. Женьке я об этом говорила, но не думаю, что проникся он мыслью, что эти две женщины являются для него врагами номер один. Как и для меня. По моему следу они пустили самшитовцев.
Я достала из «бардачка» газовый пистолет, осмотрела его. Хлопушка оказалась в полном порядке, хоть сейчас в дело. Взвесив на руке, опустила его в сумку, в компанию к сотовому и замшевому мешочку. Вроде и не настоящее оружие, все равно не годится оставлять такие вещи в машине на ночь глядя.
Номер моей «девятки» самшитовцам стал известен от Валентины, она видела меня в ней во дворе дома Валерия. Получив задание привезти меня к хозяйкам «Фавора», охранники засели во дворе Реброва и оказались свидетелями удавшегося побега Женьки, и видели, как вернулась Надюха. Они, без сомнения, сообразили, что подруга Ребра возвратилась с целью, дождавшись меня, препроводить к Женьке, и решили убить двух зайцев — и меня изловить, и джазмена «конторе» сдать, поэтому и дали нам с Надюхой спокойно уехать в «заряженной» радиомаячком машине. В курсе гореловских делишек охранники, значит, пользуются доверием. Действовали они правильно, на уровне кадровых оперативников, и не их вина, что этим планам не суждено было сбыться. Тут и случай сыграл свою роль, и моя, неожиданная для них, бойцовская подготовка.
Надо же, при второй встрече носатый первым делом кинулся снимать с моей машины пищалку, мол, денег стоит. Нищета, господи! Интересно, смирятся ли они с потерей газового пистолета или попытаются отобрать его у меня при следующей встрече? А что ей быть, не вызывало у меня сомнений. Полный облом произошел в планах Гореловых — и меня для приватной беседы не заполучили, и Женька на свободе остался. Где он сейчас? У Никодима? Едва ли, хотя и возможно. Засвечен адрес передо мной — полностью, перед самшитовцами — частично. Ладно, не о них сейчас речь. Почему ушел Ребро из квартиры Валерия? От проснувшегося вдруг недоверия ко мне? Или чисто импульсивно? Не понравилось там ему, и все! Может быть и такое. Джазмен человек с норовом. А ловко я его напугала вопросом о собачке!
«Будь осторожна, Танечка!» — напомнила я себе.
Пришлось снова лезть в сумку за пистолетом и досылать патрон. Использованный неожиданно для противника, пистолет мог быть довольно эффективным и в обороне, и при нападении.
Вооружившись таким образом и чувствуя себя несколько более защищенной, чем ранее, я поднялась к себе на шестой этаж и, повозившись с замками, попала в квартиру. В прихожей постояла, прислушиваясь. Тихо здесь, как и полагается. С пистолетом в руке обошла квартиру — никого.
Первым делом я устроила себе грандиозный ужин. Выпитое в баре явилось неплохим аперитивом и пробудило зверский аппетит. Яичница с ветчиной, шипящая на сковороде, плюющаяся маслом и распространяющая такой запах, что слюнки потекли бы и у вегетарианца, относящегося с ненавистью к мясу и его производным, поджаренный хлеб с коричневой хрустящей корочкой, маринованные огурчики величиной не более мизинца и здоровенный фужер ледяного пива окончательно вернули меня в состояние здорового оптимизма и телесной бодрости. По телевизору гнали что-то болтливо-слезоточивое, не обязывающее ко вниманию, и он работал у меня без звука, только для того, чтобы скрасить одиночество.
Будучи не в настроении принимать ванну под музыку, музыки мне совсем не хотелось, я прибавила звук и под захлебывающуюся болтовню героев фильма погрузилась в блаженной теплоты воду. Первое время лежала просто так, закрыв глаза и наслаждаясь, потом наступила очередь кофе, — большая чашка стояла в пределах досягаемости, — а еще позднее я настолько воскресла, что, приподнявшись над водой, с удовольствием принялась за фаворские бумаги и прочла их медленно, внимательно и не один раз, не задумываясь над ними, стараясь только как можно полнее запомнить содержание. А когда показалось, что смогу по памяти пересчитать количество запятых в тексте, бумажки, столь вожделенные для Гореловых, полетели на мокрый пол.
«Сегодня у меня праздник избавления от страха», — вспомнились мне слова Валерия на вечеринке, и их смысл, так и оставшийся скрытым для его гостей, смутно пока, но забрезжил в моем сознании. Да, годовщина страха была отпразднована достойно на даче Роговых, нечего сказать. Вот такая получилась концовка цепи событий, начавшейся год назад, и я сейчас могу представить ее себе почти всю.
Водяные струйки душа унесли с собой в отверстие слива мыльную пену и остатки впечатлений от событий прошедшего дня, и из ванной я вышла свежей и спокойной. За компьютер я села, натянув на себя просторную желтую пижаму с широким мягким поясом.
Дискета содержала в себе почти то же самое, что и изученные мною бумаги. Чуть больше года тому назад, позапрошлым летом, «Фавор» заключает договор с неведомым и не интересующим меня ни с какой стороны самарским «Тоболом», договор на поставку частями крупной партии азиатской ювелирки. Вот этот документ на экране и в моих руках одновременно. Собственно, речь идет о долговременном сотрудничестве двух независимых предприятий, рассчитанном на год. Да, на год. Срок договора истек в прошлом месяце.
А вот комментарии Валерия, естественно, не вошедшие в текст договора. Слов, выделенных курсивом, немного, и самые занятные из них два. «Одуренная прибыль!» — написал Валерий после заголовка соответствующего раздела. И еще, после обоснования суммы, на мой неискушенный взгляд действительно заманчивой: «Такая большая — и вся моя!!!» — радость автора строчки так и лучится из каждой буквы. И это еще очень сдержанно. Я бы и не то написала, представься мне возможность хапнуть за год десять с хвостиком миллионов державных. Лихой договор. Можно подумать, что Екатерина Дмитриевна решила хозяйской рукой облагодетельствовать Валерия. Облагодетельствовала. Так, что он на год, на этот вот самый год был вынужден удалиться от дел. Странное какое-то благодеяние получается!
