Сам он прислонился ухом к двери, как будто бы хотел удостовериться в том, что там действительно никого нет. Я решила ни о чем его не спрашивать и не мешать.
Постояв так секунд тридцать, Косых принялся внимательно рассматривать замок. Он тщательно его ощупывал, что-то измерял пальцами, только что не облизывал. Я не выдержала:
— Ну что?
— Все просто, Танечка, как два пальца об асфальт. Дай-ка мне саквояж.
Он достал какую-то тонкую пластину и небольшой стержень с загнутым кончиком. Затем сделал едва уловимое движение руками и стал складывать вещи обратно.
— Не получается? — заволновалась я.
— Обижаешь, начальник! Можно входить.
— В самом деле? — я слегка толкнула дверь, и она бесшумно открылась, будто вовсе и не была заперта. — Как вам это удалось?
— Ловкость рук и никакого мошенничества, — довольно улыбаясь, ответил Косых и вошел вслед за мной.
Я обошла всю квартиру, прикидывая, куда здесь можно было спрятать икону. Если, конечно, она не у Цыплакова. Но ничего интересного мне в голову не приходило, а переворачивать всю квартиру вверх дном не хотелось, поскольку я не знала, сколько у нас в запасе времени.
— Танечка, а что мы ищем? — спросил Косых, глядя на мои метания.
— Тарас Владимирович, если бы вам надо было что-нибудь спрятать в этой квартире, где бы вы устроили тайник?
— Большая вещь?
— Со средней величины книгу.
Косых опять открыл свой чемоданчик и извлек оттуда маленький молоточек. Затем встал на колени и стал аккуратно простукивать каждый сантиметр пола.
— Боюсь, что так мы будем возиться долго.
— А ты что хотела?! Еще дольше мы будем возиться, если ты будешь болтать и мешать мне слушать. Так что пойди пока займись каким-нибудь другим делом.
Я отправилась на кухню и стала обследовать содержимое кухонных шкафчиков. Через полчаса безуспешных поисков Косых подошел ко мне и отчитался:
— В коридоре и зале тайников в полу нет. Сейчас посмотрю еще в другой комнате и кухне, только в заведение зайду…
— Хорошо, — ответила я, приступая к осмотру шкафа в коридоре.
Через несколько минут Косых опять подошел ко мне.
— Танюша, а это случайно не та «книжка», которую мы ищем? — спросил он, протягивая мне полиэтиленовый пакет, который почему-то был мокрым.
— Что это?
— Посмотри.
Я надорвала пакет и увидела деревянный уголок.
— Не может быть!!!
Быстрым движением я стянула весь пакет, и моему взору предстала икона.
— Господи! Где она была?
— В сливном бачке, где ж еще! Ты что, ни одного совкового детектива не смотрела? Все уважающие себя спекулянты и жлобы всегда прячут деньги в сливных бачках. Почему бы не спрятать туда же икону?
— Это просто потрясающе! У меня нет слов! Вы гений!
— Да я и не спорю.
— Тарас Владимирович, а где ее можно спрятать, так, чтобы хозяин не нашел?
— В смысле в этой квартире?
— Да.
— На самом видном месте, конечно.
— Например?
Косых взял у меня икону, повертел ее в руках, затем зачем-то потрогал рукой заднюю спинку шкафа и спросил:
— У тебя есть какая-нибудь веревочка или нитка?
— Нет.
— А где мой чемоданчик? Посмотрим…
Косых опять залез в свой волшебный саквояж и извлек оттуда моток веревки. Обвязав веревкой икону, он стал аккуратно спускать ее в щель между шкафом и стеной.
— Тут гвоздик есть, я веревку на него намотаю, икона будет висеть, ни сверху, ни снизу ее не видно, а надо будет вытащить, за веревку потянешь и — пожалуйста.
— А вы уверены, что там ее не найдут?
— А ты бы стала там искать?
— Наверное, нет.
— И хозяин не станет. Пойдем отсюда, пока он не вернулся. Или тебе еще что-нибудь надо?
— Нет, больше ничего.
Мы вышли из подъезда, я поблагодарила Тараса за помощь и распрощалась с ним.
Больше сомнений у меня не было, а план действий созрел сам собой. Я решила не брать икону из квартиры, иначе доказать виновность Хана и его приятеля опять будет невозможно. В общем-то, мне по большому счету было на это наплевать, меня ведь наняли для того, чтобы я нашла икону, а не ловила преступников, но мне по-прежнему не давало покоя чувство вины перед Сашкой. Поэтому я решила действовать до конца. В любом случае, даже если Павлов откажется от сотрудничества со мной, где находится икона, мне известно, так что пока Магомедов ее не хватится, время у меня есть.
Я села на лавку во дворе дома, закурила и в который раз набрала номер уголовного розыска.
— Уголовный розыск.
— Добрый день, могу я услышать Павлова?
— Минутку…
Через несколько секунд в трубке раздался голос Сашки.
— Павлов слушает.
— Саша, это Татьяна.
— Я слушаю.
— Ты все еще на меня сердишься?
— За что?
— Саша, давай не будем валять дурака. Я нашла икону и тех, кто ее украл. Если тебе это интересно, думаю, мы могли бы встретиться и поговорить.
— Ты этого хочешь?
— Саша, я могу просто забрать ее и отдать своему клиенту, только я хочу не просто вернуть икону, но и посадить мерзавцев, которые организовали это ограбление и убили охранника. Для этого мне нужна твоя помощь. Думаю, что и тебе моя помощь будет небесполезна. Ты ведь хочешь раскрыть это дело?
— Ты считаешь, что без тебя я не справлюсь?
— К чему это мальчишество? Давай не будем ссориться и просто окажем друг другу услугу.
— Тебе это надо? Что за странная забота о моей персоне?
— Я просто хочу, чтобы все было по закону. Тем более почему бы мне не помочь тебе — в следующий раз ты отплатишь мне тем же.
— Хорошо, где ты хочешь встретиться?
— Я думаю, что у тебя на работе вести подобные разговоры будет не очень уместно.
— Пожалуй.
— Тогда давай встретимся где-нибудь в другом месте. Ты когда освобождаешься?
— Думаю, в четыре часа я буду свободен. То есть через час. Ты могла бы подъехать к моему дому? Если, конечно, еще не забыла, где я живу.
— Я не забыла. В пять я буду у тебя.
— Прекрасно. Буду ждать.
— Тогда до встречи.
Я повесила трубку и не спеша направилась к дому.
Там я пообедала пельменями с кетчупом и майонезом, после чего решила принять ванну. Нежась в теплой воде, я размышляла о том, согласится ли Павлов на мое предложение. Кстати, надо будет еще позвонить Белову и сообщить о своем триумфе. Я была уверена, что при любом исходе дело уже можно считать завершенным. Согласится Павлов брать с моей помощью Магомедова или нет — это в конце концов его дело. А свое я уже сделала.
Но расслабляться еще рано, поскольку то, что я собираюсь сделать завтра, потребует от меня собранности, решимости и… осторожности. Конечно, рисковать своей шкурой мне не впервой. Но я надеялась, что все обойдется, и не особенно беспокоилась на этот счет. В конце концов, я ведь профессионал и не первый год занимаюсь тем, что время от времени имею сомнительное удовольствие общаться с разными ублюдками и отморозками. Уж что-что, а постоять за себя я могу.
Что ж, пора отчитываться перед заказчиком. Я выбралась из ванны, накинула на себя халат и направилась к телефону.
— Алексей Петрович, это Иванова. Я нашла икону Тверской Богоматери.
— Вы в самом деле сделали это? Где она? У вас?
— Нет, пока еще она находится в руках грабителей. То есть не совсем. Я знаю, где она, и в любой момент могу ее забрать.
— Почему же вы не сделаете этого?
— Потому что, — я посмотрела на часы, — через час я встречаюсь с представителем правоохранительных органов, и мы с ним решим, как сделать так, чтобы вернуть вам икону на законных основаниях. Думаю, этот факт для вас тоже немаловажен.
— Безусловно, я об этом просто не подумал. Но вы уверены, что она опять не пропадет?
— Абсолютно.
— Значит, я могу позвонить ее хозяину и сказать, что все в порядке?
— Думаю, да.
— Татьяна Александровна, вы просто спасли мне жизнь. Даже не знаю, как вас благодарить.
— Я вполне буду вам признательна, если просто оплатите мой счет.
— Конечно, о чем речь!
— Тогда до скорого.
— До свидания, Татьяна, еще раз большое спасибо.
— Не за что пока.
Распрощавшись с деректором музея, я повесила трубку и направилась к гардеробу, чтобы выбрать подобающий случаю костюм. На сей раз я решила не выпендриваться и надеть свой любимый светло-серый английский костюм, состоящий из коротенькой юбки и длинного приталенного пиджака, чтобы выглядеть строго и элегантно. Для визита к Павлову все было готово, но надо было сделать кое-что еще. Сейчас я почти физически чувствовала необходимость обратиться за помощью к своему незаменимому премьер-министру, визирю и оракулу в одном лице. Вернее — в трех лицах. А уж если быть до конца точной, то даже и не в лицах, а в «костяшках».
