Закончив записывать, я начала собираться. Эффектное красное платье, обтягивающее фигуру, было оттенено такого же цвета помадой. Подкрасив глаза, я с удовольствием отметила, что, если постараться, можно выглядеть куда привлекательней, чем Виктория. Женщина в зеркале была воплощением красоты и мести. Именно так я и должна была выглядеть. Я удовлетворенно улыбнулась собственному отражению и пожелала себе удачи.
На улице было тихо и влажно. Я села в машину, завела мотор и рванула на встречу с госпожой опасностью, стараясь не думать о возможном проигрыше.
У каждого своя игра, как сказал Сечник.
Моя игра сегодня должна быть красивой.
Если бы я сказала этак гордо: «Да мне ничуть и не страшно!», это вранье. Конечно, мне было страшновато. Поэтому я оттягивала свое появление в баре сколь могла долго. По моим понятиям, страшно бывает всем. Исключение составляют только дураки. Естественно, я могла ошибиться. Один мой прокол — и я рискую стать пятой жертвой. Если бы я могла выбирать, я предпочла бы умереть все-таки не так. Мой противник не тянул на эстета, а я мечтаю о красивой кончине.
Дверь открыть все-таки пришлось, и я оказалась в приятном полумраке. Народу было уже много, я увидела Ленусика с Александром — они о чем-то тихо разговаривали. Увидев меня, Александр улыбнулся. Я кивнула в ответ. За соседним столиком расположилась Ирина Леонидовна с каким-то неведомым мне пижоном. На вежливость с ее стороны рассчитывать было глупо, и я разыскала глазами Викторию. Она была грустна и одинока. Перед ней стоял бокал, наполненный до половины (у меня сложилось впечатление, что это уже не первый ее бокал, ах, Виктория, Виктория! Много ты пьешь, однако! Слишком много для счастливого человека).
Она смотрела на свечу, которая горела перед ней, и напоминала героиню романтических поэм. Тонкое лицо, огромные, печальные глаза и тихая улыбка на устах… Казалось, она близка к слезам. Или устала ждать чуда, обещанного ей доброй феей много лет назад…
Почти все были на месте — кроме главного героя. Он должен был появиться с минуты на минуту — иначе мой план провалится.
Я подошла к Виктории. Она подняла на меня глаза.
— Ну, вот и кончается наша дружба, — сказала она, — завтра мы даем последний концерт, и все…
— Да, — согласилась я, — очень печально, что я не оправдала надежд вашего отца.
— Бросьте об этом думать, — махнула Виктория рукой, — этот мир такой запутанный, что все, что в нем происходит, разгадать невозможно. Не под силу простым смертным, коими мы с вами являемся.
— Остается один день, а я ничего не знаю, — сокрушенно сказала я, — вряд ли со мной когда-нибудь случалось подобное.
— Просто вам не повезло, — пожала она плечами, — значит, у вас был достойный противник.
— Жестокий, — поправила я ее.
Она подняла на меня глаза.
— Может быть, он просто оборонялся? На войне как на войне, Таня. Вы нападали, а он пытался спастись.
— Убивая невинных, — сухо сказала я.
— Может быть, — кивнула она, — впрочем, не мне судить о мотивации поступков этого человека. Я не знакома с ним и не ведаю, что он представляет из себя.
Ах, как ты не права, подумала я. Ты его знаешь о-о-очень хорошо. Настолько хорошо, насколько он загадка для меня. И все-таки я поняла мотивацию, как ты выразилась, его поступков. Сейчас я играю, бедная моя девочка, и мне тебя искренне жаль. Но чем я могу помочь? Возможно, тебе просто следовало родиться в другой стране. В другом мире. В другой среде. С меньшими деньгами.
— Конечно, жаль, что столько жертв останется неотмщенными, — продолжала задумчиво Виктория, — но ведь этот мир вообще несправедлив по сути.
— По-моему, здесь все в порядке со справедливостью, — осмелилась возразить я, — если уж не наказывают люди, то жизнь или Бог все равно находят способ воздать за причиненное зло…
Она посмотрела на меня удивленно.
— Что-то вы иногда говорите как монахиня, Танечка. А ведь вы таковой отнюдь не являетесь… Или я ошибаюсь?
Приняв мое молчание за замешательство, она довольно засмеялась. Затем, глотнув из бокала темно-красную, напоминающую кровь жидкость, сказала:
— Если бы вы знали, как я устала! Взгляните на этот зверинец. Вы находитесь здесь несколько дней — и вас уже мутит. Я живу в этом обществе всю жизнь… Представляете, что я должна испытывать?
Зверинец действительно удивлял. Поскольку отмечался день рождения какой-то певички, все были изрядно навеселе, и в данный момент подруги этой певички в полураздетом виде влезли на стол, исполняя канкан. Вернее, это им так казалось. По-моему, сие действо было куда более похоже на половецкие пляски. Когда исполнителям стало жарковато, они, скинув одежды, предпочли скакать с обезумевшими лицами без оных. К слову сказать, ноги были приличные только у одной из «балерин». Сама именинница, как я и предполагала ранее, видя ее по телевизору, была толста.
— Ну, вы не правы, Вика, — насмешливо заметила я, — здесь есть возможность полностью избавиться от ненавистных комплексов… Одни танцуют на столах канкан, другие давно забыли, кто они на самом деле, и теперь не могут выйти из образа, третьи глушат виски, а четвертые…
Я помолчала. Может, не стоит лишний раз травить ей душу. Она и так очень устала от образа жизни, навязанного ей еще в детстве.
— Четвертые — убивают, — хладнокровно закончила она. — Ведь именно это вы хотели сказать?
Я кивнула.
— Ну, вот как мы с вами научились понимать друг друга — с полуслова, — рассмеялась она. — Вы мне очень нравитесь, Таня.
— Вы мне тоже, — искренне призналась я.
Некоторое время мы молча созерцали происходящее. Девицы на столах напугали бедную, не видавшую этакого бесчинства Катю. Она, застыв, с ужасом смотрела, как раззадорившаяся виновница торжества, сорвав с себя бюстгальтер, крутит им вокруг головы с диким визгом, опрокидывая бокалы. Зрелище назвать красивым мог только какой-нибудь уркаган, так что у меня закралось подозрение, что все звезды мужеского пола, собравшиеся вокруг стола и смотрящие с восхищением на этот спектакль, то ли отсидели, то ли собираются сделать это в ближайшее время.
Я отыскала взглядом Александра. При всем его цинизме, он казался мне более симпатичным, чем общество, в котором он вращался. Слава богу, он вообще не смотрел в их сторону. Бросив же случайный взгляд на разбушевавшихся девиц, он удивленно поднял брови и расхохотался.
Моя собеседница, заметив мой интерес, усмехнулась:
— Он слишком циничен, чтобы разделять мою и вашу точки зрения. Для него они — способ заработка. Так что не обольщайтесь на его счет.
Вот в это самое время и появился он. Тот, кого я ждала.
* * *
Дверь открылась, и в бар сначала вошел электрик.
— Георгий Иванович! — радостно воскликнула Катя. — У меня магнитофон заедает! Посмотрите?
Георгий Иванович прошел прямо к стойке. За ним в бар вошел Сечник собственной персоной.
Честное слово, в происходящем была некая гротескность, потому как именно в момент его появления девицы на столах, не дождавшись музыки, грянули: «Сатана там правит бал…» и «люди гибнут за металл…». Так что появление Игоря Сергеевича, как всегда очень значительного и уважающего собственную персону, было достойно описания.
Итак, девицы громкими, поставленными голосами грянули сие нетленное произведение, и в бар, решительно подняв подбородок и улыбаясь своей странно неживой, как бы приклеенной улыбкой, вошел Игорь Сергеевич. Оглядев забавы девиц снисходительным взглядом властелина, он двинулся к нам. Весь его вид излучал спокойное достоинство. Подойдя, он поздоровался со мной и поинтересовался:
— Ну как, Таня, что-нибудь новое появилось?
Я пожала плечами:
— Видите ли, Игорь Сергеевич, боюсь, что мне не справиться с этим делом. Знаю, что я разочаровываю вас — но оно оказалось слишком запутанным.
Он недовольно оглядел меня с ног до головы, отчего меня обдало холодом почти могильным и дрожь пробежала по спине, и вся я затрепетала, подобно лани, догоняемой волком. Конечно, я немного преувеличиваю, но именно этого эффекта он дожидался, а я человек незлой и люблю делать людям приятное.
— Что ж, вы, Таня, старались, но действительно очень загадочное это дело… — вздохнул он.
В это время Катя посмотрела на меня и громко сказала:
— Ах, Танечка, я и забыла. Помнишь корреспондентку?
Я кивнула.
— Она же тебе письмо оставила! А я все никак не могу передать.
Конечно, Кате не стоило поступать в театральный институт. Но эффект произведен был. Безмятежными остались только Александр с Ленусиком. Остальные развернулись в сторону Кати и застыли, смотря на нее кто с любопытством, кто озадаченно, но на трех лицах я увидела страх.
Я кивнула и подошла к ней. Она протянула мне конверт. Я вскрыла его, посмотрела, присвистнула и, глядя прямо в глаза Сечнику, сказала:
