— Больше я ничего говорить не буду. — Белый негодяй замолчал, поджав губы.
Гиллеспи обратился к Вирджилу:
— Где ты так научился драться?
— У одного мудрого человека по имени Такахаси. Негром его не назовешь, но и белым тоже. — Тиббз посмотрел на шефа полиции. — Позвольте мне уйти, надо завершать дело.
К удивлению Тиббза, Гиллеспи проводил его в коридор.
— Вирджил, думаю, у тебя достаточно ума, чтобы понять, что больше тебе оставаться в этом городе нельзя. Сегодня повезло, но в следующий раз кто-нибудь из подонков, а их здесь много, вздумает пострелять. Тут уж не увернешься. Послушай мой совет: сваливай отсюда. Мне и одного убийства достаточно. А я позвоню твоим в Пасадену, скажу, что ты тут отлично поработал.
Вирджил кивнул.
— Я свалю отсюда, как вы выразились, шеф Гиллеспи, с большим удовольствием, но не раньше, чем доставлю вам убийцу Мантоли со всеми доказательствами вины. Поймите, я просто не могу этого не сделать.
— Как хочешь, — усмехнулся Гиллеспи. — Только учти, я за тебя не отвечаю.
— Ладно, может, как-нибудь обойдется. — Тиббз улыбнулся и шагнул к двери.
Дуэна Мантоли расположилась в беседке на склоне холма, где несколько дней назад в напряженной позе сидел Сэм Вуд. Глядя на безмолвные горы, она пыталась разобраться в своих чувствах. Ей уже сообщили, что Сэма Вуда также обвиняют и в совращении шестнадцатилетней девочки, дочери простого рабочего.
«Неужели она лучше меня?» Дуэна поежилась. А затем ее лицо начала заливать краска стыда. Она вдруг увидела себя в камере, поднимающейся на цыпочки и целующей человека, в которого поверила так безоговорочно, что не допускала даже тени сомнений. Теперь, как выяснилось, напрасно. Дуэна обхватила руками плечи. «Я дура, наивная дура. Мужчина есть мужчина, каким бы благородным он ни казался. Сэм Вуд здоровый, сильный, к тому же неженатый. Конечно, ему нужна женщина для удовлетворения физических потребностей. Вот он и связался с этой девицей».
Губы Дуэны скривились, на глаза навернулись слезы. Она бы еще долго просидела на скамейке, если бы ее не увел в дом обеспокоенный Джордж Эндикотт.
На следующий день, в субботу, в начале десятого в дом Парди позвонили. Перед тем как открыть дверь, Долорес поправила волосы перед зеркалом, потому что ведь никогда не знаешь, кто там может быть. Увидев Вирджила Тиббза, она помрачнела.
— Для негров вход сзади.
— Только не для меня, — произнес он. — Я хочу поговорить с твоим отцом.
— Пошел отсюда! — прикрикнула девица и захлопнула дверь перед его носом.
Через минуту дверь снова отворилась. На пороге стоял сам Парди с лицом, искаженным злобой.
— Чего явился?
— Сейчас узнаешь, — ответил Тиббз, спокойно проходя в дом. — Я из полиции. Мне надо поговорить с тобой и твоей дочерью.
— Да хоть откуда, — усмехнулся Парди. — Все равно проваливай, пока я из тебя не сделал двух.
— Давай, — предложил Тиббз. — Только после этого тебя ни одна больница не примет. Вчера вечером двое уже попробовали.
— Ага, я слышал про это. Ты и твой черномазый дружок пристали к ним ночью и измолотили кусками арматуры. Одного забрали в больницу.
— Заткнись, если не хочешь лечь рядом с ним. И не думай, что я стану терпеть твою гнусную болтовню. Ты явился вчера с жалобой в полицию. Вот меня и прислали к тебе разбираться.
— А тут нечего разбираться, — огрызнулся Парди. — И я не позволю какому-то ниггеру расхаживать по моему дому.
Тиббз прошел в гостиную и сел.
— Вообще-то я хочу помочь тебе не попасть за решетку.
— Папа, прогони его! — потребовала появившаяся в дверях Долорес.
— Я уйду когда пожелаю! — бросил Тиббз. — Но потом вы сами будете меня благодарить.
— Чего благодарить, — отрезала Долорес, — когда от черных все несчастья.
— Мистер Парди, — произнес Тиббз, переходя на официальный тон, — вчера вы в полиции заявили, что вашу дочь совратил один мужчина. Мы обязаны отреагировать на ваше заявление. Защитить ее честь и наказать виновника.
— Ее совратил Сэм Вуд, — сказал Парди.
Тиббз кивнул, делая вид, будто этому верит.
— Да, вы так тогда и сказали. Разумеется, шефа Гиллеспи это очень удивило. Мистер Вуд служит в полиции несколько лет, и за все время ни единого нарекания. Надежный, уважаемый всеми человек.
— А теперь его посадили за убийство! — воскликнул Парди.
Тиббз пожал плечами:
— Ну посадили. А может, на то была причина, о которой вам неведомо? Вот мне тоже однажды пришлось просидеть с тюремной камере чуть ли не три недели, пока сосед не рассказал то, что было очень нужно полиции.
— Черный коп, — бросил Парди как будто выругался.
— Итак, давайте поговорим о деле вашей дочери, — спокойно продолжил Тиббз. — Обычно, если в таких случаях мужчина признает свою ответственность, на этом все и заканчивается. Но Вуд — упрямый. Он ничего не признает. Поэтому вашей дочери придется сдать анализы. Если, конечно, у вас нет других доказательств его вины.
— То есть нужно, чтобы я все повторила? — уточнила Долорес.
— О каких анализах ты говоришь? — спросил следом Парди.
— В подобных делах без анализов не обойтись. Все должно быть сделано по закону. А как же иначе? У мужчины единственный способ доказать свое родство с девушкой — медицинская экспертиза.
— Какая, к чертям, экспертиза? — удивился Парди. — Все знают, что она моя дочь.
Тиббз развел руками.
— Конечно, конечно, кто бы в этом сомневался. Но вот Сэм Вуд утверждает, что никогда в жизни и словом с вашей дочерью не перекинулся, а она настаивает, будто он сделал ей ребенка. Доказать, что это его ребенок, можно только с помощью анализов.
Долорес пожала плечами.
— И как это анализ докажет, что он со мной делал?
— Это верно, — согласился Тиббз, — но зато анализ может доказать, что он с вами этого не делал. Вот о чем речь.
— Какой анализ? — поинтересовался Парди.
— У нее возьмут кровь. Это не больно. Вставят иголку в вену на руке у локтя и наберут кровь в пробирки.
— Я не люблю уколы, — захныкала Долорес.
— А кто это станет делать? — хмуро спросил Парди.
— Доктор. Все такие анализы делают только доктора. Никто больше к вашей дочери не прикоснется.
— Пусть попробуют, — окрысился Парди.
— Но это не все. Затем вашу дочь осмотрят, чтобы убедиться, что так оно и было, как она утверждает. И насчет того, что у нее будет ребенок, проверят тоже.
Парди вскочил, его лицо вновь исказила злоба.
— Я никому не позволю лазить моей дочери в разные места. Прямо застрелю, кто только попробует. А ты давай вали отсюда.
— Мое дело предупредить. Ведь лучше об этом знать заранее, верно?
— Никто не посмеет лазить моей дочери в разные места!
— Этого можно будет избежать лишь одним способом, — произнес Вирджил со значением. — Если Сэм Вуд признает отцовство. Но он отказывается, а вы на него напираете. Так что тут все решить могут только доктора.
— Гиллеспи обойдется без них, — сказал Парди. — Вот увидишь.
Тиббз покачал головой:
— Не получится у него, закон не позволит. Адвокат Вуда добьется постановления суда, и вам тогда никуда не деться. Придется подчиниться. А теперь внимательно слушайте, это очень важно. Дело в том, что вы попали в неприятную историю, которая грозит тюрьмой.
— А кто мне что сделает? — начал опять заводиться Парди. — Она же моя дочь.
— Да, ваша. — Тиббз вдруг заговорил властным тоном: — А теперь представьте: идет суд, и вы под присягой заявляете, что ребенка вашей дочери сделал Сэм Вуд. Вы знаете, что это правда, но, предположим, доктор ошибся и представил заключение, что Сэм Вуд тут ни при чем. Тогда что получается — вас обвинят в ложных показаниях под присягой, а это уже тюрьма. Вот я и пытаюсь вас предостеречь.
— А почему вдруг доктор ошибется? — неуверенно проговорила Долорес.
— Мало ли что. — Тиббз пожал плечами. — В любом случае судья ему поверит. В общем, вам лучше рассказать мне подробно, как все происходило, а я тогда попытаюсь заставить Вуда признаться. Если получится, то вам не надо будет ни о чем беспокоиться.
— Ты хочешь сказать, что тогда к ней с анализами приставать не станут? — процедил сквозь зубы Парди.
— Не станут.
Парди повернулся к дочери:
— Давай, расскажи ему.
Долорес покрутилась на стуле, пытаясь изобразить оскорбленную невинность. Но как была похожа на куколку, какие продают в киосках на карнавале, такой и осталась.
— Ну… — она замолчала, словно вспоминая, — он всегда, когда проезжал ночью мимо нас, заглядывал в окна. Я хотела рассказать про это папе, но, типа, боялась. Сэм ведь коп, и все такое. Однажды, когда папа был на работе, он, значит, подъехал и постучал в дверь. Сказал, что в городе скоро будет музыкальный фестиваль и у него вроде как такое задание — записывать девушек, которые хотят участвовать в конкурсе на королеву фестиваля. Хвалил меня, говорил, что я красотка и могу победить. Ну, он поболтал еще немного, сказал, что знает, кого подговорить, чтобы за меня, типа, проголосовали, ну, чтобы я победила. А это, мол, типа, поездка в Нью-Йорк. Ну а что потом было, я не запомнила. Он уговорил меня пойти прогуляться к пруду. Там дал мне что-то выпить, говорил всякое. Что я, типа, уже королева фестиваля и мне все станут завидовать. В Нью-Йорке я научусь петь и танцевать и, может, даже снимусь в кино. Это вроде как он все для меня устроит, и надо его за это отблагодарить. Начал меня гладить, и все такое. В общем, помню я только, что он сказал, когда уходил. Мол, чтобы я, типа, не беспокоилась, он все сделал осторожно. Да, вот так и сказал, типа, сделал все осторожно.
